Умершее воспоминание
Шрифт:
— Правда? — удивлённо спросил я. — Кто-то отрицательно высказался по поводу её фигуры?
— Да, пара человек…
— Но у Алексы прекрасная фигура, — вставила слово Эвелин. В её голосе звучала некоторая обида за критику в сторону подруги.
— В том-то и дело! — с отчаянием взмахнув руками, сказал Карлос. — Вы знаете, как это бывает… Она прочитала парочку комментариев и убедилась в том, что с её фигурой действительно что-то не так. Ох, как же я ненавижу за это Интернет! Надо знать, что там есть очень много жестоких людей.
— Раньше с Алексой такого не было, — задумчиво сказал я, глядя на своё отражение
— Да, в последнее время она стала гораздо требовательнее к себе, и это кое с чем связано…
Мы с Эвелин внимательно смотрели на него, сильно заинтересованные его репликой. Карлос бросил взгляд в открытую дверь, чтобы убедиться, что Алекса ещё не идёт, и, пригнувшись к столу, прошептал:
— Вообще-то мы пока не хотели никому говорить, но… ладно, вам я расскажу. Только прошу, пообещайте, что ни Алекса, ни кто-либо другой об этом не узнает!
— Конечно, о чём речь?..
— Мы с Алексой планируем стать родителями.
Эта фраза отчего-то бросила меня в краску. Чувство беспредельной радости за друга смешалось в моей душе со странным чувством невысказанной обиды…
— Алекса беременна? — восторженно прошептала Эвелин. Её серо-голубые глаза, округлившиеся от неожиданной новости, засияли восхищением.
— Нет-нет, ещё нет, — торопливо ответил испанец, — мы только планируем, это ещё в планах… Алекса хочет быть идеальной во всём, и за это, конечно, нельзя её упрекнуть. Она накупила себе каких-то книжек, стала каждое утро выходить на пробежку и, главное, посадила себя на какую-то диету. Я пытался убедить её, что она и без того идеальна, но она не хочет слушать…
— Может быть, нас она послушает? — с участием предположила моя возлюбленная. Я же сидел молча, чувствуя, что будто лишился дара речи от всего услышанного.
— О, нет, если она узнает, что я вам проговорился…
— Может, кто-нибудь хочет ещё чаю? — с улыбкой поинтересовалась Алекса, снова появившись на террасе.
Растерявшись от её неожиданного появления, мы втроём заговорили не сразу.
— Нет, спасибо, больше не хочется, — ответил за всех Карлос и улыбнулся.
Остаток вечера я чувствовал себя как-то странно. В разговорах я почти не участвовал, на редкие вопросы отвечал даже грубостью, и, вдобавок ко всему, от большого количества выпитого чая у меня разболелся желудок. Совокупность этих признаков — волнение, перерастающее в стресс, и боль в животе — страшно мне не нравилась, и я мысленно готовился к очередной бессонной ночи, которую я должен был провести в страданиях…
Эвелин, заметив моё изменившееся настроение, молча взяла меня за руку. Я был благодарен за то, что она не стала ни о чём спрашивать. Да и задай она любой вопрос, связанный с моим состоянием, я всё равно не нашёлся бы, что ответить…
Посещение Карлосом психолога и вправду пошло этой семье на пользу. ПенаВега выглядели невообразимо счастливыми вместе, и казалось, что им двоим целый мир был не нужен. Когда я наблюдал за ними в продолжение всего сегодняшнего вечера, меня помимо моей воли захватывало чувство зависти, которое, как я считал, было вполне естественным. Но потом я переводил взгляд на свою возлюбленную, и зависть испарялась, будто её и не было. Как можно завидовать кому-то, когда рядом со мной сидит
Раздражение, однако, не оставило меня до конца вечера. Сидя за столом, слушая разговоры Эвелин, Карлоса и Алексы, глядя на их улыбки, я чувствовал, что что-то будто давило на меня со страшной силой. Тело моё теряло силу, и мне хотелось спрятаться ото всех взглядов, хотелось тишины, хотелось просто побыть одному. Когда мы с Эвелин уже собирались уезжать и садились в мою машину, Карлос отвёл меня немного в сторону и спросил:
— Ты как себя чувствуешь, дружище?
Я упёрся в него измученным взглядом.
— Очень устал, — ответил я тихо, — не знаю от чего, просто… Просто мне нужно немного покоя.
— Я заметил, ты очень изменился с тех пор, как я рассказал о наших с Алексой планах…
— Думаешь, это как-то связано? — резко спросил я, от чего испанец даже вздрогнул. — Нет. Я устал, вот и всё.
— Я понимаю, Логан, не нужно лишний раз нервничать. — Он с мгновение помолчал. — Знаешь, я мог бы дать тебе номер мистера Рэмси, он правда очень хороший специалист…
Я с непонятным стыдом вспомнил сеансы мистера Дениэлса и миссис Мелтон, которые длились, кажется, не меньше двух месяцев и которые я так бесцеремонно прекратил. Правильно ли я делал, отказываясь от помощи врачей? И стоило ли мне согласиться на предложение Карлоса теперь?
Деликатность, с которой испанец говорил со мной, приятно поразила меня, и потому я несколько смягчился, отвечая на его предложение.
— Да, было бы не плохо, если бы ты поделился со мной его номером, — устало выдал я и посмотрел другу в глаза. — Спасибо, что переживаешь за меня…
Улыбнувшись, ПенаВега дал мне номер мистера Рэмси, и я, записав его, тут же о нём и забыл. Нет, я не игнорировал помощь друга нарочно; кажется, я действительно не был заинтересован в собственном спасении… Странно, но в тот вечер меня совсем не мучила мысль о том, что моя загубленная жизнь означала и загубленную жизнь Эвелин.
Приехав домой, я понял, что меня душила беспричинная злость на всех и всё. Войдя в спальню, я, не раздеваясь, сел на кровать и просидел так несколько минут, задумчиво глядя на Блэкки. Он тоже смотрел на меня, с удивлением округлив зелёные глаза.
— Я рада, что мы вдвоём сумели выбраться куда-нибудь за эту неделю, — сказала Эвелин. Она сидела у зеркала и расчёсывала волосы, готовясь ко сну. — Мы с тобой и правда почти не видели друг друга из-за работы…
Я молча смотрел на Блэкки, который, зевнув, полез по одеялу на кровать: из-за своих размеров он не мог на неё запрыгнуть.
Эвелин положила расчёску на столик и, вздохнув, посмотрела на меня. Я же не поднимал на неё глаз и по-прежнему ничего не говорил.
— Разве ты не устал? — спросила она, подойдя ко мне. — Раздевайся, Логан, тебе нужно немного поспать… — Эвелин хотела погладить меня по голове, но я взял её запястье и посмотрел ей в глаза.
— Давай уедем куда-нибудь? — тихо предложил я, всё ещё сжимая её запястье. — Продадим эту квартиру и уедем куда-нибудь далеко…
Присев рядом со мной на кровать, моя возлюбленная так на меня взглянула, точно жалела меня, точно я был так жалок и низок, что меня только и можно было, что пожалеть! Это будто неприятно ущипнуло меня, и я, вскочив на ноги, как можно сдержаннее сказал: