Умершее воспоминание
Шрифт:
Испанец смотрел на меня каким-то грустным взглядом. Сначала я дожидался ответа Шмидта, но его не последовало, и тогда я вновь обратился к Карлосу:
— Ты собираешься отвечать на мой вопрос? Или ты меня уже ни во что не ставишь, а?
— Ваш с Джеймсом номер, — с расстановкой произнёс ПенаВега, — находится прямо напротив. Под номером девять ди. Ступай туда, Логан, и немедленно ложись спать.
— Мне уже хватило твоих советов, я сыт ими по горло. — Я провёл большим пальцем по своей шее на уровне кадыка и, шатаясь, обернулся. — Девять ди, говоришь?
Карлос, ни слова больше не проронив, закрыл дверь, и я подошёл к номеру, что располагался прямо напротив.
— Джеймс! — закричал я, наклонившись к замочной скважине. — Джеймс, встречай меня, дружище, я вернулся!
По ту сторону двери послышалась суета, и вскоре я, сам не помню как, очутился в номере. Дверь за мной сразу захлопнулась, и ключ в замочной скважине быстро повернулся два раза.
— Какого чёрта? — спросил Джеймс, сердито и довольно грубо развернув меня. — Мало того, что ты приполз сюда на корячках, так ещё и орёшь на весь отель!
— Я кому-то мешаю? Скоро рассвет. Пора вставать.
— А я смотрю, некоторые ещё не ложились.
Подняв глаза на собеседника, я только сейчас сумел разглядеть его. Маслоу был лохматый, заспанные глаза смотрели сердито и дико, а широкие семейные трусы в полосочку показались мне совсем нелепыми.
— Что ты успел сделать? — спрашивал меня друг, провожая до постели. — Нахамил какой-нибудь сеньорите? Подрался с кем-нибудь в пабе? Нет, драки точно не было, одежда у тебя чистая, к тому же никаких синяков и ссадин я не вижу.
Я упал на кровать и с наслаждением застонал.
— В одном музыкальном баре я познакомился с потрясающим чуваком, — глухо проговорил я и уткнулся носом в подушку. — Его имя Белт. И он говорит по-английски. Белт познакомил меня с испанским алкоголем, мы даже пили аруниенте… нет, не так. Аруднете. Чёрт, нет! Ауниерете. Бл…, я не помню. В общем, это испанская водка. И я отлично провёл время.
— Круто. Очень рад за тебя, Логан, правда, просто чертовски рад!
Он сердито швырнул в меня подушку, которую я уронил на пол.
— Завтра, — услышал я голос друга совсем рядом, — у нас концерт. Напоминаю тебе на случай, если ты забыл, что в Испанию ты прилетел не один. А мы до сих пор не разговариваем с Миком, Карлосом и Кендаллом, и я просто понятия не имею, как нам завтра выступать!
— Да обычно. Выступим, и всё.
— Да, это если ты завтра с постели встанешь. Потому что, честно говоря, твоё состояние заставляет усомниться в том, что ты вообще доживёшь до рассвета.
В комнате погас свет, и я недовольно обернулся.
— Чёртова Испания, — гневно проговорил я, переворачиваясь на спину, — обещали великолепный отель, а в нём даже электричества нет. Бывает же!
— Это я, — прозвучал суровый голос Джеймса, и я услышал, как заскрипела его кровать.
— Что?
— Это я выключил свет. Ложись спать, кретин.
Я зевнул и понял наконец, что меня одолела смертельная усталость. Сон был той единственной вещью, в которой я нуждался последние трое суток.
— В отличие от тебя, Джеймс, —
Ответа не прозвучало, но мне он и не нужен был: уже через минуту я спал сном младенца.
Дав в Испании два каких-то вялых концерта, мы отправились в Италию. На душе у меня скребли кошки: было как-то неудобно перед испанскими фанатами, они так ждали нашего приезда, так надеялись побывать на концерте, а мы так их подвели. Несомненно, я чувствовал свою вину, но чувствовали ли то же самое парни?
Получив в римском отеле ключи от своего номера, мы с Джеймсом собрались идти к лифтам, но строгий голос Мика заставил нас остановиться:
— Стойте, парни, в ваших отношениях появилось то, что просто необходимо обсудить.
— Если это очередная жалкая попытка примирить нас, — начал Кендалл, — то я иду в свой номер.
— Это не попытка примирить вас и уж тем более не жалкая. Просто я хочу, чтобы вы посмотрели, в кого вы превратились сами и во что превратили свои выступления. Если вы не в курсе, взаимоотношения в группе так же важны, как знание текста песен и движений танца. Не думаете ли вы, что удачное выступление зависит только от вашей подготовки?
Мы вчетвером молчали, стыдливо опустив глаза в пол.
— На самом деле да, — первым подал голос Карлос, — наши концерты в Мадриде и Барселоне оказались провальными, и мне, если честно, за это стыдно.
Мик улыбнулся, осознав, что первый шаг на пути к примирению сделан.
— Кто же в этом виноват? — спросил Джеймс, надменно подняв брови.
— Мик, — ответил ПенаВега, чем заставил менеджера удивлённо-вопросительно нахмуриться, — да, Мик, и не смотри так на меня. Это всё из-за твоего срыва на Логана во время репетиции в Берлине. Может, ты критикуешь нас и нашу работу так часто, что даже сам перестаёшь замечать это, но в тот раз ты действительно повёл себя грубо. Мы с парнями обсудили это после концерта, когда все устали, как собаки, и именно это привело нас к ссоре. Мы часто расходимся во мнениях, но твоё поведение, Мик, только подлило масла в огонь. И я знаю, что вам, парни, никогда не извиниться первыми, потому что вы считаете это потолком своих возможностей, но я сделаю это. Простите, Джеймс и Логан, я был не прав.
Мы с Маслоу переглянулись и растерянно пожали плечами.
— Тогда ты нас тоже извини, — тихо сказал я Карлосу, — никто не виноват в том, что у всех нас разное мнение по поводу одного и того же вопроса. И да, я не хочу, чтобы ты плохо думал обо мне. То, что ты сказал мне после берлинского концерта, я не пропустил мимо ушей и принял во внимание.
Потом я посмотрел на Шмидта, что стоял в стороне, и обратился к нему:
— И ты, Кендалл, прости. Твои слова я тоже принял всерьёз и, поразмышляв немного, понял, что мне нужно исправиться. В последнее время я действительно уделял много внимания и времени Чарис. И за разбитый нос извини, я не хотел.