Увечный бог

Эриксон Стивен

– Неп Борозда болен.

– Он всегда болен. Хотя бы с того дня, как мы ступили в Пустоши.

– Релико кричит во сне.

– Не он один. Он и Большик стояли с тяжелой пехотой, верно? Ну.

Бадан Грук внимательно посмотрел на мертвый костер, вздохнул.
– Ладно, Смола. Чего я должен делать, по-твоему? Как мне всё исправить?

– Исправить? Идиот. Даже не пытайся. Не наше дело. Мы не сводим глаз с офицеров, мы ждем указаний.

– Я не видел Фаредан Сорт.

– Потому что ее сделали кулаком. А ты где был? Плевать.

Мы ждем Скрипа, вот в чем дело. Когда пройдут переговоры, он созовет нас всех - всех оставшихся из морской и тяжелой пехоты.

– Он так и остался сержантом.

– Нет, он капитан.

Бадан невольно улыбнулся.
– Его наверняка трясет.

– Да уж, его танцуют с самого утра.

– Итак, мы собираемся.
– Он поднял глаза, встретился с ней взглядом.
– И мы выслушаем, что он хочет сказать. И потом...

– Потом... что же, увидим.

Бадан скосил глаза. Тревога снова охватила его вихрем. "Не такого ответа я ждал".
– Смола, не отправиться ли нам за Целуйкой?

– О, ей это понравилось бы. Нет, пусть эта телка поварится еще немного.

***

– Это мы были короткими, - сказала Досада.

– Т' о чем?

– Ты понял, Неп. Эти Короткохвостые были слишком высокими. Бить вниз было непросто - им доспехи мешали. Ты же видел нас? Мы быстро учились. Вели войну с лодыжками. Били в пах. Подрезали поджилки. Протыкали чертовы лапы. Мы стали армией мелких псов, Неп.

– Я те не пса, Доса. Я в'лк. Неп В'лк!

Релико подал голос: - Тут ты права, Досада. Мы стали драться низко, так? Прилипали к ногам и делали свое дело.
– Эбеновое лицо попыталось изобразить усмешку.

– Я и говорю, - кивнула Досада, зажигая очередную палочку ржавого листа. Она "позавтракала" пятью. Ее руки тряслись. Неровно зашитую рану на ноге ломило. Как и все тело.

Смола села рядом с Мёдом. Сказала вполголоса: - Им нужно набить руку.

Лицо Мёда окаменело.
– Держащую оружие руку.

Остальные склонились, чтобы услышать. Смола наморщила лоб: - Да. Капрал Ребро поначалу будет неловким.

– Значит, сержант, - сказал Оглянись, - нас, вроде как, вставят в другой взвод? Или, может, мы, пара оставшихся морпехов, проглотим новый взвод?

Смола пожала плечами: - Это еще не решено.

Мёд сказал: - Не нравится мне, что сделали с Десятым, сержант. Миг - он здесь, еще миг - и его нет. Словно клуб дыма. Неправильно это.

– Впалый Глаз тот еще урод, - согласилась Смола.
– Никакого такта.

– Лучше бы все умерли, - вздохнул Оглянись.

– Хватит. Не думай так. Не сейчас. Головы подняли - голов лишились. Потом они навалились на нас. Каждый солдат был сам за себя.

– Но не Скрип, - буркнул Мёд.
– Или капрал Тарр. Или Корабб, Урб. Даже Хеллиан. Они приструнили морпехов. Заставили склонить головы, и люди выжили.

Смола отвернулась.
– Думаю, слишком много тут болтовни. Раздираете себе раны. Это плохо

выглядит.
– Она уже стояла.
– Мне нужно переговорить со Скрипом.

***

Сержант Урб подошел к Лизунцу.
– Взвод, встать.

Мужчина поднял голову, со вздохом встал.

– Собери вещички.

– Слушаюсь, сержант. Куда идем?

Не ответив, Урб двинулся прочь; панцирник тяжело топал в двух шагах за спиной.

Урб знал в лицо почти всех морпехов армии. Его память была отличной. Лица? Легко. Имена? Ни шанса. Ну, сейчас маловато лиц осталось...

Лагерь тяжелой и морской пехоты в полном беспорядке. Дезорганизованный, небрежный. Взводы оставили прогалины там, где обычно располагались другие, погибшие взводы. Палатки перекосились, веревки провисли. Перевязи, побитые щиты и покрытые трещинами доспехи валялись на земле, среди костей родаров и вываренных позвонков миридов. Мелкие выгребные ямы смердели (солдаты жаловались на какое-то желудочное расстройство, но, скорее всего, это были просто нервы, ужасный остаток напряжения битвы). Кислота выживания прожигает себе путь через глотки...

Над их головами размеренным безумием повисло утро, как всегда равнодушное. Небо светлеет, кружатся и зудят мошки, приглушенно мычат животные, которых ведут на бойню. Однако кое-чего не хватает. Не слышно болтовни. Солдаты сели, повесив головы и лишь иногда поднимая пустые, отстраненные глаза.

Все под осадой. На всех давят просветы в кружках, давят груды палаток, скопища ненужных шестов и веревок. Мертвым нечего сказать - но все сидят и прислушиваются к ним.

Урб подошел к одному из таких разорванных кружков сидящих солдат. Они поставили на угли горшок, из него поднимался тяжелый алкогольный запах. Урб присмотрелся. Двое мужчин, две женщины.
– Двадцать Второй взвод?

Старшая из женщин кивнула, не поднимая головы. Урб ее помнил. Оживленное лицо... было когда-то. Острый язычок. Малаз или Джаката? Островитянка, это точно.
– Встали все!

Он видел на лицах явное недовольство. Вторая, молодая женщина - темная кожа, темные волосы, но удивительно синие глаза - зашлась в ярости: - Отлично, сержант.
– Ее акцент был ему не знаком.
– Ты только что потерял свой взвод.
– Тут она увидела Лизунца, лицо смягчилось.
– Панцирник.
– Она уважительно кивнула.

Вторая женщина метнула компаньонке суровый взгляд.
– Парни, девочки, вы смотрите на Тринадцатый. Этот взвод и Хеллиан, они пили кровь ящеров. Так что все встали, мать вашу.
– Она подала пример.
– Сержант Урб, я Пряжка. Пришли собирать нас? Отлично, нам пора собраться.

Остальные неловко встали. Однако молодая женщина все еще морщилась.
– Мы потеряли хорошего сержанта...

– Который не услышал, как приказали пригнуться, - бросила Пряжка.

– Всегда куда-то не туда нос совал, - сказал мужчина - картулианец с намасленной бородкой.