Увечный бог

Эриксон Стивен

Тавора замерла, словно примерзнув к месту. Глаза ее сузились.
– У вас покровитель - Джагут, Мертвяк?

Мужчина не нашел ответа.

– Бога Смерти больше нет, - заговорил Наоборот, лязгая зубами (температура в комнате всё снижалась).
– Но может оказаться, сам Худ не так мертв, как нам казалось.

– Мы думали об этом, не правда ли?
– Тавора поджала губы, рассматривая Мертвяка.
– Целитель, подойдите.

***

Изогнув руку, чтобы поддержать товарища, Бальзам

вывел Мертвяка из шатра. Горлорез и Наоборот сомкнулись с боков, на лицах была ярость, словно они готовы были выхватить оружие, едва кто подойдет близко.

Кулаки, все как один, отшатнулись. Сержант ухмыльнулся им: - Расступитесь, прошу вас, сэры. О, она примет вас сейчас же.
– Не ожидая ответа, Бальзам потянул целителя вперед; тот шатался - одежда стала мокрой, иней и лед плавились на утренней жаре. В двадцати шагах, за перекошенной палаткой-складом, сержант встал.
– Садись, Мертвяк. Боги подлые, скажи, что это пройдет.

Целитель шлепнулся наземь. Голова упала, всем показалось - его сейчас стошнит. Но вместо этого раздался какой-то всхлип. Бальзам поглядел на Горлореза, потом на мага - но выражения их лиц были недоумевающими. Он присел, положил руку на лоб Мертвяка - и ощутил содрогания тела.

Целитель молча плакал.

Никто не произносил ни слова.

Когда всхлипывания замолкли, Бальзам склонился ближе.
– Капрал, что с тобой, во имя Тогга?

– Я... я не могу объяснить, сержант.

– Исцеление сработало, все видели, - сказал Бальзам.

Он кивнул, не поднимая головы.

– Так... что?

– Она опустила защиту, на миг. Пустила меня внутрь, сержант. Должна было, чтобы я мог исправить повреждения - и боги, какие это были повреждения! Выйти на вид - ей потребовались все силы. Выйти, принять...
– Он помотал головой.
– Я видел ее изнутри. Видел...

Он снова замолк, сотрясаемый неудержимыми рыданиями.

Бальзам так и сидел рядом на корточках; Наоборот и Горлорез стояли, отгораживая их. Оставалось лишь ждать.

***

За миг до появления кулаков Лостара встала перед Таворой. Она постаралась сделать голос спокойным и радостным: - С возвращением, Адъюнкт.

Тавора не спеша, глубоко вдохнула.
– Ваши соображения, Верховный Жрец?

Банашар склонил голову: - Я слишком замерз, чтобы думать, Адъюнкт.

– Омтозе Феллак. Вы ощутили шаги Джагутов, Банашар?

Бывший жрец пожал плечами: - Итак, у Худа была задняя дверь. Кто-то взаправду удивлен? Этот хитрый говнюк никогда не играл честно.

– Не особо остроумно, Верховный Жрец.

Лицо его скривилось.
– Хорошо подумайте, от кого принимаете дары, Адъюнкт.

– Наконец-то, - сказала она с чувством, - здравый совет от вас. Прочти... трезвый.

Если он и думал ответить, то замолчал: в комнату вошли Добряк, Сорт и Блистиг.

Повисло молчание; наконец Фаредан Сорт фыркнула: - Я всегда думала, "холодный прием" - это фигура речи...

– Мне сообщили, - оборвала ее Адъюнкт, -

что гости уже в пути. Пока они не прибыли, я желаю услышать от каждого из вас рапорт о положении в частях. Прошу по порядку.

Кулаки удивленно смотрели на нее.

Лостара Ииль глянула на Банашара: в его устремленных на Тавору глазах тоже что-то блеснуло.

***

Им пришлось проехать по северной улице малазанского лагеря, пробираясь между шатров бойни. Воздух кишел мухами, пахло свежим мясом и навозом. Атри-Цеда Араникт молча скакала рядом с Брюсом, подавленная блеянием родаров и воплями миридов, визгом перепуганных свиней и мычанием рогатого скота. Ожидавшие забоя животные отлично понимали свою участь, и звуки их голосов казались буйным вихрем.

– Плохой выбор эта дорога, - бормотал Брюс.
– Извини, Атри-Цеда.

Двое солдат пересекли путь; на них были толстые пропитанные кровью фартуки. Лица отупевшие, лишенные выражения. С рук капает красная жижа.

– Армии купаются в крови, - сказала Араникт.
– Разве это не истина, Командор?

– Боюсь, все мы в ней купаемся. Города позволяют скрыться от мрачной истины.

– На что было бы похоже, если бы мы ели одни овощи?

– Мы вспахали бы всю землю, не оставив места диким животным, - ответил Брюс.

– Значит, можно счесть домашних зверей жертвами во имя дикости.

– Можно, - сказал он, - если это тебе поможет.

– Не уверена.

– И я.

– Думаю, я слишком мягкая, - заключила она.
– У меня склонность к сентиментальности. Можно скрыться от самой бойни, но от воображения не скрыться никуда. Верно?

Они приближались к широкому перекрестку; напротив большая группа всадников выливалась из южного проезда.
– Ну-ка, - сказал Брюс, - это королевские знамена Болкандо?

– Кажется, королева расширила свои обязанности по сопровождению далеко за родные границы.

– Да, очень любопытно. Мы их подождем?

– Почему нет?

Они натянули поводья на перекрестке.

Эскорт королевы был слишком обширным. Но Брюс нахмурился: - Это солдаты-эвертины, ни одного офицера.

Кроме закаленных в боях солдат Абрасталь привела троих Баргастов; справа скакали две женщины из хундрилов, одна на седьмом-восьмом месяце беременности. Слева была пара вооруженных иноземцев - Напасть? Араникт резко выдохнула.
– Должно быть, это Смертный Меч Кругхева. Она одна заполнит собой дворцовый гобелен.

Брюс крякнул.
– Понимаю, о чем ты. Я видел немало суровых женщин, но эта... воистину необычайна.

– Сомневаюсь, что смогла бы просто поднять меч, что у нее на бедре.

Взмахнув рукой, королева Абрасталь остановила отряд. Что-то сказала одному из солдат, и все ветераны стали спешиваться, снимать с седел какие-то сумки. Они отправились в малазанский лагерь; Араникт видела, что солдаты расходятся, очевидно, отыскивая стоянки взводов.
– Что они делают?

Брюс покачал головой: - Не уверен.