Увечный бог

Эриксон Стивен

– Что это?
– спросил Мертвяк.

Солдаты замерли в нескольких шагах. Тот, что справа, заговорил: - Смена вахты, сержант. Нам принесли завтрак. Но мы не особо голодные.
– Тут они положили продукты на чистый клочок земли, кивнули и направились в лагерь.

– Розовое брюхо Худа, - вздохнул Мертвяк.

– Пригодится, - сказал Бальзам.
– Но мы не закончили. Наоборот.

– Садки больны, сержант. Ты видел, что делается с нами, магами. Есть и новые, садки новые, я имел в виду...

только они совсем не ласковые. Хотя я могу попробовать в них нырнуть, когда совсем одурею от своей бесполезности.

– Ты среди нас лучший арбалетчик, Борот, так что не говори о бесполезности.

– Может и так, Горлорез, но мне не по себе.

– Мертвяк, - сказал Бальзам, - ты тут занимался целением.

– Да, но Борот прав: это не весело. Проблема в том, что я всё ещё как-то привязан к Худу. Даже если он... хм, мертвый. Не знаю, почему, но когда магия ко мне приходит, она холодна как лед.

Наоборот нахмурился: - Лед? Бессмыслица.

– Худ был треклятым Джагутом, так что смысл есть. Но смысла нет, потому что он, э... ушел.

Горлорез сплюнул.
– Если он действительно помер, как ты говоришь, он сошел в свое же королевство? И разве он не должен был уже быть мертвым, раз стал Богом Смерти? Это в твоих словах смысла нет, Мертвяк.

Некромант выглядел несчастным.
– Знаю.

– В следующий раз, как будешь исцелять, - предложил Наоборот, - позволь мне принюхаться.

– Тебя снова затошнит.

– И что?

– О чем ты думаешь, Борот?
– поинтересовался Бальзам.

– Думаю, Мертвяк уже не пользуется садком Худа. Думаю, это должен быть Омтозе Феллак.

– Мне тоже кажется, - пробубнил Мертвяк.

– Есть один способ проверить, - сказал Бальзам.

Наоборот выругался.
– Вот. Мы не знаем точно, но ходит слух: у нее сломаны ребра, она кашляет кровью, и у нее сотрясение мозга. Однако с этим отатаралом никто к ней не может подойти.

– Но Омтозе Феллак - садок Старших.
– Мертвяк кивнул.
– Что же, идем. Стоит попытаться.

– Пойдем, - согласился Бальзам.
– Но сначала еда.

– Оставим Адъюнкта страдать?

– Поедим здесь, - тускло глянул на него Бальзам, - потому что мы морпехи и не швыряем грязь в лица товарищей-солдат.

– Точно, - сказал Наоборот.
– К тому же я голоден.

***

Курнос потерял четыре пальца на руке, державшей щит. Чтобы остановить кровотечение, не унявшееся даже после ушивания культей, он сунул пальцы в котелок с кипящей водой. Теперь они выглядели расплавленными, ладони покрылись ожогами. Но кровь остановилась.

Он готов был признаться в вечной любви Острячке, но пришел сержант Восемнадцатого и забрал Острячку с Поденкой, так что Курнос остался

в одиночестве. Последний из бывшего взвода Геслера.

Он некоторое время посидел, протыкая терновым шипом волдыри и высасывая жидкость. Закончив, снова посидел, следя за угасающим огнем. Во время боя отрезанный палец ящера попал ему за воротник, между кирасой и рубашкой. Когда он его достал, вместе с Поденкой и Острячкой сварил обрубок. Скудные кусочки мяса и жил они разделили между собой, а костяшки привязали к волосам. Так принято среди Охотников.

Женщины настояли, чтобы он взял самую длинную фалангу, в компенсацию испорченной руке; теперь она свисает с бороды, затмевая прочие костяшки, собранные с летерийских солдат. Она тяжело стучит в грудь, ведь он тронулся в дорогу, вдруг осознав, что остался в одиночестве.

Запакованные вещи лежали на плече. Через двадцать два шага он оказался в лагере старого взвода Скрипача. Нашел место для палатки, положил мешок и присел с другими солдатами.

Красивая маленькая женщина справа передала оловянную кружку с чем-то пахучим. Улыбнувшись, он не увидел ответной улыбки и поэтому вспомнил ее имя. Улыба.

Но это, как показалось ему, лучше одиночества.

***

– Соперник, Корабб.

– Не вижу, - ответил семиградский воин.

– Курнос желает быть нашим новым кулаком, - объяснил Каракатица.

– Значит, во взводе будет четыре кулака? Я, капрал Тарр, Корик и Курнос.

– Я был капралом, не кулаком, - сказал Тарр.
– К тому же я не бью, только прикрываюсь.

Каракатица фыркнул: - Едва ли. Ты шел вперед, как любой ударный кулак, какого я видел.

– Я шел вперед, сапер, чтобы закрепиться.

– Отлично, - согласился Каракатица.
– Принимаю поправку.

– Я тут поняла, - вмешалась Улыба.
– У нас больше нет сержанта. Или это ты, Тарр? Если так, нужен новый капрал, а раз только у меня есть мозги, им стану я.

Тарр поскреб в седеющей бороде.
– Я думал насчет Корабба.

– Ему нужен отдельный фургон с оружием!

– Я сберег летерийский меч, - обиделся Корабб.
– Больше ничего не терял.

– Давайте голосовать.

– Не будем, Улыба, - сказал Тарр.
– Корабб Бхилан Зену'алас, отныне ты капрал Четвертого взвода. Поздравляю!

– Он едва перестал быть новобранцем!
– скривилась на всех Улыба.

– Молодые сливки слаще, - заявил Каракатица.

Корик оскалил зубы на Улыбу: - Придется пережить, солдат.

– Я теперь капрал. Слышал, Курнос? Я теперь капрал.

Панцирник поднял голову над кружкой.
– Что слышал?

***