Увечный бог
Шрифт:
Потеря Бутыла их травмировала. Каракатица по глазам видит. Первая потеря взвода... ну, насколько он может припомнить. Из первоначального состава - точно. Хотя гибель одного солдата - это чертовски хорошо. Большинству взводов досталось сильнее. Некоторых вообще больше не существует. "Некоторых? Скорее почти всех".
Он уселся на объемистую запасную палатку, исподтишка следя за солдатами. Слушая их жалобы. Корик - конченый человек. Если в нем и был хребет свободы, позволявший держаться прямо - он сломан. Теперь он носит цепи внутри себя, они обмотали
Та заваруха оказалась жуткой, но Корик зашатался еще раньше. Каракатица гадал, осталось ли хоть что-то от воина, которого он раньше знал. Дикари имеют обыкновение склоняться к самым гнусным порокам цивилизации; и не важно, насколько умен человек - он зачастую слеп к тому, что его убивает.
Возможно, обычные люди такие же... но, для ума Каракатицы, этот случай особенно трагичен.
Даже Улыба потихоньку отстраняется от Корика.
ОНА не изменилась, решил Каракатица. Ни на щепоть. Та же психованная, склонная к убийству тварь - вот она, Улыба. Ее нож рубил жестоко. Она завалила в тот день немало великанов. Уже поэтому она была бы ужасным капралом.
Тарр остался Тарром. Таким он был, таким он будет вечно. Получится надежный сержант. Может, малость без воображения, но этот взвод уже не нуждается во встрясках. Слишком многое повидал. "И мы встанем за него горой. Этот мужик - стена с шипами, и когда шлем опущен на лоб, даже стадо бхедринов его не собьет. Да, Тарр, ты всё сделаешь как надо".
Корабб. Капрал Корабб. Идеально.
И еще Курнос. Сидит как пень, расплющенные волдыри сочатся сукровицей. Пьет кишкодёр, который заварила Улыба, на измученном лице слабая улыбка. "Меня не обманешь, Курнос. Слишком давно я в армии. Ты рад, что у тебя бронированный череп. Как все панцирники. Но я вижу блеск крошечных глазок под веками.
"Что слышал?" Отличная попытка, но я видел поспешно затушенную искру. Рад быть здесь, да? Хорошо. Счастлив тебя принять.
А насчет меня - чему я научился? Ничему новому. Мы прошли через многое, но предстоит проходить еще и еще. Тогда и спросите. Тогда и спросите".
Он поднял голову: появился Скрипач. От скрипки осталась лишь шейка, струны ерзают по спине, словно непокорные волосы. Рыжина почти ушла из бороды. Короткие ножны пусты - оставил клинок в глазнице ящера. Взгляд синих глаз суров, почти обдает морозом.
– Сержант Тарр, еще ползвона. Потом веди их на место.
– Слушаюсь, капитан.
– К нам приехали с юга. Напасть, несколько хундрилов и еще кто-то. Много кого.
Каракатица наморщил лоб.
– Кто это?
Скрипач пожал плечами: - Переговоры. Скоро все узнаем.
– Говорят, ты выживешь.
Хенар Вигальф улыбнулся ей с кровати. Но это была неуверенная улыбка.
– Я сделал,
Ее глаза забегали.
– Кто ты?
– спросил он.
– Не спрашивай. Я вижу вопрос в каждом взгляде. Все смотрят на меня. И молчат.
– Она помедлила, поглядела на руки.
– Это был Танец Теней. Это были все Танцы Теней.
– Тут она встретила его взор.
– Это не я была. Я просто отошла в сторону и, как ты, просто наблюдала.
– Если не ты, кто?
– Веревка. Котиллион, Бог-покровитель ассасинов.
– Она поморщилась.
– Взял верх. Думаю, он такое уже проделывал.
Глаза Хенара широко раскрылись.
– Бог.
– Яростный бог. Я... никогда я не чувствовала такой ярости. Она прожигала меня насквозь. Она вычистила меня.
– Женщина отстегнула пояс, сняла ножны с кинжалом, положила на раненую, закрытую одеялом грудь.
– Для тебя, любимый. Но будь осторожен: он очень, очень острый.
– Одержимость ушла с твоего лица, - сказал Хенар.
– Прежде ты была прекрасна, но сейчас...
– Будь уверен, это непредвиденный дар, - ответила она с неким недоверием.
– Боги не славятся милосердием. И сочувствием. Но ни одному смертному не устоять в таком сиянии: он или сгорит до пепла, или возродится.
– Возродится. Да. Действительно хорошее описание. Моя смелость, - добавил он с печальной гримасой, - пятится от тебя.
– Не позволяй, - бросила она.
– Не хочу мышонка в постели, Хенар Вигальф.
– Ну, я попробую отыскать прежнего себя.
– Я буду помогать, но не сейчас - целители с тобой еще далеко не закончили.
– Она встала.
– Должна тебя оставить. Адъюнкт.
– Думаю, Брюс обо мне позабыл. Или счел мертвым.
– Не думаю, что буду ему напоминать. Отныне ты скачешь рядом со мной.
– Брюс...
– Едва ли. Думаю, всё решит пара слов с Араникт.
– Брат короля посажен на цепь?
– В следующий раз, встретившись, можете сравнить ошейники.
– Думал, мыши тебе не нравятся, Лостара.
– О, я жду от тебя попыток сорваться с цепи, Хенар. Оковы и клетки - для тех, чей дух не сломлен.
– Понял.
Она повернулась, чтобы выйти из шатра-госпиталя... и увидела ряд пялящихся на нее лиц. Даже целители.
– Дыханье Худа!
– пробурчала она.
Будучи в приятном подпитии, Банашар направлялся к командному шатру. Увидел кулака Блистига около входа - тот стоял, словно приговоренный у двери в камеру палача. "Ох, бедняга. Не тот герой недавно умер. Полагаю, у тебя тоже был шанс. Мог поступить так же бездумно, как Кенеб. Мог бы оставаться в его тени до конца, ведь ты так и делал несколько месяцев.
Теперь солнцу никто не мешает высветить тебя. Каково?" Мужчина выглядел больным. "Но ты не пьешь, да? На лице следы не ночного зелья, а скорее стыда".