В альпийском сиянии

Диесперов Федор

– Вот это чаевые за последние три дня. Ты подписал контракт?

– О! Спасибо, неожиданно. Да, подписал, – поспешно черкая в бумагах, отозвался я.

– Хорошо. Даже отлично. По правде сказать – превосходно! Да что там скрывать – восхитительно!

Старший, улыбаясь, подошел и присел рядом со мной. Отдышался, посмотрел пару секунд вверх, на лепнину на потолке, наверное.

– Народу мало совсем, все до сих пор в отпусках. Я сам уезжаю на следующей неделе.

– И ты тоже? А куда?

– В Бретань повидаться с семьей, я ведь оттуда… Gwenael – это

же бретонское имя.

До Бретани я так ни разу и не доехал, хотя она по российским меркам не очень далеко от Парижа.

– А я и не знал, я думал ты – местный, парижский. А ты говоришь по-бретонски, там же вроде есть свой язык? Его в школах изучают, наверное?

– Знаю пару-тройку слов. Ну, мне в школе его не преподавали, это в частных каких-нибудь лицеях изучают. Собственно, когда-то в правилах внутреннего распорядка для учеников или вроде того указывалось, что запрещается говорить по-бретонски, слюнить пальцы, чтоб переворачивать страницы книг, и плевать на пол. Если ты знаешь, кто такой Жюль Ферри…

– Вроде государственный деятель такой был.

– Да, министр, кроме всего прочего, просвещения. Про него пишут что-то вроде «поборник светского гуманизма, антиклерикализма, всеобщего начального образования». Так вот это при нем когда-то детей в школах ставили на горох и в угол за то, что они говорили не по-французски, а на бретонском там или на еще каком-то диалекте, собственно – voila [10] . Ну, ты понял, да? Подавляли, скажем так, в зародыше, скажем так, сепаратизм.

10

«Вот так вот» (фр.)

– Что ж, такая культивация принесла свои плоды.

Я с неподдельным интересом выслушал эту страноведческую информацию, которую мой старший коллега бойко выдал на одном дыхании.

– «Кроаз» – это «крест», «галь» значит «француз», «квенот» – «дорога», «бара» – «хлеб», что еще… А, «крампуэ» – блины. «Бран» – ворон.

«Занятный язык», – подумалось мне.

– А еще иногда странно строят фразы. «Денег у меня, чтоб заплатить, достаточно» вместо «у меня достаточно денег, чтоб заплатить».

– Ну, в русском, например, вообще порядок слов практически свободный, – блеснул я умом. – Можно хоть так, хоть как угодно.

– Да уж, русский с ума сведет любого, мне кажется. Очень сложный язык. Одни только буквы чего стоят.

– Ну, не то чтоб он уж очень сложный был, просто непривычный для тех, кому, например, французский родной или вроде того. И в силу этого… Я тебе скажу, что во французском для меня до сих пор полно темных мест, а над некоторыми вещами просто перестал задумываться, потому что себе дороже. Говорю так, потому что слышал, что люди вот так говорят, а почему это именно так – просто не понимаю и не вдаюсь уже особо.

– Нет, но ты, надо отдать тебе должное, очень хорошо говоришь. И когда пришел работать, неплохо говорил, так с тех пор еще и улучшил твой французский

заметно. Если б не акцент, то вряд ли можно догадаться сразу, что ты приезжий. Впрочем, и акцента у тебя поубавилось за все это время.

– Спасибо. Спасибо! – из вежливости, смущаясь, поблагодарил я.

– Нет, не благодари! Ты говоришь правильно и хорошо, но у тебя все-таки есть акцент. Это тебе может сыграть на руку при общении с девушками.

– Ну, не знаю… – протянул я, улыбаясь, – с испанским еще может быть. Но не с русским акцентом. Хотя… эти акценты в чем-то и похожи.

Последние слова я произнес с нарочитым нажимом, коверкая их на русский манер, делая упор на «р», что давалось мне непросто, так как сам с детства картавил. Гвенаель засмеялся.

– Да это еще ладно. Вот английский акцент или, еще хуже, немецкий – вот это нечто!

Он посмотрел, там ли я подписался в контракте, взял себе один экземпляр, отдал мне чек с зарплатой и чаевые за три дня.

– А ты как добираться будешь? На поезде или на машине? – уточнил я у бретонца.

– На машине со знакомыми, на поезде сейчас дороговато будет, надо было сильно заранее брать, а чуть позже еще дороже, потому что сентябрь уже вот он – все возвращаются. Еще мне вещи надо будет отвезти некоторые, так что – voila. А ты попутку ищешь? Ты как сам выбираться будешь?

Я в ответ озвучил, что завтра утром отправляюсь в Лион на электричке, которая будет ехать около четырех часов, и что билет на нее купил заранее, потому вышло не очень накладно. В Лионе пробуду один вечер у знакомого, с которым когда-то учился чему-нибудь и как-нибудь, а потом двину дальше, но пока не знаю как, скорее всего, тоже с кем-нибудь на чьей-нибудь машине.

Я не любил вдаваться особо в подробности и рассказывать о своих планах, хотя бы и мне это ничем не грозило в данном конкретном случае. Гвенаель наверняка забыл бы добрую половину сказанного. Однако же, по выработанной привычке, я решил избежать детализированного описания своего маршрута даже на завтра и немного приврать. Просто рассказал вкратце, слегка и так, чтоб это выглядело как нечто привычное и ненапряжное. Лаконичное…

Гвенаель всегда по-хорошему ко мне относился, работалось с ним довольно приятно. Он не зажимал чаевые, не исходил на нервы, когда я по рассеянности что-то забывал или мне приходилось повторять дважды, а то и трижды.

Беззлобно подшучивал надо мной, когда я некоторое время не мог банально выучить номера и расположение столов. Или то, на какую кнопку для какого кофе нажимать. Хотя бы это усвоилось относительно быстро ввиду того, что нуждался в кофе лично.

Так со мной почти с самого детства – как что-то касалось количества конфет, карманных денег, то рацио мгновенно включалось. Тогда как в остальное время полудремало, то и дело схватывая экстатику мест и событий.

И Гвенаель не жаловался хозяину на мою медлительность и нерасторопность поначалу, и, может быть, поэтому я и продержался здесь аж почти полгода.