В царстве глины и огня
Шрифт:
— Вотъ теб Богъ, поправлю, отвчала жена.
Нетвердыми шагами мужикъ поплелся къ шатрамъ.
Вскочила и Дунька.
— Гуляй, двушка, гуляй, а дла не забывай, проговорила она, схватывая жестянки съ сахаромъ и кофеемъ и кофейникъ. — Обирай, Матрешка, чашки, да пойдемъ на работу. Чашки потомъ помоемъ, обратилась она къ подруг и побжала въ казарму запереть въ сундукъ сахаръ и кофе.
Черезъ пять минутъ об двушки вышли изъ казармы и также направились къ шалашамъ на работу.
— Ужасти, двушка, какъ у меня голова трещитъ посл вчерашняго! сказала Дунька Матрешк.
— Молчи ужъ… И у меня тоже… Въ обдъ непремнно нужно хоть по полстаканчику выпить…
— Ладно. Мы какого-нибудь мальчишку пошлемъ передъ обдомъ купить крючекъ. Крючка водки съ насъ будетъ довольно. Все-таки голова полегчаетъ.
VII
Обжигало
Глбъ Кириловичъ нжился на койк потому, что смнять у печныхъ камеръ старика-обжигалу ему нужно только еще въ 8 часовъ утра. Онъ лежалъ и покуривалъ папироску, а въ воображеніи его носился образъ задорно-бойкой, хорошенькой, но въ конецъ испорченной заводскою средой Дуньки. «Золотая двушка могла-бы быть, ежели-бы не якшалась съ пропойной командой, думалось ему. И сердце у ней доброе, и работящая она, а вотъ гулять по праздникамъ въ трактир любитъ и самое себя въ грошъ не ставитъ. Главное, что нтъ около нея такихъ людей, съ которыхъ-бы она могла примръ брать, которые-бы могли ее отвлечь отъ нашихъ пропойцъ и на хорошее наставить, чтобы она держала себя въ акурат. Есть дв-три хорошія семейныя женщины, да имъ не до нея: и работать надо, и дтей куча. Меня-же она не слушаетъ, не вритъ мн, да и не умю я съ ней разговаривать. Не такъ съ ней надо разговаривать, не такъ. А какъ, не знаю»…
Глбъ Кириловичъ потянулся, поднялся съ койки, одлся и, накинувъ на шею полотенце, отправился умываться въ кухню. Въ всплескахъ воды у рукомойника ему слышался веселый смхъ Дуньки, ея мягкій, пріятный голосъ.
«Кабы остепенилась, хорошей-бы женой и хозяйкой могла быть, мелькало у него въ голов. Вдь у ней и одежа всякая въ порядк. Не неряха она: когда вонъ чай или кофей пьетъ, то чашку и блюдечко и ложку полотенцемъ-то ужъ третъ, третъ. Кофейникъ у нея мдный горомъ-горитъ, что твое зеркало, хоть смотрись въ него».
Утершись полотенцемъ и вшая его опять на прежнее мсто надъ зеркаломъ, онъ подумалъ, что какъ-бы пріятно было имть фотографическую карточку Дуньки, чтобы повсить ее надъ койкой и каждый день любоваться ею.
«Попробую ее попросить, чтобъ създила какъ-нибудь со мной въ городъ и снялась въ фотографіи. Два портретика-бы съ нея снялъ: одинъ ей, а другой мн… Вотъ такъ-бы надъ койкой на этомъ мст въ рамочк-бы и повсилъ», мечталъ Глбъ Кириловичъ.
Кухарка прикащика внесла самоваръ и поставила на столъ. Глбъ Кириловичъ принялся заваривать чай.
«Вотъ теперь самъ чай завариваю, а ужъ тогда она-бы заваривала, думалось ему. А я-бы ей на каждый день баранковъ, а по праздникамъ-бы варенья. У меня-бы ужъ
Глбъ Кириловичъ зажмурилъ глаза и покрутилъ головой.
«И матку ейную можно-бы было съ мста снять. Об-бы въ обрзку на заводъ; ходили, а между дломъ хозяйствомъ-бы занимались. Я обжигало, а он въ обрзку… Втроемъ-то при трезвенномъ поведеніи можно-бы было много заработать. А когда-бы у насъ дти пошли, матка ейная дтей нашихъ пестовала-бы», продолжалъ мечтать Глбъ Кириловичъ, сидя за самоваромъ и попивая чаекъ съ лимономъ.
Лимонъ онъ досталъ изъ сундука. Это былъ уже початый лимонъ, прикрытый корочкой и завернутый въ блую чистую бумагу. Отрзавъ кусокъ складнымъ ножикомъ, онъ опять прикрылъ лимонъ корочкой, опять завернулъ его въ бумагу и спряталъ снова въ сундукъ. Во всемъ у Глба Кириловича видна была хозяйственность. Сахаръ и чай помщались у него не въ бумажкахъ, а въ жестянкахъ изъ-подъ леденцовъ.
«По праздникамъ пирогъ-бы пекли, по вечерамъ бы читалъ ей книжку. Псни она любитъ — псенникъ-бы ей читалъ. Только-бы она перестала гулять съ заводскими, только бы она перестала въ трактиръ ходить и это проклятое пивище пить», носилось въ воображеніи Глба Кириловича,
Напившись чаю, онъ почистилъ щеткой пиджакъ и вышелъ на дворъ завода. Посмотрвъ на свои серебряные часы, онъ увидлъ, что они показывали еще только седьмой часъ. Идти и смнять у печей обжигалу-товарища было еще рано. Онъ потоптался на одномъ мст, подумалъ, спросилъ какую-то бабу, около какого шалаша Дунька работаетъ и отправился къ ея шалашу навстить ее.
Баба тотчасъ-же подскочила къ другой баб и, кивнувъ на удалявшагося Глба Кириловича, сказала:
— Къ Дуньк обжигало-то пошелъ. Такъ сзади ея и ходитъ. Страсть, какъ распалившись на нее, а она съ другими гуляетъ, а отъ него рыло воротитъ.
— Знаю, отвчала другая баба. — Дура двчонка, безъ понятіевъ къ жизни. Другая-бы на ея мст забрала-бы его въ руки да и окрутила-бы на себ.
— Она, вишь ты, гулять любитъ, псни играть, ну, а онъ веселость не поддерживаетъ, — вотъ черезъ это самое онъ ей и нелюбъ.
— Мало-ли что нелюбъ. А ты все-таки имй понятіе къ жизни. Вдь онъ обжигало, вдь онъ пятьдесятъ рублевъ въ мсяцъ получаетъ отъ хозяина, не мотыга, не пьющій, вина капли въ ротъ не беретъ.
— Конечно, Дунька глупа.
— Да еще какъ глупа-то. Нтъ на нее здсь вразумительнаго человка, а то-бы взять хорошую орясину да орясиной ее какъ слдуетъ.
Бабы поговорили и разошлись.
VIII
Глбъ Кириловичъ миновалъ заводскія жилыя постройки и вышелъ на задворки. Дорога была неровная. Пришлось идти рытвинами, поросшими травой и ольховой зарослью. Рытвины эти образовались посл выемки глины на кирпичъ. Онъ прошелъ мимо двухъ мельницъ, на которыхъ размалывается глина. На одной мельниц работали. Дв тощія со ссаженными боками клячи, подгоняемыя мальчишками-погонщиками, вертли воротъ, приводящій мельницу въ движеніе, и нсколько землекоповъ или земляниковъ, какъ ихъ обыкновенно называютъ на завод, подвозили на тачкахъ по доскамъ глину, и валили ее въ воронку мельницы. Другіе земляники вывозили тоже на тачкахъ уже размолотую глину, доставляя ее къ шатрамъ, гд порядовщики формовали кирпичъ. Вторая мельница стояла въ бездйствіи. Мальчишки погонщики привели лошадей, но земляники понедльничали и на работу не явились. Понуря головы, стояли въ хомутахъ ободранныя замученныя лошади. Двое мальчишекъ сидли на опрокинутыхъ тачкахъ и покуривали папироску, передавая ее другъ другу изо рта въ ротъ. Показались шатры, то есть невысокіе навсы со множествомъ полокъ, на которыхъ лежалъ заготовленный для обжиганія кирпичъ-сырецъ. Около шатровъ стояли столы съ закраинами съ трехъ сторонъ и на нихъ лежали деревянныя формы, въ которыхъ формуется кирпичъ, но рабочихъ около столовъ было видно очень мало. Порядовщицы еще кой-гд виднлись, но порядовщиковъ не было. Заводскій понедльникъ сказывался во всей своей сил. Показалась свжая выемка, изъ которой брали глину, но и здсь копались только два земляника, дйствуя заступами и накладывая глину на тачки. За выемкой шли опять шатры. Пройдя: два-три шатра, Глбъ Кириловичъ услышалъ голосъ Дуньки и вздрогнулъ. Дунька перекликалась съ земляникомъ и требовала размолотой глины, въ которой у ней былъ недостатокъ. Полупьяный съ похмелья земляникъ ругалъ Дуньку самой скверной бранью. Глбъ Кириловичъ тотчасъ-же набросился на земляника.