В деревне
Шрифт:
— Да ужъ и для насъ нтъ ничего хорошаго въ этомъ лон природы. Помилуй, двое сутокъ, какъ пріхали сюда, и только и длаемъ, что воюемъ съ кмъ-нибудь. И, какъ видится, этой войн конца не будетъ.
Клянчинъ вздохнулъ и молчалъ. Онъ былъ согласенъ съ женой.
VII
Клянчины остались безъ прислуги. Кухарка и нянька ухали. На рукахъ у Клянчиныхъ остались двое ребятъ. Положеніе было затруднительное.
— Надо бабу какую-нибудь изъ деревни взять или двушку. Такъ безъ прислуги и на одну ночь оставаться нельзя,
— А вотъ я сейчасъ пойду къ нашему лавочнику и попрошу его кого-нибудь рекомендовать. Наврное ужъ онъ здсь всхъ знаетъ, отвчалъ Клянчинъ и отправился.
Лавочника въ лавк не было. За прилавкомъ стоялъ старшій сынъ его.
— Нтъ дома самого-то? спросилъ Клянчинъ.
— Вы про тятеньку? Дома-съ. На огород чай кушаютъ. Пожалуйте… Они завсегда объ эту пору прохлаждаются.
Пришлось итти обратно на дворъ. Тамъ, на огород, подъ большой развсистой вишнею, за столомъ, сидлъ около большого самовара лавочникъ. Онъ былъ въ одной красной рубах, съ непокрытой головой и въ туфляхъ на босую ногу. Глаза его были заспаны. Очевидно, что онъ только-что проснулся отъ послобденнаго сна. Въ волосахъ и въ бород торчали сно и солома.
— А! Василій Романычъ! Добро пожаловать, сказалъ лавочникъ, почесывая грудь и подъ мышками, и протянулъ Клянчину руку. — Къ самому, то-есть, пылу и къ жару потрафили. А я сейчасъ чай пить сбираюсь. Бабу на ледникъ за вареньемъ услалъ. Присаживайтесь, да хлобыстнемъ по пяточку чапорушекъ. Что скажете хорошенькаго?
— Да вотъ къ вамъ съ визитомъ, улыбнулся Клянчинъ, садясь. — Вы у меня были, а я у васъ еще не былъ. Сосди вдь теперь.
— Ну, вотъ за это благодаримъ покорно. Извините только, что насъ въ такомъ вид застаете. Мы по домашнему. Знали бы да вдали, что гость будетъ, такъ попріодлись бы. Ужъ извините…
— Ну, вотъ… Что за церемоніи!
— Не порядокъ-съ. Гостей встрчаютъ честь честью. Вотъ и жена идетъ растрепанная. Вдь мы, по русскому обычаю отдыхаемъ посл обда, такъ въ хорошей-то одеж какъ будто бы оно и неловко.
Показалась лавочница, толстая пожилая женщина въ линючей ситцевой блуз и босикомъ. Она несла банку варенья и шла переваливаясь съ ноги на ногу.
— Супруга-съ… отрекомендовалъ ее лавочникъ. — Расхлябана она у меня на ноги и вся развинтившись, да что жъ подлаешь — не на дрова же ее рубить, ежели ужъ трехъ сыновей и одну двчонку мн народила.
Лавочница поставила банку варенья на столъ, тоже протянула Клянчину руку и въ вид привтствія проговорила:
— Все въ задъ васъ видла, хоть и по сосдству второй день живемъ. Въ ликъ-то въ первый разъ еще пришлось.
— Наливай чай-то, наливай, да потчуй гостя, вареньица ему положи, сказалъ лавочникъ. — Балованная она у меня, Василій Романычъ, хоть и старуха. Каждый день съ вареньемъ чай пьетъ, да вотъ и меня избаловала.
— Я къ вамъ, Савелій Прокофьичъ, въ то же время и по длу, или лучше сказать, съ просьбой… началъ Клянчинъ. — Вдь вы знаете, что у меня об прислуги ушли.
— Какъ же-съ, какъ же-съ… Мой молодецъ и на желзную дорогу ихъ повезъ. Балованный народъ-съ. Бда нынче съ прислугой. Чуть что не потрафишь, сейчасъ она и въ контру. Вонъ у меня пекарь. Запьянствовалъ
— Прислугу, разумется, я себ изъ города привезу, продолжалъ Клянчинъ: — но вдь нельзя же намъ быть вовсе безъ прислуги. Пока эта городская прислуга прідетъ, такъ не можете ли вы намъ указать на кого-нибудь изъ мстныхъ бабъ или двушекъ, которая бы могла помочь моей жен.
— То-есть, въ работницы хотите? Поденно? спросилъ лавочникъ.
— Да, поденно. Но ежели баба будетъ ловкая и окажется годной, то я могу ее и на все лто оставить, въ род какъ бы въ кухаркахъ. Няньку я привезу изъ города, а здшняя баба могла бы остаться кухаркой и, вообще, для черной работы. Кухарить у насъ особенно нечего. Разносоловъ какихъ-нибудь вычурныхъ мы не димъ, а ежели бы что пришлось, то у меня жена мастерица стряпать. Просто работницу хотлъ я васъ просить рекомендовать намъ.
— Понимаю-съ, понимаю-съ, кивнулъ лавочникъ и задумался. — Бабъ-то только у насъ тутъ на деревн такихъ нтъ подходящихъ, прибавилъ онъ. — Которая ежели при муж — та не пойдетъ отъ своего хозяйства. То-есть, ходятъ он, вонъ, къ охотникамъ на облаву поденно, да то особь статья. Вамъ бобыльку нужно или такъ двушку, которыя, къ примру, лишній ротъ въ семь.
— Вотъ, вотъ… Пожалуйста, ужъ порекомендуйте кого-нибудь.
— Вдь у насъ здсь въ подгородномъ мст тоже народъ балованный. Мы, вотъ, коли ежели снокосъ… Покосъ я тутъ въ двухъ мстахъ снимаю. Такъ вотъ, коли ежели снокосъ, то мы дальнихъ бабъ беремъ, изъ другого узда, нарочно за ними посылаемъ. А съ здшними не сообразишь.
— Ну, на время, на два, на три дня порекомендуйте, а тамъ можно ее будетъ замнить работницей изъ другого узда.
— Вотъ, вотъ… Разв вотъ такъ-то…
— Вдь изъ дальнихъ деревень къ вамъ все-таки заходятъ сюда.
— Заходятъ, какъ не заходить. То и дло ходятъ и работы ищутъ. Теперь-то вотъ только нтъ. Позвольте, кого бы вамъ предоставить изъ нашей деревни?
— Да пошли къ Караваевымъ. У нихъ три двки зря глазами хлопаютъ и отцовскій хлбъ дятъ, сказала лавочнику лавочница.
— Дв теперь, а не три. Старшая на кирпичный заводъ въ обрзку ушла.
— А двумъ-то что въ дом длать?
— Да, пожалуй, что къ Караваевымъ послать.
— За Марьей Громихой можно послать. Что она съ ребенкомъ, такъ ребенка-то можетъ съ сестрой оставить.
— Вдова? спросилъ Клянчинъ.
— Нтъ, она не вдова, а двушка, но все-таки при ребенк. А только Марья теперь постирушками на дачниковъ занялась. Нтъ, Марья имъ не сподручна, Марья мстами запиваетъ.
— Да хоть на время. Авось, три-четыре дня у насъ проработавши, и не запьетъ, сказалъ Клянчинъ.