В доме Шиллинга

Марлитт Евгения

– Пусть они идутъ, Тереза! Ты ничего не теряешь, – они оба не стоятъ щепотки пороха! – сказалъ онъ грубо и презрительно.

Она отступила и дала имъ дорогу: казалось, рзкій приговоръ брата пристыдилъ ее, вдругъ охладилъ ея страстный порывъ и возвратилъ ей хладнокровіе; она протянула руку къ выходу и съ неестественнымъ спокойствіемъ сказала сыну:

– Хорошо, ты можешь идти съ кмъ и куда теб угодно, но позаботься, чтобы между нами было большое разстояніе, ибо я не хочу никогда тебя видть, никогда! Даже посл смерти! Уходи!

Она быстро пошла къ лстниц и, не глядя на него, поднялась наверхъ, и въ то же время захлопнулась дверь присутственной

комнаты.

– Слава Богу, что мы выбрались изъ этого вертепа, – сказала Люсиль молодому человку, который, молча и тяжело дыша, шелъ съ ней по переднему двору. Ея свжій дтскій голосокъ еще звучалъ сердито, и рука, указывавшая на домъ, грозно сжималась въ кулакъ. Но она снова робко прижалась кь нему, потому что они находились еще во владніяхъ „разбойничьяго вертепа“, гд изъ каждой оконной ниши ежеминутно могъ появиться призракъ какого-нибудь монаха и длинной костлявой рукой коснуться ея затылка; еще высокая мрачная стна монастырскаго помстья отдляла ихъ отъ большой улицы, а во двор подъ густо разросшимися липами клубились какія-то тни и слышался подозрительный шорохъ и шумъ, а вода колодца струилась и сверкала въ ночномъ мрак.

Маленькая калитка со скрипомъ захлопнулась за ними, и теперь только Люсиль, чувствуя себя въ полной безопасности, остановилась.

– Фу, вотъ такъ люди, – воскликнула она и отряхнулась, какъ будто желала стряхнуть съ своего шелковаго платья и со всей своей стройной фигуры густую монастырскую пыль, а съ души – непріятныя впечатлнія.

– Бдный Феликсъ, ты выросъ въ настоящемъ смирительномъ дом! Прекрасное родство!… Ты не сердись на меня за это! И это называется мать! А этотъ ужасный человкъ, который подобно Саміэлю во „Фрейшюц“ [8] , такъ демонически смялся изъ-за кулисъ.

[8] «Фрейшюц» («Вольный стрелок», в России известна под названием «Волшебный стрелок») («Der Freisch"utz») – знаменитая народно-романтическая опера Вебера, впервые поставленная в 1821 г. под управлением автора.

Самиэль – «чёрный охотник», злой дух, одно из действующих лиц оперы (без пения).

Либретто: http://nnm.ru/blogs/dmitriyon/veber_-_volshebnyy_strelok_weber_-_der_freischutz/

Самиэль и Каспар

– Мой дядя, Люсиль! – выразительно прервалъ ее Феликсъ, хотя еще глухимъ отъ волненія голосомъ.

– Вотъ что! покорнйше благодарю за такого дядюшку, – возразила она нетерпливо. – Ты слишкомъ добръ и кротокъ, Феликсъ, ты слишкомъ долго позволялъ имъ, и вотъ теперь ты не долженъ жениться, и твоя матушка желала бы удержать тебя при себ старымъ холостякомъ, который всю жизнь помогалъ бы ей разматывать нитки и чистить овощи, – но нтъ, – я еще тутъ, сударыня! Какая надменная женщина! Вроятно, потому, что она еще красива, – но какая отъ этого польза въ такія лтa! А она стара, такъ же стара, какъ моя мама, которая давно уже заравниваетъ пудрой неровности кожи; быть молодымъ – вотъ главное; а мы молоды, Феликсъ, очень молоды, и поэтому старики намъ завидуютъ.

Онъ ничего не отвчалъ; онъ, которому серебристый голосокъ возлюбленной казался всегда упоительной мелодіей, теперь не слышалъ и не понималъ ея болтовни – его душу переполняли скорбь о только что совершившемся разрыв съ матерью и невыразимое безпокойство о томъ, что будетъ дальше.

Они шли подъ низко спустившимися грозными тучами, изъ которыхъ ужъ падали изрдка тяжелыя крупныя

капли дождя на мостовую. Душно было на пустынной улиц, въ конц которой только что зажигали газъ. Несмотря на наступающую ночь, за великолпной старой желзной ршеткой дома Шиллинга видно было извилистыя песчаныя дорожки, большія клумбы піоновъ въ полномъ цвту на переднемъ план изящнаго цвтника; видно было статуи фонтана съ его серебристыми, кажущимися неподвижными струями, а дальше ясно рисовался фасадъ итальянскаго дома.

Конечно, здсь былъ не такой входъ, какъ въ монастырскомъ помсть – здсь было такое важное спокойствіе, какое обыкновенно окружаетъ венеціанскій палаццо или флорентийскую виллу. Ршетчатая калитка безшумно повернулась на своихъ петляхъ, а вода фонтана журчала такъ нжно и мелодично, что можно было слышать паденіе крупныхъ дождевыхъ капель на широкіе листья рицинуса и ревеня и шуршаніе шлейфа Люсили по песку.

Молодая дама съ удовольствіемъ почувствовала себя снова въ своей стихіи. Ей казалось, что молчаливый спутникъ ея шелъ очень медленно; она хотла бы какъ можно скоре обжать луговину, чтобы скоре почувствовать подъ ногами паркетъ, а надъ кудрявой головой увидть свтъ люстры… Но она вдругъ остановилась, – у самой дороги подл группы тисовъ сидла скорчившись маленькая двочка.

– Что ты тутъ длаешь, дитя? – спросила дама.

Отвта не послдовало. Феликсъ нагнулся и узналъ дочку Адама въ малютк, старавшейся отъ страха забраться дальше въ кусты.

– Это ты, Анхенъ? – сказалъ онъ. – Твой отецъ опять у стараго барона? – И онъ указалъ на домъ съ колоннами.

– Я не знаю, – промолвила двочка, стараясь подавить рыданіе.

– Онъ привелъ тебя сюда?

– Нтъ, я одна прибжала. – Она тихонько плакала, слышны были всхлипыванія. – Бабушка ничего не понимаетъ, она говоритъ, что я глупая и дурная, если смю такъ думать объ отц.

– Какъ, дитя? – спросила Люсиль.

Малютка громко заплакала, но ничего не отвчала.

– Бабушк это лучше знать, Анхенъ, – сказалъ молодой человкъ, успокаивая ее. – Разв твой отецъ ушелъ?

– Да, и онъ былъ такой красный. Бабушка бранила его, что онъ ушелъ отъ барина, онъ не возражалъ и только сказалъ, что у него болитъ очень голова, и онъ сходитъ въ аптеку за каплями, я хотла идти съ нимъ вмст, потому что… – она замолчала на минуту, задыхаясь отъ рыданій, – a бабушка не позволила, она была сердита и сняла съ меня чулки и башмаки.

– Такъ ты убжала безъ позволенія и босикомъ, – спросилъ Феликсъ.

– Я была только въ аптек Энгеля, – сказала она, уклоняясь отъ прямого отвта и пряча босыя ноги подъ короткую юбку, – но тамъ сказали, что онъ и не приходилъ туда.

– Вроятно, онъ былъ въ другой аптек, ступай домой, Анхенъ, – уговаривалъ ее молодой человкъ. – Твой отецъ, конечно, ужъ вернулся къ бабушк, и безпокоится о теб.

Малютка не двинулась съ мста и только сердито отвернулась, – люди такъ же, какъ и бабушка, ничего не понимали, – не уходили и мучили ее, заставляя говорить и отвчать.

– Cейчасъ придетъ сторожъ; онъ длаетъ теперь вечерній обходъ, – сказала она, отвернувшись, и въ голос ея слышалась мрачная ршимость, которая еще сегодня посл обда сдлала маленькое умное личико двочки суровымъ и грознымъ.

– Потому-то я и прибжала сюда: онъ любилъ отца, онъ поищетъ его со мной.

– Но сейчасъ пойдетъ дождь! – вскричала Люсиль. – Посмотри, уже падаютъ крупныя капли! – Она смясь тряхнула головой, когда двочка молча и неподвижно осталась въ томъ же положеніи и только спрятала подъ фартукъ обнаженныя ручки.