В доме Шиллинга
Шрифт:
Онъ веллъ вошедшему слуг отправиться съ вещами впередъ на желзную дорогу; потомъ надлъ черезъ плечо маленькую кожаную сумку и взялъ шляпу. Онъ дйствительно уже былъ готовъ къ отъзду, но хотлъ ухать, не сказавъ ничего донн Мерседесъ, не сговорившись съ ней — дло касалось единственно исполненія его обязанностей по отношенію къ его умершему другу. Она была убждена въ этомъ, и потому то на ея благодарность не было обращено никакого вниманія.
Съ омрачившимся лицомъ вышла она въ зимній садъ, между тмъ какъ онъ запиралъ ведущую въ мастерскую дверь. Онъ кинулъ туда послдній взглядъ черезъ отверстіе въ занавск, потомъ на ходу надвинулъ
Донна Мерседесъ шла впереди него и нечаянно задла группу глоксиній, — одинъ розовый цвтокъ сломался и упалъ на асфальтовый полъ. Она покраснла, какъ цвтокъ, лежавшій у ногъ ея и съ восклицаніемъ сожалнія нагнулась, чтобы поднять его, но баронъ Шиллингъ предупредилъ ее.
— Оставьте, — сказалъ онъ холодно, — такой маленькій цвтокъ не такъ чувствителенъ, какъ душа человка, онъ будетъ продолжать весело жить, если его даже перемстятъ вдругъ въ холодный элементъ. — Съ этими словами онъ положилъ цвтокъ на край бассейна такъ, что его стебелекъ касался воды.
— Когда мы можемъ ожидать вашего возвращенія? — спросила донна Мерседесъ дрогнувшимъ голосомъ у дверей зимняго сада.
— Дня черезъ три, можетъ быть; это конечно будетъ зависть отъ госпожи Люціанъ.
Онъ надлъ перчатку на правую руку.
Она опустила глаза и смотрла на кончикъ своего башмака, выглядывавшаго изъ-подъ платья.
— Это время покажется Іозе необыкновенно долгимъ, — сказала она, запинаясь; — онъ безпрестанно спрашиваетъ и требуетъ васъ.
Она медленно подняла рсницы, но не взглянула на него, — было ясно, что она боролась съ собой.
— А вы не повидаете Іозе?
— Нтъ, нтъ!
Теперь она въ смущеньи взглянула ему въ лицо, выдававшее внутреннюю силу его ощущеній, и встртила горвшій гнвомъ взоръ.
— Я уже преодоллъ мучительное желаніе его увидать и снова увижу своего любимца только здсь подъ деревьями.
Онъ приподнялъ шляпу и поклонился; она выпрямилась, крпко сжавъ губы, откинула со лба спустившіеся волосы, подобрала шлейфъ и, гордо кивнувъ головой, прошла мимо него въ платановую аллею, а онъ направился къ выходу черезъ сосновую рощицу позади мастерской; тамъ въ стне была дверь, выходившая на пустынную улицу, отдлявшую помстье Шиллинга отъ той части города, гд былъ вокзалъ.
24
Блдная торопливо вернулась донна Мерседесъ въ домъ съ колоннами. Она собственноручно разобрала вс вещи, приготовленныя въ дорогу, посидла немного подл Іозе, который слабыми рученками возилъ по одялу маленькую деревянную лошадку и, наконецъ, сосредоточившись въ себ, сла у письменнаго стола въ оконной ниш. Въ ея душ бушевала буря, между тмъ какъ руки спокойно лежали на колняхъ и глаза были закрыты, какъ будто бы она дремала.
Изъ дтской пришла маленькая Паула съ куклой въ рукахъ; она прижалась къ колнямъ тетки и смотрла на нее большими вопросительными глазами… Это были такія же блестящія звзды какъ т, что совратили Феликса Люціана съ его пути и привели къ преждевременной могил, т страстные глаза, которые теперь сіяютъ съ подмостковъ.
И это дитя, мило и невинно смотрвшее, какъ серафимъ, съ чудными золотистыми кудрями, должно вырости подъ надзоромъ тхъ глазъ? Никогда, никогда! Она обняла малютку и съ страстной нжностью прижала ее къ себ… Какъ часто приказывалъ Феликсъ приносить къ своей постели «свое утшеніе», «свою принцессу» и прижимался своимъ блднымъ изможденнымъ отъ страданій лицомъ къ блокурой головк!
— Береги
Для своего успокоенія донна Мерседесъ хотла взглянуть на эти бумаги, стоявшія въ углу на нижней полк письменнаго стола въ маленькомъ серебряномъ ящичк рококо. Она знала, что одинъ взглядъ на эти бумаги успокоитъ ее, но шкатулки тамъ не оказалось…
Какъ пораженная громомъ вскочила она. Первой ужасной мыслью, отъ которой у нея кровь застыла въ жилахъ, была мысль, что Люсиль похитила ихъ. Вдь она знала, что въ шкатулк находились письменныя уполномочія ея золовки, — безъ этихъ бумагъ она была безсильна, и мать возвращала себ свои неограниченныя права надъ дтьми…
Дрожащими руками перерыла донна Мерседесъ вс вещи и книги, наполнявшія письменный столъ и его открытые ящики — но все было напрасно! Она позвала Дебору, когорая обыкновенно стирала пыль со стола и длала это съ педантичной аккуратностью, — никогда нигд не было видно пылинки и притомъ каждый предметъ, даже самое маленькое стальное перышко, оставался на своемъ мст… Она съ ужасомъ отступила, увидавъ блдное лицо своей госпожи, и съ полной увренностью заявила, что шкатулки нтъ здсь съ того самаго дня какъ заболлъ Іозе. Она замтила это съ первой же минуты, такъ какъ на полк больше ничего не стояло; но госпожа часто убирала вещи подолгу стоявшія на стол; къ тому же она была тогда такъ разстроена смертельной болзнью ненагляднаго дитятки, что у нея голова шла кругомъ, и она до настоящей минуты не вспомнила о шкатулк.
И такъ у Люсили документовъ не могло быть… Теперь принялась искать Дебора; пришла Анхенъ изъ комнаты больного, и мадемуазель Биркнеръ, принесшая дтямъ тарелку плодовъ, заглянула, вытянувъ шею, въ салонъ и потомъ вошла туда, чтобы помогать искать. Осмотрли вс шкафы и ящики, отодвигали тихонько всю мебель отъ стнъ, a донна Мерседесъ сама обыскала маленькій кожаный чемоданъ, всегда находившійся у нея по близости и стоявшій подъ письменнымъ столомъ, — все было напрасно! Мадемуазель Биркнеръ робко спросила, что это была за шкатулка, и Дебора увряла ее, что она была серебряная «въ палецъ толщиной» и что можно поздравить негодяя, похитившаго ее.
— Въ ней были семейные документы, которые невозможно замнить, — рзко прервала Мерседесъ потокъ ея краснорчія.
При этихъ словахъ по мрачному лицу Анхенъ скользнула горькая улыбка.
— Мыши стащили бумаги, — сказала она, и взоръ ея блуждалъ по украшенной рзьбой стн съ такимъ выраженіемъ, за которое Люсиль объявила ее помшанной.
— Мыши въ дом Шиллинга имютъ также уши, чтобы подслушивать чужія тайны.
Дебора искоса со страхомъ посмотрла на нее, а мадемуазель Биркнеръ за ея спиной длала знаки: она многозначительно и съ выраженіемъ состраданія провела рукой по лбу, чтобы показать, что молодая двушка подвержена маніи. Впрочемъ добродушная толстая экономка была безутшна, что въ дом Шиллинга у гостей могло что-нибудь «пропасть». Она поспшила сообщить эту непріятную новость въ людской. И досталось же ей, — въ кухн поднялась настоящая буря.