В доме Шиллинга
Шрифт:
Молодая женщина подошла къ тому мсту, гд исчезъ мальчикъ, — черезъ эту дикую, почти непроницаемую чащу проползъ недавно Іозе, не подозрвая, что онъ своими маленькими ножками ступаетъ на почву, на которой ребенкомъ игралъ его отецъ, и не зная, что въ темномъ чужомъ дом живетъ его бабушка, суровая бабушка, изъ-за которой онъ и его маленькая сестренка должны были переплыть безпредльныя моря.
Донна Мерседесъ рдко доходила до пруда, а съ тхъ поръ какъ она недавно стояла въ смертельномъ страх подъ липой, ожидая каждую минуту, что изъ темной воды покажется блокурая головка ея утонувшаго любимца, съ той ужасной минуты она избгала этой части сада. До изгороди же она не доходила никогда. Это была длинная линія густыхъ кустарниковъ оршника и сирени, которые подстригались слегка только
Сильный запахъ лука и чеснока несся изъ-за изгороди, а тамъ, гд стояла Мерседесъ, пучками висли между листвой мелкія кислыя уже зрющія вишни, невысокое деревцо протянуло свои втви черезъ изгородь къ полуденному солнцу, — лучшіе сорта плодовыхъ деревьевъ, казалось, не воздлывались по ту сторону.
Какой-то пронзительный звукъ нарушилъ тишину, царившую также и по ту сторону изгороди, отворилась и затворилась калитка на заржаввшихъ петляхъ. Послышались твердые шаги по песчаной дорожк; они медленно направлялись по прямой линіи и вдругъ свернули на мягкую почву по направленію къ изгороди.
Донна Мерседесъ отступила подъ вліяніемъ какого-то страннаго чувства, какъ будто бы шедшая по ту сторону должна была переступить черезъ изгородь и приблизиться къ ней… Она направилась къ липамъ у пруда, но прежде чмъ она ступила на дорожку, ведущую къ алле, она невольно обернулась назадъ, какъ бы притягиваемая какой-то магнетической силой: это были два сверкающіе глаза, устремленные на нее черезъ изгородь…
Ей знакома была эта голова съ діадемой изъ волосъ съ блднымъ восковымъ лицомъ и узкими тонкими губами, которыя однажды вечеромъ произнесли съ такимъ горемъ: «онъ умеръ»… У нея сердце замерло отъ удивленія. Теперь она знала, что означали таинственныя ночныя явленія въ галлере, — это была неумолимая женщина, съ жестокой суровостью и упрямствомъ оттолкнувшая отъ себя сына и мужа и прогнавшая ихъ за океанъ искать себ новаго отечества. Все еще прекрасная, походившая на статую женщина эта была предшественницей гордой испанки, первой женой маіора Люціана. Оба они ужъ покоились въ земл, а она, такъ самовольно распорядившаяся ихъ судьбой, причинившая имъ столько горя сильная здоровая женщина, пережила ихъ — она жила и страдала. Да, она страдала, это доказывало ея почти окаменвшее отъ горя лицо. Пришла Немезида и коснулась этой совсти, кто знаетъ, какъ давно уже. И въ потрясенную душу закралось новое чувство; до сихъ поръ можетъ быть она только догадывалась о немъ, теперь же была уврена въ этомъ, чувство къ невинному блокурому ребенку, такъ походившему на ея отвергнутаго сына, — любовь бабушки оказалась сильне гнва матери.
Донна Мерседесъ пошла къ ней, и та на этотъ разъ не уклонилась отъ нея. Она должно быть стояла на скамь, потому что съ земли нельзя было ничего видть черезъ высокую изгородь. Обими руками раздвинула она разросшіяся втви кустарников; видно было ея широкія плечи и ея все еще изящный бюстъ. Она стояла неподвижно — съ начала болзни Іозе она стояла такъ ежедневно, чтобы получить отъ кого-нибудь изъ сосдней прислуги извстія о ребенк, съ которымъ такъ дурно поступилъ въ ея дом наслдникъ монастырскаго помстья, и который вслдствіе этого опасно заболлъ.
— Дитя… — начала она и тотчасъ же замолчала, точно испугавшись звуковъ собственнаго голоса, которые много, много лтъ спустя снова раздавались въ сосднихъ владніяхъ.
Молодая женщина стояла молча на мст, ожидая, что будетъ. Она стояла такъ близко къ этой женщин, что несмотря на сумерки могла разсмотрть каждую черту ея лица; и теперь она поняла, что отецъ и сынъ, люди мечтательные и съ горячимъ сердцемъ должны были подчиниться ея власти. На ея высокомъ чел лежалъ отпечатокъ деспотизма и желзной воли, донна Мерседесъ теперь сама была свидтельницей, какъ въ душ этой женщины боролись за первенство упрямство и благородное, горячее, быстро развивающееся чувство.
— Я бы хотла знать, что малютка… — начала она снова нетвердымъ голосомъ, не слыша отъ молодой женщины ни одного ободряющаго слова…
— Іозе Люціанъ, хотите вы сказать, — твердо и повидимому совершенно спокойно промолвила донна Мерседесъ, хотя сердце у нея билось такъ сильно, что біеніе его, казалось ей, можно было
— Разв я спрашивала объ имени? — сказала она мрачно и нелюбезно. — Какое мн до него дло. Зачмъ мн знать, какъ зовутъ чужихъ дтей, которыхъ нашъ необузданный мальчишка приводитъ къ намъ въ домъ. — Эта женщина въ раздраженіи на свою слабость, сама вонзила себ ножъ въ сердце этими ледяными словами. — Я хотла только знать, можно ли спасти жизнь мальчика, и спрашивала только объ этомъ. Маленькій сынъ моего брата…
Рзкій пронзительный дтскій голосъ прервалъ ее.
Замолчавъ и очевидно испугавшись она оглядлась кругомъ и даже посмотрла на темнющее небо. Донна Мерседесъ увидла, какъ между втвями высокаго дерева, точно кошка, скользило длинное тонкое тло, и очень ловко спустилось по стволу на землю.
Это былъ мальчикъ, незадолго передъ тмъ бросавшій камни въ прудъ. Слышно было, какъ онъ бшеными скачками бжалъ по лужайк къ дому и кричалъ грубо и дерзко: «Погоди, тетка Тереза, я скажу пап, что ты разговариваешь съ людьми изъ дома Шиллинга!»
Калитка съ шумомъ и скрипомъ отворилась и затворилась, въ ту же минуту исчезла и женщина отъ изгороди.
Молодая женщина напрасно ожидала ея возвращенія, она слышала только поспшно удалявшіеся шаги.
Странно было у нея на душ. Сейчасъ она стояла лицомъ къ лицу съ матерью своего брата, — она всегда питала ненависть къ этой своенравной женщин, а съ тхъ поръ, какъ она увидла монастырское помстье, изъ котораго происходила первая жена ея отца, къ этому чувству присоединилось еще отвращеніе къ какимъ либо столкновеніямъ съ ней. Это послднее исчезло при вид величественной гордой фигуры матроны. Она вполн поняла, что эта женщина могла быть предметомъ юношеской любви маіора Люціана; она поняла теперь послднее горячее желаніе брата примириться съ матерью и пробудить въ ея сердц любовь къ его сиротамъ… Какъ ни стараласъ она изъ-за упрямства и неуклонно проводимыхъ принциповъ казаться по наружности холодной и недоступной, въ глубин души ея таилось горячее чувство, злйшій врагъ, съ которымъ она должна была бороться, настоящій бичъ, посланный природой прекрасной дочери Вольфрамовъ, сдлавшій ее тмъ, чмъ она казалась, «ледяной сосулькой», непримиримой, недоврявшей своему сердцу, какъ дурному совтнику и постоянно отгонявшей отъ себя его нашептыванія. Донна Мерседесъ угадала эту таинственную черту, — это была родственная ей натура. Но странная загадка! Женщина, такъ самовольно распорядившаяся судьбой своихъ близкихъ, никогда не уступавшая, бжала отъ злой дтской угрозы, и донна Мерседесъ должна была убдиться, что часто сильныя природы уступаютъ злобнымъ и ничтожнымъ.
Шаги раздавались все дале и дале и, очевидно, приближались уже къ дому, когда дверь шумно распахнулась, и сильный мужской голосъ произнесъ нсколько словъ, которыхъ нельзя было разобрать; потомъ послышался короткій рзкій смхъ, такой злобный и оскорбительный, что раздражалъ даже постороннюю слушательницу.
Но маіорша очевидно успла уже овладть собой, и донна Мерседесъ услышала, какъ она сказала своимъ звучнымъ ледянымъ голосомъ: «разв я твоя плнница, Францъ? Или мы на старости лтъ будемъ разыгрывать роль опекуна и воспитанницы? Оставь меня! Что теб вздумалось такъ грубо кричать на меня, когда я исполняю только долгъ приличія, освдомляясь о ребенк, который заболлъ по нашей вин».
И она ушла въ домъ. Дверь захлопнулась, и въ сосднемъ саду воцарилась тишина.
Донна Мерседесъ покинула свой постъ. Точно во сн, обуреваемая новыми мыслями и чувствами прошлась она еще нсколько разъ взадъ и впередъ по алле и наконецъ направилась къ дому.
Сильно стемнло. Изъ лампы съ блымъ шаромъ висвшей въ сняхъ, разливался ослпительный свтъ и черезъ широко открытую дверь полосой падалъ на лстницу. Донна Мерседесъ только что хотла поставить ногу на нижнюю ступеньку, какъ вдругъ увидла, что изъ противоположной, также отворенной двери въ переднюю вошла дама, a вслдъ за ней другая.