Въ двнадцатомъ часу
Шрифт:
Свену стыдно стало за невольное движеніе страха передъ смертью, на минуту лишившаго его самообладанія. Онъ опять слъ на свое мсто и заговорилъ спокойно, какъ только могъ:
— Что вы хотите мн сказать?
— Только то, что вы со мной поступили какъ негодяй. Я предложилъ вамъ гостепріимство въ своемъ дом, вы приняли мою пріязнь, и улыбаясь пожимая мою руку, ненавидли меня и втайн торжествовали надъ моимъ ослпленіемъ и слабостью. Я готовъ былъ доврить вамъ свое имущество, жизнь жены моей и дтей моихъ, а вы доказали мн, что напрасно искать честности въ васъ и вамъ подобныхъ. Знаете ли вы, милостивый государь, что такое означаетъ слово джентльмэнъ на моемъ язык и что составляетъ лучшую сущность джентльмэна? Честь и правда. У васъ, нмцевъ, нтъ для этого ни имени, ни дла.
Кипла кровь Свена отъ оскорбленій, которыми осыпалъ его противникъ, не подъ силу приходилось ему въ эту
— Вы кончили? закричалъ онъ въ порыв дикой торопливости: — ну такъ выслушайте же и вы меня. Бросаю въ вашу голову вс оскорбительныя слова, сказанныя вами. Вы осмливаетесь упрекать меня въ измн и вроломств противъ васъ? Вы обвиняете меня, что я нарушилъ права гостепріимства? Пускай и такъ! но какъ же вы поступили съ бдною двушкой, доврчиво послдовавшей за вами, для которой вы должны быть отцомъ, мужемъ, братомъ? Она хотла только любви — честная женщина ничего другого не можетъ желать — но это было единственное, чего вы не дали ей. Любовь! Иметъ ли о ней понятіе холодный, безсердечный эгоистъ, какъ вы? Что вы сдлали изъ драгоцннаго залога, который попался въ ваши грубыя, неотесанныя руки? Изъ простодушной, великодушной двушки вы сдлали женщину съ надломленною жизнью, которая должна собрать всю силу своей гордости, чтобъ не пасть. Я укралъ у васъ то, чмъ вы некогда не владли и никогда не были достойны владть: Укралъ любовь вашей жены и радуюсь тому. что пользы въ томъ, что вы, жалкій хвастунъ съ вашей честью и правдою, заманили меня хитростью, чтобъ утопить, какъ собаку? Живая или мертвая, эта дивная женщина все же моя, а вы во всякомъ случа потеряли ее, останетесь ли вы живы, или нтъ!
Когда страсть, бушевавшая въ сердц Свена, вызывала эти безумныя слова, онъ не замчалъ, какъ лодка была унесена бурею на средину фарватера; не замчалъ, что среди плещущихъ волнъ и бушующаго дождя глухо раздавался еще какой-то посторонне шумъ все ближе къ нимъ; не замчалъ, что сквозь густой туманъ смотрлъ на нихъ огненный глазъ, и какъ черная масса съ ужасающею силой неслась прямо на нихъ — ничего не замчалъ, пока грохотъ бурныхъ колесъ и свистокъ парохода не пробудили его отъ безумія и пока не уставился на него огненный глазъ чудовища.
— Праве! ради Бога праве! закричалъ онъ, вскакивая съ мста и бросаясь къ Дургаму.
— Зачмъ? сказалъ Дургамъ: — живой или мертвый я потерялъ ее, но и вы не должны владть ею!
И съ этими словами онъ повернулъ руль, такъ что легкая лодка попала на волну, которую чрезъ минуту долженъ перерзать пароходъ. И вотъ налетло чудовище. Толчокъ, трескъ, страшный крикъ: стопъ! — зашумли колеса, остановивщіяся въ кипучихъ волнахъ. Темная масса мелькнула мимо Свена, веревка, брошенная съ парохода, случайно упала прямо въ руки утопающему. Судорожно ухватился онъ за орудіе спасенія; сильныя руки втащили его по спущенной съ парохода лстниц и затмъ послдовалъ глубокій обморокъ, который благотворно подйствовалъ на душу Свена, обезумвшаго отъ послдней сцены.
Глава одиннадцатая
Свенъ еще не очнулся, когда чрезъ полчаса времени его перенесли на его квартиру, и въ такомъ состояніи безчувственнности нашелъ его и Бенно, за которымъ сбгала сама госпожа Шмицъ въ смертельномъ страх. Бенно былъ до такой степени потрясенъ, что вынужденъ былъ призвать на помощь всю силу своего эластичнаго ума, чтобъ съ надлежащей твердостью прибгнуть ко всмъ средствамъ, которыя требовались въ положеніи Свена. Когда обильное кровопусканіе уменьшило опасность, Бенно поспшилъ предложить свои услуги мистрисъ Дургамъ, въ предположеніи, что до нея еще не достигла всть о совершившейся катастроф; друга же своего онъ оставилъ на попеченіи госпожи Шмицъ. Вскор онъ вернулся блдне и тревожне прежняго, и несмотря на сильное сопротивленіе Шмицъ, выпроводилъ ее изъ комнаты для того, чтобы самому присматривать за больнымъ, который въ полузабыть громко бредилъ. Въ эти долгіе, страшные часы Бенно получилъ удостовреніе въ томъ, что онъ давно уже предугадывалъ, и его всегда веселая, бодрая душа становилась печальне по мр того, какъ его глазъ заглядывалъ въ глубину зіяющей, мрачной пропасти, такъ внезапно разверзшейся и готовой поглотить и другую жертву. Всть объ ужасномъ событіи, которую Бенно передалъ ей въ самыхъ осторожныхъ словахъ, до того поразила ее, что она содрогнулась, какъ будто рукою ухватилась за раскаленное желзо, но ни однимъ признакомъ не обличила слабости, свойственной ея полу. Когда молодой докторъ выразилъ предположеніе, что мистеръ Дургамъ можетъ
— Нтъ, нтъ, онъ умеръ! въ этомъ вы можете быть уврены, онъ умеръ.
Посл этого она спросила о Свен и Бенно не считалъ нужнымъ скрывать отъ йея, что положеніе Свена можетъ имть опасный исходъ; тогда она сказала:
—- Не дайте ему умереть, или лучше пускай и онъ умретъ — теперь уже все равно! и при этомъ она улыбнулась такою ужасною улыбкой, какую только разъ въ жизни Бенно видлъ на лиц знаменитой трагической актрисы въ роли лэди Макбетъ. Въ то же время мистрисъ Дургамъ махнула ему рукой, чтобъ онъ ушелъ.
Бенно никогда не гіринадлежалъ къ числу поклонниковъ Корнеліи. Ея мрачная, гордая наружность во всякое время не могла бы нравиться его веселому, живому характеру, а замтивъ, что она завлекала его мечтательнаго друга въ такое положеніе, изъ котораго Бенно ничего не предвидлъ хорошаго, разумется этого онъ никакъ уже не могъ ей простить. Сегодня же она показалась ему какимъ-то злымъ геніемъ, прекраснымъ вампиромъ, съ единственнымъ свойственнымъ ему назначеніемъ, распространять вокругъ себя смерть и разрушеніе. Не съ адскою ли силою она завлекла несчастнаго Свена до такой степени, что онъ забыл вс свои нравственныя убжденія, печальныя воспоминанія своей жизни, для того, чтобы безъ всякаго сопротивленія поддаться этой проклятой, необузданной страсти, которая и теперь преслдовала его душу до самаго преддверія смерти, потому что во всх дикихъ фантазіяхъ его бреда одинъ образъ прекрасной, величавой женщины носился предъ нимъ? Онъ стоялъ съ нею на крутомъ обрыв и вмст съ нею взиралъ на обширный міръ, озаренный солнечнымъ свтомъ, и все что онъ видлъ ему принадлежало и все съ своею жизнью онъ полагалъ къ ея ногамъ! Онъ сидлъ съ нею въ гостиной, обложенной коврами; отрадный свтъ лампы падалъ на ея темные, блестящіе волосы; онъ положилъ голову на ея колни и изъ его глубоко взволнованнаго сердца текли ласковыя слова нжнйшей любви, а она ласково приглаживала рукою волоса на его пылающей голов и ея глаза какъ звзды горли въ полумрак... А вотъ плыветъ онъ съ нею на челнок по рк, сверкающей вечернимъ свтомъ; онъ проситъ ее сказать, любитъ ли она его, но когда онъ схватилъ ее за руку, оказалось, что это не она, а ея мужъ, и вдругъ насталъ мракъ и они потонули въ разверзшейся бездн, въ которой кишли чудовища, гнавшіяся за нимъ съ длинными острыми зубами.
— Какой будетъ этому конецъ? вздыхалъ Бенно, прикладывая ледъ къ пылающей голов своего друга: — еслибъ я былъ не такимъ сангвиникомъ, то вероятно пожелалъ бы, чтобъ ужъ лучше онъ умеръ, потому что, на сколько я его знаю — для него навсегда погибло счастье.
Но сильная натура побдоносно восторжествовала надъ жестокими ударами, которые Свенъ долженъ былъ вынести. Чрезъ нсколько дней онъ пришелъ въ себя и пробудился къ сознанію жизни. Печальное пробужденіе! Опасенія Бенно, повидимому осуществились: на уныломъ, впаломъ лиц не осталось и слдовъ бодрой юности и жизненной радости. Онъ сообщилъ Бенно — предъ которымъ не скрывалось уже тайны — все, что происходило между нимъ, Корнеліей и мистеромъ Дургамомъ въ тотъ достопамятный вечеръ. Отъ Бенно онъ узналъ, что тло Дургама было отыскано и уже предано земл. Затмъ наступило молчаніе; наконецъ Свенъ спросилъ:
— Видлъ ли ты Корнелію?
— Да.
— И что же?
— Она и сегодня, какъ была вчера, и если хочешь, какъ всегда, нма, холодна, непостижима. Она сидитъ у постели больного Эдгара, который каждую минуту спрашивалъ, когда папа вернется. Она иметъ теперь хорошій случай видть другую сторону медали.
— Спрашивала ли она обо мн?
— Одинъ разъ и затмъ никогда.
Свенъ нетерплило метался по постели и застоналъ отъ физической и душевной боли, его терзавшей.
— Когда мн можно будетъ оставить эту проклятую постель? ворчалъ онъ, вытащивъ изъ-подъ одяла исхудалую блую руку.
— Зачмъ?
— Какой странный вопросъ! Затмъ, чтобъ къ ней идти.
— Насколько я понимаю ее, она сама пришла бы къ теб, еслибъ желала тебя видть.
— Хотя бы по-крайней-мр написать къ ней!
— Насколько я знаю ее, она давно сама бы написала теб, еслибъ имла, что сообщить.
— Ты невыносимъ! сказалъ Свенъ нетерпливо, и повернулся на другую сторону.
Бенно чувствовалъ глубочайшее состраданіе къ своему несчастному товарищу, насколько способна была его живая натура къ такой чувствительности. Но онъ самъ никогда не бывалъ и въ приблизительно-подобномъ состояніи душевномъ, а еслибъ даже онъ вполн сочувствовалъ ему, то все же счастье его друга такъ близко лежало у него на сердц, что онъ не могъ уклониться отъ желанія вылечить его отъ этой окаянной страсти, даже еслибъ пришлось употребить для того жестокія средства.