В опале честный иудей

Соболева Татьяна Михайловна

Тили-лень да тили-лень, в плечи режется ремень...

или:

.. .Целый вечер на гумне пляшете «метелицу».

Не пристало, девки, мне с вами канителиться...

еще:

.. .Девкам лезут под подол... заступися, комсомол!..

Это все, что у меня осталось в памяти из многострочной поэмы. Почему я ее читала? Вероятно, по рекомендации списка книг для внеклассного чтения. В нашей скромной домашней библиотеке для произведений социалистического реализма места почему-то не находилось, просто их не приобретали.

Ознакомившись с рецензией А. Жарова на свою рукопись, Ал. Соболев написал под свежим впечатлением:

Тили-лень да тили-лень, сел поэт вечор на пень.

Распустил ремень-супонь, растянул

меха-гармонь.

Стонут бедные меха, льется песня-шелуха.

Щелкнул соловей Луне:

«Это - пень сидит на пне»...

Телефонный террор. Это по-своему замечательное среди прочих явление в жизни Ал. Соболева, ибо оно убедительнее всего сказанного в разное время о «Бухенвальдском набате» доказало, как на камне высекло, что произведение создал Ал. Соболев - исключительное, небывалое, способное поразить завистников до отклонений в психике. Я не преувеличиваю. Чем иным, если не «сдвигом по фазе», как теперь говорят, можно объяснить анонимное телефонное внимание к поэту Ал. Соболеву на протяжении двадцати семи лет! Остановитесь, вникните: на протяжении двадцати семи лет, до смерти поэта!.. Что подпитывало ненависть весь этот долгий срок? Неистребимая жажда навредить, оскорбить, лишить покоя. Этим возбудителем мог быть и был постоянно действующий фактор — сам неумолкающий повсюду, как набат, «Бухенвальдский набат».

Телефонная анонимная «опека» Ал. Соболева началась, напомню, с обещания не дать ему поднять головы, на литературном поприще, разумеется. Тот звонок был признанием силы автора «Бухенвальдского набата», подобием истошного коллективного воя злобы и боли. Сомневались ли анонимщики в талантливости Ал. Соболева? Да ни секундочки! Будь он «серым воробьем», они и внимания на него не обратили бы! Но наличие несомненного дара Божьего у их «врага» оказалось тем оселком, о который точила ножи их агрессивность.

Правда, при этом они ослушались своего кумира и идеолога В.И. Ленина, который наказал им: «Талант - народное достояние, его надо беречь». Но Ленин давно лежал в мавзолее, а поэт Ал. Соболев был нетерпим своей близостью.

Лишить Ал. Соболева возможности публиковаться показалось моральным уродам мало, обидно мало. На ум пришло другое подходящее наставление, подхваченное компартией: «Если враг не сдается, его уничтожают». Но не будешь же прилюдно сверлить Ал. Соболеву дырку в голове - скандал, шум... И тогда коллективный разум произвел на свет прямо-таки отменную мысль: а что если не давать ему спать?! Он и так инвалид, а тут еще бессонные ночи в придачу. Вперед, товарищи анонимщики! В памяти чрезвычайно кстати всплыла еще одна - ленинская - мудрость: «Для достижения цели все средства хороши!» - или что-то очень близкое по смыслу.

Они были неутомимы. С упорством, достойным удивления, больше того - восхищения, анонимщики звонили нам каждую ночь. Они хорошо всё продумали: днем, ты, Соболев, изнывай в тоске потому, что живешь с кляпом во рту, тебя нигде не печатают, а ночью мы будем трепать тебе нервы звонками. Не просто звонками, а оскорбительными словами или фразами, обычно антисемитского содержания. В ночных приставаниях к Ал. Соболеву были задействованы представители обоих полов: операция велась с размахом. Обыкновенный телефонный аппарат аккуратно и точно приносил нам сигналы извне... Наступили бессонные ночи...

Не помню, как и где узнал Александр Владимирович о существовании специальных станций слежения. (Я не помню их точного названия.) Они могли установить номер телефона, с которого звонили «друзья», и назвать имя его владельца. Сотрудники этого учреждения возмутились действиями телефонных хулиганов и заверили Александра Владимировича, что непременно и скоро поймают злоумышленников. Откуда было знать тем, кто дал Ал. Соболеву такое обещание, истинную подоплеку преследований поэта, поклонником произведения которого все они оказались, о чем сразу и доложили. То, что они поведали

Ал. Соболеву после нескольких попыток выследить анонимщиков, заставляло призадуматься: звонили поэту из телефонов-автоматов, расположенных на площади Дзержинского (ныне Лубянка), неподалеку от известного здания - Министерства госбезопасности... Звонили в два, три, четыре часа после полуночи, когда городской транспорт уже не работал. Загадка... Приезжали на такси? Но почему именно в это особое место?.. Или просто выходили из помещения в часы ночной работы?..

А звонки продолжались. Хвала «Бухенвальдскому набату»! Сочувствуя его автору, кто-то на станции слежения научил Александра Владимировича, как избавляться от хулиганов. Маленькая техническая хитрость: надо было набрать три номера на диске, подождать, когда появятся частые гудки, и спокойно идти спать, так как для любого звонившего в нашу квартиру телефон был всю ночь «занят». Вроде бы пустяшный знак внимания, внимания «снизу»... Но в то время - цены ему не было, прекратились бессонные ночи.

Вскоре, к счастью, появились безотрывные розетки. С тех пор и навсегда я питаю глубокое почтение к их изобретателю. Он гарантировал тишину в ночное время, а днем позволял поэту трудиться, когда было удобно.

Но не будешь же жить ночью и днем с выключенным телефоном? Это понимали не только мы, но и неунывающие анонимщики.

Надо признаться, что фантазия их была по-писательски неуёмна. Но все-таки плоска, примитивна по сути, как если бы забавлялся по телефону опустившийся, не шибко грамотный пропойца. Повествовать о разных пакостях, которые придумывали праздные «инженеры человеческих душ», все равно что копаться в нечистотах. Но ведь степень падения человеческой личности является порой объектом научного исследования! Посему, прошу прощения, некоторые образчики плодов вдохновения телефонных великовозрастных «озорничков» изложу вкратце. Мелкий визгливый лай неукрощенной злобы? Слышала или читала, не помню, что при охоте на львов используют тощеньких, высоконогих, поджарых левреток. Конечно, они не могут одолеть могучего зверя.

Но. находясь от него на почтительном расстоянии, они мерзким визгливым лаем деморализуют его, «сбивают с ног».

Однажды, сняв по звонку телефонную трубку, Александр Владимирович услышал приветливый женский голос. Назвавшись работником обслуживавшего наши дома почтового отделения, звонившая попросила его зайти на почту за присланным гонораром: почтальон никак не застанет его дома, срок перевода истекает, придется вернуть его отправителю. Александр Владимирович поинтересовался суммой гонорара и организацией, приславшей перевод. Без заминки последовал ответ: столько-то рублей из журнала «Музыкальная жизнь». Никаких сомнений, все совпадало: Соболев действительно ждал гонорар из этого журнала. Он поблагодарил и пообещал зайти на почту. Но, положив трубку, вдруг подумал: откуда известен почте его телефон? Набрав номер почтового отделения, попросил узнать, кто ему только что звонил. Оказалось, розыгрыш. Топорная работа, писателям стоило быть пооригинальнее. Но они довольствовались и малыми пакостями: приятно было представить себе Ал. Соболева, требующего несуществующий гонорар, т.е. одураченного: примчался получать гонорар, а его - нет! Со смеху помрешь!.. Но, согласитесь, ни остроумный, ни просто порядочный человек за этой «шуточкой» не просматривается.

Еще один из серии подобных развлекательных звонков прозвучал весенним вечером в начале 70-х, когда мы упаковывали вещи, собираясь на лето в Озёры - на «дачу». Заказали такси на утро и торопились со сборами. Трубку подняла я. Суховато, но вежливо назвавшийся дежурным ближайшего отделения милиции капитаном Сергеевым попросил нас обоих безотлагательно (а было около девяти вечера, уже совсем стемнело) явиться в отделение, чтобы опознать вещи, украденные у нас неким вором. Будучи задержанным, он признался, что похитил их именно у нас.