В тени богов. Императоры в мировой истории

Ливен Доминик

В конце 1730-х годов Габсбургская империя, казалось, была готова к распаду. Лишенные вдохновенного лидерства принца Евгения, ее армии пришли в упадок. Неаполь отошел Бурбонам, а Белград – Османам. Из-за банкротства на полпути пришлось остановить даже дорогой сердцу Карла VI проект по строительству нового Эскориала в Клостер-нойбургском монастыре. Но хуже всего было то, что у Карла рождались одни дочери, старшей из которых была будущая императрица Мария Терезия. Женщина не могла стать императором Священной Римской империи, поэтому Габсбурги лишились статуса и доступа к некоторым имперским ресурсам, который давал этот титул. Особых попыток передать его мужу Марии Терезии, принцу Францу Стефану Лотарингскому, Карл не предпринимал, но приложил немало усилий, чтобы все наследственные земли Габсбургов оказались в руках его дочери. Так называемая Прагматическая санкция, гарантирующая права Марии Терезии, была признана всеми землями в составе Габсбургской империи, а также большинством европейских держав, включая Францию и Пруссию. Сложно, однако, сказать, собирались ли соперничающие государства сдержать свое слово после смерти Карла. В частности, курфюрсты Баварии и Саксонии,

женатые на дочерях Иосифа I, старшего брата Карла, имели некоторые основания утверждать, что их жены имеют больше прав, чем Мария Терезия.

Как наследница Габсбургских земель, Мария Терезия была самой желанной невестой в Европе. Если бы она вместо своей двоюродной сестры Марии Амалии вышла замуж за баварского наследника, европейская история, возможно, сложилась бы иначе. Объединение земель двух ведущих католических династий Германии создало бы мощный блок против прусского экспансионизма. Хотя протестанты в Германии XVIII и XIX веков шли в авангарде экономического и культурного развития, значительная часть западногерманских и силезских центров промышленной революции оказалась в преимущественно католических областях. К 1900 году численность, географическое положение, экономическая, интеллектуальная и культурная активность немцев сделали их лидирующей нацией в Европе. Ключевой вопрос состоял в том, можно ли было использовать германскую силу на благо Европы, а не во вред. Возможно, с этим справилась бы сверхдержава, в которую вошло бы большинство немецких католиков, а также другие народы Центральной Европы и которая сохранила бы габсбургскую имперскую традицию уважения к многообразию, многонациональности и законности. В любом случае от такой гипотетической державы вряд ли стоило ждать худшего, чем от наследников прусской традиции в XX веке.

Династическая случайность исключила брак с баварским наследником для Марии Терезии. В личном и генетическом отношениях принц Франц Стефан Лотарингский больше подходил ей в мужья. Он был внуком Карла V, спасшего Вену в 1683 году, и был воспитан при австрийском дворе, где молодые люди встретились и полюбили друг друга. Они прожили в счастливом браке до самой смерти Франца Стефана в 1765 году. Карл VI и его жена, принцесса Елизавета Кристина Брауншвейг-Вольфен-бюттельская, не состояли в тесном родстве, как и Мария Терезия с Францем Стефаном. Мария Терезия родила шестнадцать детей, десять из которых ее пережили. Многие из них были весьма умны и дельны. Брак наиболее вероятного баварского жениха Марии Терезии, будущего курфюрста Максимилиана Иосифа III, напротив, был бездетным. Если бы он женился на своей кузине Марии Терезии, это могло бы печально сказаться на генетике.

Мария Терезия получила почти такое же образование, как и средний немецкий католический принц ее поколения. Главное отличие заключалось в том, что ей вообще не преподавали право. Как начинали понимать наиболее просвещенные австрийские аристократы, классическое католическое – по большей части иезуитское – образование, основанное на изучении древней истории, Аристотеля и Фомы Аквинского, уступало образованию, которое протестантские элиты получали в университетах на севере Германии. Как и ее католические сверстники-мужчины, Мария Терезия ничего не знала о Томасе Гоббсе, Рене Декарте, Самуэле фон Пуфендорфе и Христиане фон Вольфе – главных генераторах современных идей о политике, управлении, философии и праве. Жизнь молодой женщины при дворе научила ее управлять личными связями и внутриэлитным покровительством: в Вене, как и почти во всех монархических режимах, это было вопросом политики. Однако, хотя Карл VI и ввел Франца Стефана в политический и военный советы, своей дочери он роли в них не выделил.

Мария Терезия очень любила Франца Стефана и называла его “лучшим из мужей”, но, сменив своего отца на троне в октябре 1740 года, сразу дала понять, кто из них главный. Хотя с 1749 года Франц был императором Священной Римской империи, а Мария Терезия – лишь императрицей-консортом, это не имело значения. Более чем когда-либо Габсбурги опирались в своей власти на наследственные владения, а не на Священную Римскую империю, которая давала им императорский титул. На протяжении правления Мария Терезия играла роли старшего политика и старшего администратора своей империи. Это было ее долгом и правом как главы династии и наследницы габсбургской традиции. Обе позиции прекрасно соответствовали ее сильному и волевому характеру. Она усердно работала как начальник бюрократического аппарата, ответственный за принятие окончательных решений, и как руководитель кадровой политики и системы покровительства. Она добросовестно исполняла свои церемониальные обязанности. Вместе с тем она родила шестнадцать детей и была гораздо больше вовлеченной и “практикующей” матерью, чем большинство королев XVIII века. Это позволяет сделать вывод, что императрица обладала огромной выносливостью и закалкой. Она была умной и чуткой, интуитивно понимала склад людей, была не лишена здравого смысла, красоты и теплоты. За редким исключением она выбирала себе способных помощников и умела взрастить у своих старших советников огромную личную преданность¹³.

Через год после восшествия на престол Мария Терезия столкнулась с острым кризисом. Французские, прусские, баварские и испанские войска оккупировали некоторые области ее империи. Зимой 1741–1742 годов казалось, что Габсбургская империя распадется, а Мария Терезия останется разве что королевой Венгрии. Габсбургов спасла умелая дипломатия, благодаря которой им удалось расколоть стан противников и заручиться поддержкой британцев и голландцев. “Стратегическая глубина” империи позволила ей мобилизовать огромные ресурсы из своих южных (земли Военной границы) и восточных (венгерских) провинций, не пострадавших при вторжении. Это было возможно лишь потому, что Османы сохраняли нейтралитет и не представляли угрозы. При разрешении этого кризиса Мария Терезия проявила огромную смелость, энергичность и политическое мастерство. Самым знаменитым эпизодом в рамках предпринятых императрицей мер стала ее коронация

в Венгрии, которую она совместила с небывалым, прямым и эмоциональным, обращением к венгерским элитам в поисках поддержки. Один историк называет ее воззвание к венгерскому парламенту “переворотом в связях с общественностью”. Оно, несомненно, в лучшем свете выставило ее театральные качества и способность играть на эмоциях. В 1740–1745 годах Мария Терезия была на коне. Позже ее друг и наставник граф Эммануэль Сильва-Тарука вспоминал, что в тот период молодой императрице нужно было “постичь азы правления”. Она работала за четверых, каждый год рожала по ребенку и все же находила силы скакать верхом, танцевать, появляться в свете и поднимать всем дух своим очарованием, энергичностью и готовностью поддержать разговор: “Она на все находила время и все делала отлично”¹⁴.

Мир наконец-то наступил в 1748 году, но ради него пришлось отдать Силезию, и следующие пятнадцать лет Мария Терезия старалась вернуть провинцию и наказать Фридриха II за вероломство. Готовясь отомстить Пруссии, она сосредоточилась на трех основных сферах: внутреннем управлении и финансах; военном деле и дипломатии. Императрица провела в австрийских и богемских провинциях радикальные административные реформы, которые удвоили доходы государства. Она сыграла на чувстве вины некоторых провинциальных областей за предательство в ходе войны, а также на повсеместном страхе завоевания протестантским и эксплуататорским режимом Фридриха. Новые доходы были направлены на создание армии, равной по размеру и не слишком уступающей по качеству прусской. Что особенно примечательно, граф (позже князь) Венцель Антон Кауниц, один из самых искусных политиков и дипломатов в Европе XVIII века, собрал Австрию, Францию, Россию и Швецию в коалицию против Пруссии. Его главным достижением стало привлечение в союз Людовика XV, которого он уговорил забыть о многовековой вражде Франции с Габсбургами¹⁵.

Эта коалиция была значительно сильнее Пруссии и должна была гарантировать победу в Семилетней войне 1756–1763 годов. Но этого не произошло из-за некомпетентности французских военачальников, проблем при координировании австрийских и российских военных операций и просто невезения. Осторожность габсбургского высшего командования, в котором не было единства, также сыграла немалую роль. Будучи женщиной и сидя в Вене, императрица могла лишь распекать своих военачальников и умолять их пожертвовать личными амбициями во имя высшей (то есть ее) цели. Фридрих II, напротив, как суверен и полководец, мог подавлять разногласия между военачальниками и насаждать собственные агрессивные взгляды. Колоссальные затраты на ведение Семилетней войны и провал неуязвимой, казалось бы, коалиции, навсегда отбили у Марии Терезии охоту воевать. Но это нисколько не умалило ее веры в Кауница, который в 1760-1770-х годах стал самым влиятельным ее советником не только по внешней политике, но и по важным внутренним вопросам¹⁶.

В 1765 году умер Франц Стефан, и императрица впала в отчаяние. На троне императора Священной Римской империи его сменил старший сын Иосиф II. Верный идеалам логики, практичности и реальной политики, новый император был равнодушен к этому титулу. Гораздо важнее для него было то, что он стал соправителем габсбургских земель. Хотя принятие политических решений оставалось прерогативой Марии Терезии, в последние пятнадцать лет ее правления влияние Иосифа становилось все сильнее. Мать и сын редко соглашались друг с другом. Отчасти это объяснялось столкновением двух волевых личностей, воспитанных для осуществления суверенной власти. Поколенческий разрыв между ними приводил к расхождению во взглядах по ключевым вопросам, особенно в сфере религии: Мария Терезия была истинным носителем габсбургского контрреформационного пиетизма и барочной культуры, а Иосиф – поборником утилитаризма и логики эпохи Просвещения. На внешней арене воинствующее стремление Иосифа к реальной политике часто тревожило и ужасало его мать. Различались и их подходы к управлению государством. Мария Терезия опиралась на личные связи, культивируя доверие и верность. Иосиф был печально знаменит своим неумением общаться с людьми и полагал, что управление страной равнозначно переключению рычагов бюрократической машины. Их отношения становились еще более нестабильны и эмоциональны в силу того, что мать и сын по-своему любили друг друга, а потому, не находя понимания, чувствовали себя отверженными и даже преданными¹⁷.

Третьим столпом этого необычайного триумвирата был князь Кауниц. Иосиф разделял материнское восхищение его умом: ничего не изменилось и после смерти Марии Терезии, когда Иосиф стал единоличным правителем, а Кауниц остался практически единственным советником, которого он хоть в какой-то степени уважал. В период соправления канцлер выступал в качестве посредника и уравнителя для двух Габсбургов. Это было испытанием для нервов князя, но повышало его влияние и незаменимость. Кауниц был эксцентричным и тщеславным человеком, который крайне болезненно воспринимал любую обиду, стоило только ему ее заподозрить. Он также был невротическим ипохондриком, боялся свежего воздуха и дождя, а при столкновении с кризисом нередко предпочитал и вовсе не вставать с постели. Отношения между тремя фигурами, стоявшими во главе габсбургского правительства, были полны эмоциональных вспышек и угроз отойти от дел, сложить с себя полномочия и отречься от престола. Они напоминали хорошую оперу. Герои и либретто в ней были великолепны, но нельзя допускать, чтобы их обаяние отвлекало внимание от режима, который они возглавляли. Марии Терезии никогда не приходило в голову исключить Иосифа из претендентов на престол. Иосиф не мог и подумать о том, чтобы сместить мать, прибегнув к лазейке в законах. Немыслимо было и вмешательство армии в династическую политику. Европейское династическое право к тому времени уже глубоко укоренилось в повсеместно признаваемых идеях о законе и легитимности. Долгое пребывание во главе Священной Римской империи – одной из наиболее конституционных из всех империй в истории – придавало этой европейской традиции специфически габсбургский колорит¹⁸.