В третью стражу. Трилогия
Шрифт:
– С живого хоть снимали?
– спросил он, раздеваясь.
– Это принципиально?
– вопросом на вопрос ответил Мигель, покуривавший рядом, опершись на капот автомобиля.
– Я брезглив, - объяснил Шаунбург, которого начинал раздражать этот субъект с повадками крокодила.
– Отвыкайте, - равнодушие собеседника было искренним, это Баст чувствовал совершенно определенно.
– Война все спишет, было бы кому.
Между тем, Шаунбург облачился в офицерские галифе, ботинки и кожаные краги с застежками, френч без знаков различия... ремни... кожан... кобура с револьвером... Шаунбург вытащил оружие и покачал головой:
– Стреляет?
– спросил он, опоясываясь ремнем с кобурой.
– А почему бы и нет?
– пожал плечами Мигель.
– Но ведь у вас и свой есть. Положите в карман галифе, не помешает. И поехали! Нам еще через всю страну тащиться и Мадрид объезжать.
Зачем следует объезжать столицу, Шаунбург понимал, поэтому возражать не стал.
– Поехали, - предложил он, застегивая кожаную куртку, в карман которой и спрятался надежный "Люгер".
– Поехали, - согласился Мигель, но прежде чем уехать, собрал вещи Баста, смастерил тючок и спрятал среди камней.
"Разумно", - мысленно признал его правоту Баст.
Кем бы ни был этот человек, он был профессионал, и его прислала Цисси Беркфреде, исполнявшая в "Философском кружке" функции парижского координатора. Хорошо исполнявшая, следует отметить, поскольку Мигель оказался на месте всего через пять дней после получения телеграммы и звонка от Вильды. Но, если Вильда фон Шаунбург даже не подозревала, кому звонит и зачем, механически исполняя программу, заранее заготовленную для нее Бастом на такой вот непредвиденный случай, то Цисси все знала и очень хорошо понимала. И Мигеля нашла, и в "точку рандеву" послала, и притом ее посланец, что важно, ни сном, ни духом не ведал, кого на самом деле везет в Эль-Эспинар.
– Документы у нас - дрянь, - объяснял между тем крутивший баранку Мигель.
– Поэтому, если что, гасим всех. Говорю с патрулями я. А вы... У вас какая военная специальность...
"Фашист", - криво усмехнулся Шаунбург. Мысленно, разумеется, но тем не менее.
– У меня нет военной специальности, - сказал он, не вдаваясь в подробности.
– Ну, хоть Маркса с Энгельсом читали?
– нисколько не удивившись словам Баста, спросил Мигель.
– Вы не поверите, - улыбнулся Шаунбург.
– Я читал и Ленина, и Сталина, и даже Тельмана.
– Ну, тогда все в порядке, - как ни в чем не бывало, кивнул Мигель.
– Значит, вы комиссар...
2.
Кайзерина Альбедиль-Николова, полевой госпиталь республиканской армии в Эль-Эспинар, Испанская республика, 17 января 1937 года
,
утро
Утро получилось поздним. Не то чтобы так и задумывалось, но, как говаривал один небесталанный человек в далеком российском будущем, "
хотели, как лучше, получилось - как всегда
". Мечталось о другом... Проснуться на рассвете, встать с солнышком, и чтоб нигде ничего не болело. И на сердце снова - легко и весело, как было еще совсем недавно... Проснуться... Вспорхнуть с кровати птичкой, и обрадовать доброго доктора - профессора Бергансу - своим отменным самочувствием, отсутствием опухоли в плече, и затянувшимся, наконец, "операционным полем". Но, увы. Вышло с точностью до "наоборот". Сначала полночи не могла заснуть, - курила в приоткрытое окно, глотала сонные таблетки (целых две штуки), даже стакан самогона
Во-первых, наблюдался суетливый и неорганизованный процесс переноски раненых или их самостоятельного неспешного перемещения, коли "увечные" оказывались на то способны, из одного крыла просторной асьенды в другое. На первый взгляд - без какого-либо ясно улавливаемого в этом действе смысла или плана, одни раненые передвигались справа налево, тогда как другие - слева направо, то есть в обратном направлении. Но это всего лишь "во-первых". А во-вторых, в анфиладе первого этажа, как раз у входа в помещения правого крыла, возник, ни с того ни с сего, вооруженный пост: два бойца и командир или, скорее, сержант.
"Что за фантасмагория?"
И в довершение всего этого безобразия, как тут же обнаружила Кайзерина, посередине организованного с неизвестной целью хаоса, как раз в центре внутреннего двора асьенды, стояли несколько военных, врачей и легкораненых и жутко орали друг на друга. Только что морды не били, но, судя по накалу страстей, и до этого недалеко.
"Паноптикум..."
– Не правда ли, впечатляет?
– Тревисин-Лешаков, привычно оказался рядом, стоило Кайзерине вслух или "про себя" задаться каким-нибудь "интересным" вопросом.
Просто Вергилий какой-то, а не лейтенант-перестарок из 14-й интербригады.
– Да, пожалуй, - согласилась Кейт, кивнув "русскому".
– А что случилось-то?
– Поумовцы переезжают в правое крыло, а коммунисты, соответственно, в левое, - с готовностью объяснил Лешаков.
– Анархисты и прочие остаются пока на своих местах. Но, боюсь, такими темпами... ненадолго.
– А эти?
– кивнула Кейт на возникший из ниоткуда и совершенно бессмысленный, на ее взгляд, пост у входа в правое крыло.
– Это ПОУМ-овская охрана, - Лешаков достал из кармана пачку сигарет и положил ее на ладонь, как бы взвешивая.
"ПОУМ ставит персональную охрану к своим раненым... однако!"
– А ругаются о чем?
– спросила Кайзерина, испытывая чувство полной безнадежности: она никак не могла понять, что здесь произошло за то время, что она спала.
"Ну, проблемы... то есть, напряженность между "фракциями" имела место быть, но чтобы так?!"
– Вы проспали самое интересное, Кайзерина, - вероятно, это должно было стать усмешкой, но не стало. Лицо раненого лейтенанта просто перекосило, словно он съел что-то не то: кислое или горькое...