В третью стражу. Трилогия
Шрифт:
– Давайте, все же я попробую их распропагандировать, - предложил Баст, которому совсем не улыбалось ввязываться в перестрелку с неясным исходом и с минимум привходящей информации об "участниках соревнований".
– По-немецки?
– по интонации сложно понять, то ли Мигель так шутит, то ли просто уточняет для себя детали предстоящей операции.
– Я по-испански и не умею, - буркнул Баст в ответ и на всякий случай проверил свой парабеллум. Он был, разумеется, на месте, и Шаунбург поспешно - они уже подъезжали к шлагбауму - расстегнул кожанку, чтобы
– Ну-ну, - Мигель косо взглянул на приготовления Баста и кивнул, соглашаясь.
– Но будьте начеку... товарищ. Если что, падайте. Так надежнее.
– Хорошо, - но времени на разговоры уже не осталось. Скрежетнули тормоза, проскрипел гравий, и Баст неторопливо распахнул дверцу автомобиля.
– Здравствуйте, бойцы революционной Испании!
– заголосил он по-немецки еще из машины.
– Я рад приветствовать вас от лица революционного пролетариата Германии, изнывающей под жестокой властью коричневорубашечников!
Когда-то в молодости - ну, то есть в юности, разумеется, поскольку он и сейчас был еще совсем не стар - приходилось Шаунбургу слушать зажигательные речи Леова и Тельмана, Штрассера и Геббельса...
"А кстати, - подумал он мимолетно и не к месту, не переставая молоть языком.
– Леова-то - слух был - еще осенью арестовали..."
Солдаты, вернее, милиционеры, если судить по форме, реагировали на трескотню Баста вполне ожидаемо: опустили поднятые винтовки и раззявили рты. Шаунбург сознавал, что вполне узнаваем в своих галифе и кожане, и в фуражке "тельмановке", но начинал сомневаться, что "пауза" затянется. В дверях каменной хижины появился небритый офицер в форме карабинера и за бруствером из мешков с песком кто-то отчетливо пошевелился.
"Черт!"
– Это комиссар Верховен, - сказал по-испански Мигель, вылезший из машины с другой стороны.
– Закурить не найдется?
– А вы кто такой?
– строго поинтересовался офицер с порога хижины.
– Предъявите документы.
Все это, хоть и не без некоторого, впрочем, вполне естественного напряжения - все-таки акцент играет роль - Баст худо-бедно разбирал, не прекращая, однако, улыбаться, как идиот, и нести свою собственную агитационно-плакатную чушь. Однако следующую тираду Мигеля он понял буквально "с пятого на десятое". Того взорвало стремительными и мощно интонированными фразами, среди которых то и дело мелькали знакомые на слух "карамба", "миерда" и "пута". А еще через мгновение, выбрасывая в прежнем темпе фразы-скороговорки, Мигель начал стрелять, стремительно перемещаясь по ломаной траектории слева направо вдоль позиции республиканцев.
"Еть!" - Шаунбург не стал заморачиваться несвойственной ему "акробатикой", а выхватил из кармана пистолет и повалился на землю, то есть прямо на камни под ногами, начав стрелять даже раньше, чем упал на левое плечо и перекатился на спину, а потом снова на живот, гася таким нехитрым способом скорость падения.
Попал или нет, сказать трудно: упали, теряя
"Граната..."
Офицера Баст, лежа на дороге, не видел, а потому скоренько, по дуге, пополз к шлагбауму, предполагая разглядеть карабинера оттуда. Стрелять больше пока не в кого: милиционеры лежали, кто где упал, над мешками с песком рассеивалось облачко недавнего взрыва, Мигель куда-то исчез, и Шаунбург героически полз по камням, все время ожидая, что кто-нибудь додумается стрельнуть по бензобаку "Фиата". Автомобиль оставался на данный момент самой серьезной опасностью, подстерегающей Баста на дороге. Он стоял слишком близко, и если рванет...
– Товарищ Верховен, вы живы?
– раздался вдруг откуда-то спереди голос Мигеля.
– Жив, - сразу же откликнулся Баст.
– А...?
– Все кончилось, - как-то буднично сообщил Мигель, в голосе которого совершенно не чувствовалось ажитации.
– Идите сюда.
Опасливо глянув на лежащих бойцов-милиционеров, Шаунбург встал и наконец увидел Мигеля. Тот споро, но как-то буднично связывал руки брыкающемуся и извивающемуся под ним офицеру.
– Идите сюда, - повторил, не оглядываясь, Мигель.
– Он жив, и сейчас мы узнаем, что происходит в стране и мире.
– Вы уверены, что нам никто не помешает?
– Шаунбург не любил идти у событий на поводу, предпочитая контролировать происходящее "от и до".
Он оглянулся по сторонам, но, похоже, Мигель был прав: место это - удобное для засады, но уединенное, и свидетелей "скоропостижной" смерти трех республиканских милиционеров не наблюдалось. Но, с другой стороны, а если кто-нибудь приедет?
– А если кого-нибудь черт принесет, - словно читая его мысли, сказал Мигель, - то мы с вами, товарищ Верховен, и есть те двое отважных коммунистов, что нашли здесь страшные следы нападения фашистских диверсантов.
После этой успокоительной фразы, Мигель принялся разговаривать с пленным по-испански, и Баст заскучал. Слушать вопли и брань республиканского офицера было противно, а он к тому же ни слова из сказанного как бы не понимал, и такое положение вещей страшно раздражало. Шаунбург постоял, посмотрел как Мигель "потрошит" пленника, пожал плечами и, закурив, пошел сторожить дорогу. Нельзя сказать, что ему нравилось происходящее, но он не испытывал иллюзий: поймай эти парни его с Мигелем, случилось бы то же самое, только наоборот.
"Среднестатистический уровень варварства..."
Дорога, сотня метров в один конец и километра полтора - в другой, была пустынна. Солнце уже спускалось за горную гряду, воздух заметно посвежел и начал набираться вечерней сини. Впрочем, видимость, как это и бывает в такую пору в горах, хуже не стала. Ясно различались камни и отдельные деревья на склоне холма, трещины на скальных выходах. И еще этот "незабываемый" фиолетовый оттенок, так странно сочетающийся с хрустальной прозрачностью воздуха и ощущением предгрозового напряжения...