В третью стражу. Трилогия
Шрифт:
"Мужики! Твою мать..." - выругалась Татьяна мысленно, но по-русски, принимая "кабинет":
–
Месье Поль! Зеркало!
Виктор беспомощно обернулся на хозя
й
ственника
.
– Сделаем!
– ответил тот и умчался...
Через пять минут на столике появилось приличных размеров настольное
Виктор задерживался - но у него всегда дел по горло - и Татьяна присела к столику, налила вина в высокий стакан и закурила. Правильнее всего было бы отправиться на поиски Ольги, но начальник охраны не пустил. Сказал, "найдем, а вы тут пока подождите", и тоже куда-то подевался. Он ушел, Виктор ушел...
"Все ушли, одна я бедная..."
– Викки!
– завопила, внезапно появляясь из-за ширмы, Кайзерина.
– Ну, иди ко мне, моя радость!
Таня вскочила как ошпаренная, и бросилась навстречу Кисси, одетой как-то непривычно скромно, если не сказать бедно.
– Мужчины, стоять!
– потребовала Кайзерина, властным взмахом руки останавливая Виктора и каких-то незнакомых Татьяне мужиков, один из которых был даже в форме советского командира.
– Имейте совесть! Дайте двум подругам потискать друг друга без посторонних глаз.
Мужчины затормозили и отступили за ширмы, а баронесса обняла Таню и вдруг быстро зашептала на ухо.
–
Молчи! Слушай. Времени нет!
– она отстранилась, держа подругу за плечи вытянутыми руками.
– Красавица!
– сказала она громко.
– Не плачь, а то я сама разрыдаюсь.
Но глаза ее были сухи.
–
Покушение
, - прошептала Кайзерина, снова прижимая Татьяну к груди.
–
На тебя. Будут стрелять. Сразу после перерыва, но могут и раньше
.
Текста было слишком много, но, по-видимому, короче не получалось, а слева прямо над ширмой - с галереи второго этажа - на них смотрели несколько мужчин.
–
На нас смотрят
, - шепнула она, гладя Кайзерину по спине.
–
Плевать
!
– ответила та, еще плотнее прижимая Таню к себе.
–
Стрелки на галереях. НКВД. Видимо, провокация
...
Но больше поговорить им не дали. Набежали какие-то увечные, залопотали по-испански, вмешалась охрана, в общем, все было как всегда, но Татьяне от этого легче не стало. И с Ольгой не пообщались, и сказанное подругой, не переваренное и неусвоенное, билось лихорадочно в висках...
"Покушение... стрелки... НКВД... зачем?!"
Но время концерта приближалось, оркестр занимал свои места, и ей предстояло петь. А Ольга, которой Виктор предложил остаться "за кулисами", улыбнулась в своей обычной манере, покачала головой и "растворилась в толпе".
– Рей!
– позвала Татьяна и, когда он подошел к ней, указала глазами на галерею, с которой пялились на них несколько мужчин.
– Попроси, пожалуйста, чтобы охрана убрала этих... с галерки.
А потом, когда охрана выполнила "маленький каприз" дивы, Таня закурила новую сигарету, но вино пить не стала, налила себе кофе. Дождалась, пока оркестр начнет настраивать инструменты, заглушая тихий разговор, и, присев к столу, коротко и по существу пересказала Виктору предупреждение Ольги.
***
"Паскуды!" - у Виктора от гнева сжало виски.
Впрочем, всего лишь на мгновение. Физиологию
товсь
" и "
ату его
". Мгновенная мобилизация. Но он и раньше умел держать удар и реагировал быстро или очень быстро, а в нынешние времена так и вообще, черт знает в кого превратился. Только свистни! Однако вместо свистка его окликнул из-за ширмы сержант охраны.
– Месье Поль, - крикнул испанец, - здесь Лешаков!
"
Лешаков?
!"
...
В тот день Таня пела в "Лидо". Не первое выступление, но и не сто первое... Так что нервы играют, и Тане - для полного душевного комфорта - хотелось и желалось, чтобы Виктор был где-нибудь рядом, то есть - за спиной, за кулисами... Но ему ведь тоже нужно было когда-то и со стороны на "Диву Викторию" посмотреть. Мало ли что? Может быть из зала что-то такое видно, чего из-за сцены ни в жизнь не заметишь?
В результате, Федорчук сел слева от сцены за крайним во втором ряду столиком, - первый ряд по традиции резервировался для "богатеньких буратин", но Виктор и не претендовал, тем более, что ни одного пустого столика перед сценой не оставалось, а это много о чем говорило. И дорого стоило. В прямом и переносном смысле дорогого: деньги-то ведь тоже на дороге не валяются, а жизнь в Париже - особенно для людей их нынешнего с Таней круга - отнюдь не дешева. Дорогая, одним словом, жизнь. А "диву", между прочим, еще раскручивать и раскручивать, и все денег стоит. На одни платья никаких франков, марок и прочих фунтов стерлингов не напасешься. А есть ведь еще и вещи, о которых и думать, вроде, не думаешь, а вынь да положь, если хочешь, разумеется, получить желаемый результат. Куафер да косметичка, которую много позже станут звать визажистом, и маникюр с педикюром изволь обеспечить по высшему разряду. И такси бесчисленные, и номер в отеле подстать "социальному статусу", и "скромный" ужин "с шампанским и устрицами" после выступления... Впрочем, ужины в последнее время оплачивали в основном меценаты. За право поболтать со звездой под русскую икру и французское вино следует платить. Они и платили...
Итак, вечер. Почти ночь. Таня поет, а "Месье Поль" сидит за столиком во втором ряду и работает: наблюдает за выступлением Виктории, отмечая в блокнотике нюансы и нюаньсики: как поет, куда идет, и как бедрами "колышет". А еще, что и как там с кордебалетом... Не мельтешат ли, мешая восприятию, не шумят ли излишне? Ну, и оркестр, само собой, и реакции зала, и акцентировка произношения. Да мало ли наберется этих мелких, но "архиважных" вещей, что способны испортить любое, даже самое замечательное исполнение? Вот Виктор и бдил, "поверяя алгеброй гармонию" - единственный озабоченный человек в предающемся "веселию и питию" зале. Рутинное в общем-то занятие для режиссера-постановщика, который заодно - так уж вышло - и импресарио, и автор песен, и даже аккомпаниатор (под настроение) в одном своем строгом лице. А ведь Федорчук ко всему был еще и влюблен, как мальчишка, и любовь эта, их с Таней любовь, находилась как раз в острой, выражаясь медицинским языком, фазе, когда все как в тумане, а в крови "буря" и "нега" борются и никак не могут решить, "кто первей". И вот, возможно, из-за всех этих обстоятельств, Виктор был в тот вечер несколько рассеян и не следил со своей обычной паранойей и дотошностью за "периметром". Не на войне, чай...