В.А. Жуковский в воспоминаниях современников
Шрифт:
довольно длинное, проникнуто было замечательным здравым практическим
смыслом.
Жуковский с особенным удовольствием сообщал о своих предположениях
насчет устройства своей дальнейшей жизни. Он хотел поселиться в Москве2 и
предпринять разные литературные труды. Он расспрашивал меня о московской
молодежи, об университете, об Обществе любителей российской словесности3 и
высказывал желание и надежду содействовать к оживлению умственной
деятельности
января) В. А. Жуковского {Насчет дня рождения В. А. Жуковского возникли в
последнее время недоумения и разногласия. В разрешение их сообщаю письмецо,
мною от него полученное.
"За 68 лет перед сим, т. е. 1783 года января 29, случилось, что я родился.
Нынче я праздную этот день с моими родными. Прошу вас у нас отобедать и быть
за моим семейным столом представителем России. Прошу и вашу супругу. Мы
обедаем в три часа ради моего тестя. Прошу вас отвечать, можете ли быть к нам,
– - преданный В. Ж."}, и я, по моим делам, должен был отправиться в Россию. К
великому прискорбию, не суждено было мне более с ним свидеться: он скончался
12 апреля 1852 года.
Комментарии
Александр Иванович Кошелев (1806--1883) -- видный деятель
славянофильства, публицист, мемуарист. К петербургскому периоду его жизни
(1826--1831) относится знакомство с Жуковским через семейство Елагиных-
Киреевских. Общение с поэтом возобновляется ненадолго в конце января 1851 г.,
перед смертью поэта. Запись об этой встрече в Баден-Бадене -- единственный
относящийся к Жуковскому эпизод в обширных "Записках" Кошелева,
касающихся больше социально-политической, нежели литературной жизни
России 1810--1880-х годов.
ИЗ "ЗАПИСОК"
(Стр. 443)
Кошелев А. И. Записки (1812--1883). Берлин, 1884. С. 31, 79.
1 Указанию мемуариста на пребывание его в Бадене в феврале 1851 г.
противоречат записи в его дневнике и письмо Жуковского к Гоголю от 1/13
февраля 1851 г. В дневнике Кошелева от 20 января 1851 г. читаем: "В 2 часа
пришел к нам Жуковский и просидел до 4-х. Был очень мил, жив и разговорчив.
Позвал меня к себе, обещая сообщить в рукописи свои последние сочинения и
кое-что прочесть у себя только для меня... Я еще более полюбил его: душа
чистейшая, благороднейшая; простота и прямодушие просто детские. Смело
можно сказать, что подлость и неправда никогда не коснулись его души". И еще:
"1 февраля 1851. <...> В дороге я все думал о Жуковском. Очень рад, что я с ним
сошелся: славный человек и по душе, и по уму. Трудолюбие
работает так, что нам надобно у него учиться" (Цит. по кн.: Жуковский В. А. "Все
необъятное в единый вздох теснится..." М., 1986. С. 262--263). Со своей стороны,
Жуковский пишет Гоголю 1 февраля 1851 г.: "Здесь, в Бадене, Кошелев (который,
однако, нынче отъезжает)" (Изд. Семенко, т. 4, с. 554).
2 О планах переселения в Москву см. письма Жуковского к А. П.
Елагиной и А. П. Зонтаг (УС, с. 82, 130--131).
3 Общество любителей российской словесности функционировало при
Московском университете с 1811 по 1826 г. под председательством А. А.
Прокоповича-Антонского. После длительного перерыва возобновило свою работу
в 1858 г. Кошелев некоторое время занимал пост его председателя.
И. И. Базаров
ВОСПОМИНАНИЯ О В. А. ЖУКОВСКОМ
Знакомство мое с В. А. Жуковским началось за границею в 1843 году,
вскоре после того, как он переселился из Дюссельдорфа на житье во Франкфурт-
на-Майне1. Не могу забыть первого впечатления, которое произвел на меня этот и
тогда уже маститый старец. Это было в первый раз в моей жизни, что я
приблизился к человеку, которого мы с раннего детства привыкли уважать как
классического поэта. Признаюсь, авторитет его вначале сильно подавил меня
своим весом, и в первые минуты я боялся за себя, чтобы мне не показаться в
глазах этого великого мужа слишком ничтожным. Но добрая душа Жуковского не
могла не проникнуть настоящей причины моей застенчивости перед ним: он
снисходительно оценил мою скромность и, как отец, снабдил меня добрыми
советами на жизнь и приличную мне деятельность. Я тогда только что вступил в
мою должность.
В это самое время В. А. занимался переводом "Одиссеи". Он радовался
было встретить во мне знатока греческого языка и предлагал мне быть
помощником в труде его. Но когда я отвечал, что в наших духовных школах
изучают преимущественно язык греческих отцов церкви, он обратился снова к
своему убеждению, что ему суждено верно подслушивать Гомера, не слыша его
речей лицом к лицу.
Принимая живое участие во всем отечественном, В. А. равно
интересовался и нашим духовным образованием. Рассказы мои об успехах
образования духовного юношества в России в последнее время радовали его
сердечно. Он справедливо видел в этих успехах новую зарю будущего счастья и
величия России. Для него церковь была святым началом русской жизни. Как при
этом случае, так не раз и после говорил он мне с восторгом о величии нашей
Православной церкви, которая, по его мнению, выражается особенно в ее