Ван Ван из Чайны
Шрифт:
— Я? Да ни в жизнь! — не смог удержаться от вранья Вэньхуа.
Я бы назвал проведенное ими в сарае время «подозрительно долгим», но я не подозреваю, а точно знаю, чем они там занимаются. Воспользовавшись паузой, я помог дамам отнести пару мешков с запасами в кладовку.
— Будет лучше пробить стену с другой стороны дома и построить новый туалет, — поделилась размышлениями бабушка Кинглинг. — Здесь даже трубу залили бетоном — мой сынок обязательно ее испортит, попытавшись проковырять дыру. Лучше нанять специалистов. И что
Мне думать о на треть заполненном септике не хотелось, поэтому я с легкой душой устранился от обсуждения и вернулся к углю, краем уха услышав неразборчивую речь деда из-за закрытой двери кухни — продолжает выбивать нам качественную «крышу». Спасибо, Ван Ксу — пусть тебе это напрямую выгодно, но я не забуду твоей помощи. Как, впрочем, и помощи остальной семьи, которая с каждым днем нравится мне все больше. Да, склочные, вредные, но они — хорошие люди, и реально желают мне только добра. Мне и самим себе, как и положено семье. Она, как ни крути, важнее друзей, знакомых и прочих людей, которые не жили с тобой много лет под одной крышей.
После четырех «рейсов» с углем мужики начали покачиваться, я успел получить поздравления еще от десятка соседей, небо окрасилось в закатные цвета, а на улице стало еще интереснее — к дому Чжоу, мигая синим, подъехал старенький полицейский мотоцикл с нашим участковым, сорокапятилетним тощим угрюмым (просто типаж такой, так-то он нормальный) мужиком в чистой и отглаженной, но потертой от времени форме.
— Здравствуйте, многоуважаемый Цай Лей, — почти одновременно с папой и дядей поприветствовали мы представителя закона.
— Добрый вечер, — удостоил он нас коротким ответом и принялся стучать в калитку Чжоу.
— Нужна ли наша помощь? — оживился Ван Дэи.
Из дома на «внештатную ситуацию» высыпали дамы и дед — последний выехал в коляске. Судя по очень довольному лицу, звонки важным шишкам получились результативными.
— Занимайтесь своими делами, — отмахнулся участковый.
Мы послушались, принявшись изображать «свои дела». Дверь соседского дома открылась, следом открылась калитка, и на улицу выбралась пожилая Чжоу Ланфен:
— Добрый вечер, многоуважаемый полицейский Цай, — поклонилась.
— Добрый вечер. Мне приказано провести с вашей внучкой разъяснительную работу, — поведал участковый. — Она загрузила в интернет видео, порочащее честь и достоинство государственного должностного лица и граждан Китая.
— Чт-о-о-о?! — изумилась Ланфен.
— Ее отец сейчас дает показания, ему выпишут штраф, а сейчас прошу вас позвать Чжоу Лафен, — добавил участковый.
Как и всегда — безукоризненно вежлив и профессионален. Его, конечно, деревенские ругают и побаиваются — как и всякого представителя власти — но заслуженно гордятся, при случае хвастаясь жителям других деревень таким хорошим участковым.
— Я ей все волосы выдеру!!! — взревев разъяренной гарпией, убежала за внучкой Ланфен.
Что
— Что за видео? — был не в курсе Ван Дэи.
Бабушка взяла объяснения на себя, и китайский папа взгрустнул:
— Я полностью опозорен как хозяин этого дома. Дать туалету сгнить! Как низко я пал! И об этом позоре знает сто миллионов человек!
— Не знают почти полтора миллиарда, — не удержавшись, «утешил» его я.
— В самом деле, Дэи! — гоготнул дядюшка. — Китай — велик, огромен, и в нем много людей. Никому нет дела до какого-то туалета хрен пойми где!
Я тем временем сместился к деду, и он ответил не дожидаясь вопроса:
— Ли Юйциня уволили и выгнали из Партии еще сегодня днем. Его родной дядя, который этого идиота на теплое местечко и пристроил — директор отдела школы №5 города Гуанъань по работе со школьниками, проживающими в сельской местности, зовут Сюэ Пинг, не рискнул заступиться за племянничка и лично позвонил в твою школу, пообещав прибыть завтра с документами, подтверждающими твое право на получение двадцати двух баллов за спортивные успехи.
— Отлично! — вместо меня ответила прислушивающаяся к разговору Кинглинг.
— Что ты себе позволяешь, глупая девчонка? — тем временем принялся проводить «разъяснительную работу» над заплаканной, крепко удерживаемой бабушкой за шиворот подчеркивающего «фигуру» серенького платья Лифен. — Ты приехала в нашу деревню, и мы приняли тебя с положенным гостеприимством, а ты ответила нам, распространяя порочащее честь добрых жителей деревни и уважаемых членов Партии видео и занимаясь рукоприкладством?! Не надо было уважаемым Ли соглашаться на частное урегулирование конфликта между тобой и Гуаном — после этого ты решила, что отцовские деньги всегда помогут тебе и окончательно уверовала в свою безнаказанность!
— Простите! — пискнула Лифен.
— Заткнись и слушай! — отвесила ей звонкую пощечину Ланфен. — Сегодня же отправлю тебя обратно к родителям, чтобы ты, невоспитанная корова, не позорила меня на всю деревню! Лучше бы брала пример с юного Вана!
— Юный Ван — достойный образец для подражания, — согласился участковый.
К этому моменту к происходящему было приковано внимание нескольких десятков односельчан, поэтому раздались одобрительные крики:
— Да!
— Он такой!
— Показал этим городским!
— Прославь нашу деревню, малыш!
Оценив происходящее, полицейский Цай решил сворачиваться:
— Полагаю, ты все поняла, Лифен?
— Я все поняла! Простите! Простите! Простите! — разразилась соседка чередой поклонов.
С ней кланялась и ее бабушка.
— Все-таки будет лучше в самом деле отправить ее в город — от вашей внучки слишком много проблем, — поправив фуражку, выразил одобрение решению Ланфен участковый, сел на мотоцикл и свалил.
Набившийся на улицу народ уважительно расступался.