Ванечка и цветы чертополоха
Шрифт:
— Только скажу их тебе я… Выходи за меня замуж.
Предложение звучало уверенно, взвешенно. Мила часто заморгала и пустила слезу. Она взглянула на мать. Та подняла брови и смущённо улыбнулась. Галина Ивановна дождалась-таки этого мгновенья и немало удивилась, когда услышала от дочери, снова обратившей взгляд на мужчину:
— Нет.
В нём что-то разорвалось и разлилось по жилам. Складка в форме неправильной буквы «Z» обозначилась сильнее. Он не понимал, как губы могут говорить «нет», а глаза — «да, да, да». «Ты меня закаляешь, чертовка? Сколько можно? Лучше бы ты
Все эти мысли молнией пронеслись у него в голове. Мила тут же почувствовала, что он понимает её «нет» неверно. Она взяла его за руки так заботливо, так чувственно, что морщина на его лице тут же разгладилась.
— Женечка, — её голос сейчас усмирил бы даже льва, — я имела в виду Ваню. Ты же о нём сказал «другой мужчина»? В моём положении… Я вообще не чаяла когда-либо услышать… Я боялась даже мечтать об этом. Но я хочу знать: это из-за обещания, данного мне в августе? Если так, я освобождаю тебя от него. Ты не обязан…
Когда Евгений понял, что это не отказ, он с облегчением рассмеялся. Теперь насторожилась Мила. Отсмеявшись, он обнял её и снова заглянул в глаза.
— О какой обязанности может быть речь? Больше всего на свете я хочу быть с вами! Я было подумал, что ты пытаешься мне отказать. Но ведь это невозможно, да? Я так долго этого ждал!
— А я едва пережила испытание, которое ты нам устроил. Каждый день плакала и хоронила себя заживо, думая, что никогда тебя больше не увижу, не прикоснусь к тебе. Страшное это слово — никогда.
— Такого больше не повторится.
— Не обещай ничего. Никаких обязательств! Иначе я буду только страдать.
— Так ты согласна?
— Зачем ты спрашиваешь? Ты же отказа не примешь!
Он держал Милу в объятиях. Как же хорошо. Теперь она рядом.
— Идите к нам, Галина Ивановна! Я и вас хочу обнять!
Женщина растроганная и прослезившаяся подошла к молодым и тут же была смята в охапку.
— Потише, молодой человек, а то останетесь без тёщи!
Уняв безудержную радость, Палашов отпустил будущую тёщу, но оставил под крылом невесту.
— Мила, ты должна всё обо мне знать. Теперь я больше не следователь. Я работаю адвокатом в Москве, контора недалеко отсюда. Сегодня же перевезу тебя и ребёнка в двухкомнатную квартиру, которую я снял тоже неподалёку. Так что вы, Галина Ивановна, сможете навещать нас, когда захотите. Мила, собери всё самое необходимое. Кроватка и игрушки там уже есть. Постепенно всё перевезём…
— Стой, стой, стой! Не спеши! — перебила Мила. — Ты уверен, что хочешь меня с таким приданным? Жизнь твоя в ближайшее время превратится в ад. Орущий по ночам ребёнок — у него ночью бывают колики. Невыспавшаяся истеричка-жена, тощая как лагерница. Не приготовленный вовремя ужин. Невыглаженная рубашка. Разговоры о том, как мы пописали, как покакали. В довершении всего мой страх перед телесной близостью с мужчиной. Все тридцать три удовольствия обеспечены!
Палашов
— Пугаешь меня, да? Ты забыла, я уже пуганый! Я подготовился основательно: выспался, много читал и спрашивал знакомых о маленьких детях. С рубашками и готовкой я давно справляюсь сам, ты знаешь. С твоим страхом мы справимся вместе, думаю, уже сегодня. Единственное, что меня не греет, — это спать со скелетом. Впрочем, я так люблю эти косточки!
— Мама, посмотри на него! Он же сумасшедший!
— О да! — рассмеялась Галина Ивановна. — Мне это известно.
— Кстати, о свадьбе. Я бы предпочёл тихую и скромную, но решать тебе. Я согласен на всё. Завтра подадим заявление в загс. У меня к тебе, ангел мой, одна единственная просьба. Одна единственная.
Мила развернулась к нему, выбравшись из-под его руки.
— Да?
— Когда вы с Ванечкой чуть-чуть подрастёте, роди, пожалуйста, ещё одного ребёнка. Я буду любить их одинаково сильно.
— При условии, что ты поможешь мне справиться со страхом и болью.
— Не сомневайся, сегодня же…
— Так скоро?
Вместо ответа он притянул её к себе и поцеловал в лоб, а потом добавил:
— Не волнуйся. Со мной всё будет иначе. Верь мне.
И через небольшую паузу:
— Давай, графинечка, собирайся! — Он легонько подтолкнул её в спину в сторону выхода. — Я не хочу даром потратить этот день.
— Я на кухню, — заявила Галина Ивановна. — Дочь, когда соберёшься, приходи, я вас покормлю. Голодных не отпущу. А то Бог вас знает, чем вы там собираетесь заниматься! Дойдёт ли дело до наполнения желудков? А вы, молодой человек, можете мне пока помочь. Заодно проверим, сможете ли вы откормить мою дочь.
II
Венёв. Ноябрь 2001 года.
Прохождение через ад. Палашов. Шаг 1.
— Можно? — спросил Палашов, открыв дверь в кабинет Лашина.
— Что тебе, Евгений Фёдорыч? Проходи, садись. Я как раз заканчиваю.
— Поговорить хочу о личном, — бросил, выполняя указания, Евгений.
Он уселся на стуле подле начальника, положил руки с локтями на стол, сцепил кисти в замок и начал:
— Леонид Аркадьевич, я хочу жениться.
Лашин оторвался от бумаг и вскинул взгляд на собеседника:
— Что ж, молодец, дело хорошее.
— Я подаю в отставку, Леонид Аркадьевич.
— Что так?
— Перееду поближе к ней. Она москвичка…
— А!.. Так и знал, так и знал! — с улыбкой пробормотал Леонид Аркадьевич и, уткнувшись в бумаги, буднично заговорил: — Что ж, ты достаточно на нас потрудился! Сколько? Семь лет? Как щас помню, приехал к нам молодой, зелёный, худой. Глазища — во! — Он жестами обеих рук показал свои пол-лица. — Я сразу подумал: этот долго у нас не протянет. Уйдёт на повышение. А ты, смотри-ка, семь лет оттрубил. Я доволен, хоть и с горчинкой этот мёд. А чего не переводом, а в отставку?