Вечный воин
Шрифт:
— Его тоже грохнули? — полюбопытствовал я.
— Как ни странно, все еще жив, хотя находится там уже года три! — хихикнув, сообщил тесть. — Все равно он оттуда уже не вернется, потому что его покровительница на другом краю империи, в Иерусалиме. Они переписываются, не догадываясь, что император с интересом читает их письма и укрепляется в правильности своих поступков по отношению к ним.
— Есть у Вандала какое-нибудь любимое занятие? — спросил я.
— Да те же, что и у всей столичной молодежи — игра в кости и ристалища, — ответил Флавий Константин. — Он принадлежит к венетам, входим в диму, но не стасиот, потому что трусоват.
Ристалища — это скачки на ипподроме, построенном в начале третьего века и перестроенном по приказу Константина Великого и ставшим длиной метров четыреста пятьдесят и шириной сто двадцать и вмещавшим около ста тысяч зрителей, которые уже разделились на димы, как сейчас называют группировки болельщиков,
— Сколько заплатят за смерть или компрометацию Флавия Вандала? — задал я самый важный вопрос.
Не то, чтобы мне деньги были нужны позарез, хотя Ирина поговаривает, что не помешало бы купить имение на азиатском берегу, чтобы проводить там жаркие летние месяцы, но сумма четко укажет на важность задания и, как следствие, на отношение к тому, кому его поручают. Если тебе предлагают грохнуть кого-то за пару силикв, то и твой вес в обществе не выше.
— Пятьсот солидов, — ответил тесть.
За такие деньги можно купить дом в хорошем районе столицы или маленькое имение неподалеку от нее. Значит, меня уважают.
— Подумаю, что можно предпринять, — пообещал я.
О ристалищах объявляли за несколько дней — вывешивали флаг над главным входом. Ближайшие проводились в январские календы. Еще были в день основания города, точнее, переименования его в Константинополь, потому что точную дату появления Византия никто не знал, в день рождения и вступления на престол императора и прочих важных для государства событий, типа победы над врагами, рождения наследника, свадьбы кого-либо из императорской семьи… Заранее проводилась жеребьевка — кто на какой дорожке будет в первый заезд. Потом дорожки менялись по кругу. Считалось удачей первый заезд делать на первой дорожке. Весь город обсуждал, у кого какие шансы на победу. Родословную и подноготную (подкопытную) каждого возницы и коня знали наизусть.
Драки между стасиотами начинались за неделю, так сказать, для разогрева. За два дня до ристалищ я увидел, как в трактире неподалеку от моего дома подрались венеты с прасинами. Победили первые, потому что их было больше. Кварталы богачей возле центральной части улицы Меса считались их вотчиной. Прасины были в основном выходцами из среднего класса и жили в районах победнее, дальше от центра, а левки и русии и вовсе обитали на окраинах, как и положено голодранцам. Понаблюдав за побоищем, я и придумал, как можно выполнить поручение тестя.
18
Вход на ипподром был бесплатным или, лучше сказать, условно бесплатным. Никто на воротах не собирал деньги, но за хорошие места, если не займешь их заранее, надо было заплатить. С рассветом толпы бедняков и любителей халявы устремлялись на ипподром и занимали места, чтобы потом за деньги уступить кому-нибудь. Лучшими считались те, что ближе к Кафисме — зданию, из которого наблюдал за соревнованиями император, члены его семьи и свита. Оно соединялось крытой галереей с дворцом и имело несколько помещений, включая триклиний и спальню, чтобы не ходить туда-сюда, а прямо там перекусить и покемарить во время обеденного перерыва. По правую руку от Кафисмы сидели венеты, по левую — прасины, а на противоположной стороне ипподрома между ними располагались русии и левки, примыкая к тем, кого поддерживали на этот раз. В силу места жительства да и принадлежности к бюрократическому клану, моя семья относилась к диме венетов, которые в Константинополе считались как бы олицетворением Восточной Римской империи и ее бюрократии, в отличие от прасинов, которые были в фаворе в Риме, а здесь являлись выразителями чувств и амбиций армии. Часть родственников занимала места в нижней части Кафисмы, куда пускали только избранных, а остальные сидели справа и сразу рядом с ней под тканевым навесом, который натягивали в жаркое время года. Для этого из каждой семьи еще на рассвете отправлялись на ипподром крепкие рабы, вооруженные дубьем, которые занимали места сразу для всех членов клана. Места эти уже давно были распределены между богатыми, так что вооруженные рабы занимались в основном тем, что совместно отгоняли наглых и неопытных любителей заработать, не напрягаясь. Как в древнегреческом театра и римском Колизее, каменные,
Овальная арена имела четыре дорожки, а в центре располагался каменный разделительный барьер высотой метра полтора и шириной метров десять, представлявший собой как бы выставку языческого искусства: на ней стояли египетский обелиск из бело-розового гранита, покрытый иероглифами, который привезли сюда из Луксора лет пятьдесят назад при императоре Феодосии Первом (я видел его и там, более высокий, не знаю, сколько веков назад, и в будущем Стамбуле, ставшим еще ниже); змеиная колонна — бронзовый фонтан в виде трех переплетенных змей, которые стояли хвостами на бронзовом постаменте с двадцатью девятью ажурными углублениями, а на их головы опиралась трехногая позолоченная чаша — привезенная сюда при Константине Великом из дельфийского храма Аполлона, где была изготовлена из оружия и щитов убитых персов после победы греков при Платеях (мне показалось, что на предыдущем месте, а я заглядывал в этот храм в двух эпохах, змеиная колонна была выше, а в Стамбуле будет и вовсе без чаши); мраморные и бронзовые статуи греческих и римских богов, свезенные сюда из многочисленных языческих храмов, которые я где-то когда-то видел, но уже не помнил, где и когда, может быть, потому, что не дожили до двадцать первого века и стамбульский экскурсовод не рассказал мне о них свою версию.
Ристалища — самое важное культурно-массовое мероприятие в столице, даже круче проезда императора по улице Меса. Наверное, потому, что проезд случается чаще. В дни проведения ристалищ улицы и дома пустеют. Весь город собирается на ипподроме. Закрывали четверо из пяти городских ворот, чтобы и стражники могли посмотреть. Если бы я хотел захватить Константинополь, то напал бы во время этого мероприятия. Длятся ристалища с утра и до вечера с перерывом на обед и сон.
Моя жена тоже приходит на каждые, чтобы потом было, что перетирать с товарками. Она знает имена возниц и клички лошадей не хуже заядлого димота, как называют фанатов. Приготовления начинаются дня за три. Наверное, именно поэтому постоянно забывает взять что-нибудь важное типа салфеток, и приходится после перекуса вытирать руки об одежду рабов. Мне эти состязания по барабану. Насмотрелся их в Риме. Посещаю только для приличия, сопровождая жену. По примеру Гая Юлия Цезаря, который тоже был равнодушен к этому мероприятию, беру с собой что-нибудь почитать. В моду опять входит Гомер, вот и учу из него фразы, чтобы при случае вставить в разговор, показать себя эрудитом.
На этот раз я объяснил жене, что ее отец поручил мне важное дело, ради которого надо посидеть среди прасинов. Если случайно встретимся и я буду не один, должна сделать вид, будто не знает меня. Ирину прямо распирает от любопытства, но я заверил ее, что до окончания задания говорить о нем запрещено, а потом обязательно расскажу всё. Она собрала мне корзинку с едой и питьем и благословила, как перед боем.
По моему глубокому убеждению, фанатиками чего бы то ни было становятся люди, у которых чувства преобладают над разумом, то есть не очень умные. Для них главное поорать, потолкаться, почувствовать себя частью стада, желательно огромного. Лишь бы не скучно было в эмоциональном плане. Такие редко бывают богатыми, разве что получили наследство и еще не успели расфинькать. Большие деньги не любят слишком эмоциональных, каки слишком умных. Поэтому я, одетый скромно и в зеленой шерстяной шапке, купленной женой накануне по моей просьбе, иду по третьему сверху ряду, где много пустых мест, и выискиваю нужного мне человека. Сперва заметил свободное место в ряду ниже, а потом понял, что соседнее занимает именно тот, кто мне нужен — довольно крепкий мужик лет тридцати трех с большими кулаками, одетый в зеленую шерстяную шапку с обвисшими полями, напоминающими растянутые в ширину уши спаниеля, и зеленый шерстяной плащ с зашитой прорехой над левой ключицей — явно один из прасинских стасиотов, как называли членов боевых дружин димов.
— Можно сесть рядом с тобой? — спрашиваю я.
— Садись! — весело разрешает он. — Место не куплено!
Я останавливаюсь между ним и пожилой супружеской парой, ставлю у ног корзинку, в которой большую часть места занимают плоская кожаная подушка, которую сразу кладу под задницу, потому что на холодном камне сидеть неприятно, и пузатый глиняный кувшин емкостью литров в пять, наполненный красным вином из, скажем так, среднего ценового диапазона, то есть не супер, но и не прошлогодняя кислятина.