Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни

Минцена Тоша

Алма широко раскрыла глаза. Глафнег конечно умел говорить не в упор, а косвенно в упор. Она была так обрадована этому, что сразу откинулась назад шепнув Титании и дедушке «я спать».

====== Адны, Линзы, набор Икилоймы и Evendence. ======

До самого своего конца ноябрь оставался тёплым, однако, в последний свой день вывалил на город эльфов снег. Небо часто было заслонено одной большой тушей без просветов, и эта серость была во многом. Только девятилетней девочки, племянницы Владыки Доэлнора, не коснулось обесцвечивание. Она была всё с такими же яркими глазами, которые старалась спрятать от горожан, такие же рыжие с медным отливом волосы. Голубеющая чешуя, которая ближе к зиме, начала шелушиться и спадать, но скоро на её месте образовалась новая, не бирюзового, а уже синего цвета, и пятна увеличились в размере. Был настоящий декабрь, Алма сидела на балконе, пряча голову в вязаной шапке цвета хаки, что бы волос ни коснулась даже замёрзшая вода, а босые ноги тем временем свободно покрывал снег. Она сидела в своём любимом платье, чёрное, по колено, с длинными рукавами и интересным вырезом, который был большим не в высоту, а в длину, и больше открывал плечи. Иногда

она скучала по Лансу, по группе, которая уехала на следующий день утром. Глафнег отлучился на неделю, Титания «открыла» для Алмы библиотеку в своей комнате, указав ещё на множество книг в тумбочке, и тоже уехала. Доэлнор старался быть с племянницей, и это видно, но не всегда удавалось. Чаще, он приходил вечером, и девочка очень любила эти моменты, когда дядя читал ей вслух книги, или объяснял что-то из медицины, как оказалось, он тоже отлично знал зелья, травы, и девочке было по-настоящему интересно всё, что он рассказывал касательно этого. Не менее интересным занятием девочки стала игра на пианино, и пение. Она всё ещё не могла в открытую запеть, но Доэлнор любил слушать её, и девочка пела именно для него. Каждый день она ждала возвращения Глафнега. Полулежала на полу балкона, откинувшись на его частые прутья, полусогнутые ноги поддерживали коричневую книгу, которую старались удержать тонкие и длинные пальцы девочки, они уже замёрзли на столько, что не ощущали страниц, которые время от времени переворачивали. Она так же иногда посматривала в сторону города, где, за стеной, лежала дорога, ведущая на холм и дальше. Однообразные крыши домов спали под легким тюлем снега, из узких труб по диагонали поднимался дымок. Вдали голубел лес изумрудных елей, в небо парили орлы. Иногда Алме хотелось прыгнуть вверх и полететь к ним, но сейчас крылья ей служили одеялом. Сведя сзади лопатки, что бы не касаться прутьев спиной, она сомкнула и крылья, протянув их по обеим сторонам, как бы обнимая саму себя. Лёгкие перья тёмно-серого цвета всё так же отливали индиго. Сейчас она отвлеклась, разглядывая собственные перья, такие красивые, мягкие, и Алма, только позавчера, заметила одну их особенность, слева, через три и пять перьев после самого большого с разницей в одно, были не чёрные, а белоснежные, на этом фоне они выглядели так необычно, белыми просветами в ночь. Словно сквозь время и сон, Алма услышала ржание лошади. Голова девочки быстро повернулась к дороге, но её в очередной раз показалось. Ей было действительно скучно, а от того, что большинство книг уже прочитано становилось ещё хуже. Ежедневные тренировки шли и без Глафнега, но уже вечер и их время тоже прошло, делать больше было нечего. Она услышала тихий стук в дверь, которая открылась после слова «Войдите».

– Не замёрзла, – спросила Ирда, заходя в комнату с подносом. Алма стала очень редко есть в большом зале, и еду ей приносили сюда.

– Нет, всё отлично. Глафнег ещё не приехал?

– Пока нет.

– Сообщи, если приедет, – выдохнула Алма, снова уставившись в книгу, после короткого взгляда на поднос с едой.

– Конечно, – она выскользнула из комнаты.

А Алма снова осталась ждать чего-то, хотя понимала, что даже когда вернётся дедушка, он будет уезжать каждый день… Она вошла в комнату, снова посмотрела на поднос. Сладкое «сердечко», на блюдце лежали пять белых кубиков замороженных сливок для кофе, который стояло рядом. Ни обратив внимание ни на что, кроме кружки с напитком, девочка решила заняться тем, что делала в такие моменты неведенья, это – глоток горького эспрессо и уткнувшись в подушки слезами выпрашивать у своей же головы хоть какое-нибудь воспоминание. Глоток был сделан, хоть Алма и немного обожгла язык. Затем ровно упав на кровать, она схватила одну подушку из кучи, крепко сжала её… Теперь она вспоминала один конкретный день. Как всегда не было неба, всё происходило где-то подводой, она шла по песчаному дну. Вела себя в воде, словно на воздухе, движения не замедлялись массами воды. Белое платье на ней развивалось от потоков, она впервые ощутила счастье от того, что одна. И вот перед ней встал лес из водорослей, всех цветов и оттенков они возвышались над ней, среди нитеобразных растений плавали шары, образованные группами маленьких рыбок. Неоновые медузы прятались в зарослях, вместе с гиппокампами и осьминогами. Иногда на дно набегала тень отдаваемая акулами. Алма даже во сне умудрилась вспомнить, что это не её сегодняшняя жизнь, хоть она и наблюдала за всем со своего привычного ракурса, ей казалось, что она на самом деле гораздо выше, чем сейчас. Решив не думать об этом, а пока есть время исследовать этот мир, она оттолкнулась ногами и поплыла вверх. Проплывая мимо листов водорослей, она поднялась к акулам. Не было ни капли страха, спокойно протянув руку Алма погладила её скользкую от воды кожу, было не понятно куда смотрят её жёлтые глаза, но та явно была не против, что бы гладили, седлав пару оборотов вокруг Алмы, мягко ткнулась островатым носом в плечо, где начиналась ключица. Всё окружение было не просто голубым, пёстрый лес из кораллов – сухих стволов и многообразия водорослей – кустарники и распустившиеся деревья, яркие цветы – актинии, складывающие поля легендарной красоты. Потемнело, бросив на уплывающую акулу последний взгляд, Алма сама гребком поднялась выше. Обе ноги снова заработали как одна, и развив скорость, она вылетела из воды, как дельфин. Откинув назад длинные волосы, она ровно встала на водную гладь, словно та была землёй. Редкий момент абсолютной обездвиженности, от которого у Алмы сердце замерло и не шевелилось, что бы ни выделяться. Ночное небо зависло над океаном, но где оно кончалось? Настолько спокойная вода в точности отражала чёрное небо, носившее не более ста ярчайших звёзд, луны не видно. Потом всё словно загорелось и наполнилось неземным зелёным светом, который изумительно сочетался со своими фиолетовыми и голубыми отливами. Алма запрокинула голову назад, почувствовала, что проваливается под воду, и началась странная паника, но дёрнувшись, она открыла и радужные глаза… Она лежала поверх покрывала, в платье чёрном платье, в своей комнате, она не удивилась

тому, что когда ложилась, ещё вечерело, а сейчас уже ночь. Возникло зачастившее желание беззвучно заплакать, и в горле встал кричащий ком несказанных мыслей, зажатых эмоций. Снова отмахнувшись от лишней нужды в слезах, она повернулась на другой бок и проспала до утра, хотя сны были пугающими. Пугали тем, что показывали не то, что было с ней, а то, что происходило в ней самой, а может происходит, но видеть себя саму, на сплошной бездонной чёрной массе, не имеющей низа и верха, когда её незримые стены сдавливают тебя, а вокруг много людей, они все в таким ужасных масках. Каждое новое белёсое лицо вызывало у неё отвращение, но убежать от этого было нельзя. Тут же сверху полил свет, а может и снизу, там было не разобрать, появился старый стул, который, как показалось, обхватил Алму деревянными, грубыми лозами. Поочерёдно подходили люди с этими улыбками, которые им не принадлежали, низко кланялись, и уходили в никуда. И вот, когда выплыла очередная маска, Алма не выдержала, и, не издав ни звука, ни единого предисловия в виде всхлипа, она позволила из глаз покатиться двум густым слезам. Человек, стоящий перед ней замер, как и все был в чёрном плаще, который скрывал всё, и волочился по пространству, та же маска – выражения безудержного веселья, но показалось, что именно этой «маске» стало не всё равно, что творится с тем, кому они должны кланяться. И слегка подавшись вперёд, фигура уронила маску, и там оказалась красивая женщина, Алма не могла её описать, но, было уже совершенно всё равно на то, какая она прекрасная, она тоже держала из последних сил, что бы ни заплакать. Выпрямившись, она откинула назад яркие, каштановые волосы, идущие мелкой волной.

– Алма, – голос трясся и звенел в этом невозможном кубе, он явно сломался в тот момент, когда по щеке покатилась слеза, только чья? Её или Алмы? Взглянув ещё раз на неё, в её двухцветные глаза, ближе к чёрному зрачку был чистейший цвет королевского сапфира, а по краям медово-карие. И вообще, теперь, когда она выпрямившись смотрела на неё, тело Алмы будто пробило током.

– Мама? – Этот вопрос был скорее утверждением, которое очень хотелось подтвердить, и она еле произнесла эти слова, на которых, к счастью, слёзы закончились.

Но как на зло сон закончился. Открыв глаза, девочка поняла, что плакала и в жизни, во сне. От злости на саму себя она глухо стукнула кулаком по мягкой кровати. Встав с кровати и впитав назад слёзы, Алма выглянула на балкон, понимая, что так и надо, её звало туда, только, прежде, чем выйти, она быстро накинула на себя короткий меховой джемпер и вставила ноги в замшевые балетки, они уже не грели, но девочка ещё и не мёрзла. За ночь подвалил снег, и, к счастью Алма, сейчас он закончился, и можно было не бояться прикосновения снежинок к волосам, опасаюсь того, что они вырастут. Отдалённое ржание гнедого коня, и на этот раз ей не послышалось!

Практически в разбега она перепрыгнула балконную ограду из прутьев и спрыгнула вниз, но, сразу же выпустила чёрные крылья, за исключением двух белых перьев на правом из них. Она преодолела расстояние от балкона, через город, границу города, половину поля, и всё достаточно быстро для того, что бы застать Глафнега ещё у «их» холма.

– Дедушка, – Алма быстро подлетела к магу, и он, ещё издалека заметив Алму, пустил коня шагом. Она аккуратно держалась на крыльях в воздухе, стараясь не задеть морду гнедого любимчика мага, одновременно сцепив руки на шее Глафнега.

Возвращались они домой вместе. Девочка, в виде сокола, примостилась на передней луке, стараясь не прорезать когтями плащ мага. За время своих тренировок, она продвинулась в магии, и теперь могла разговаривать в образе животного, что сильно помогало ей.

– Как прошли эти шесть дней? – как всегда, невзначай спрашивал Глафнег, хотя интересовался этим на самом деле.

– Все в музыке и изучении библиотеки леди Титании, – Алма ухмыльнулась бы, если бы только соколы могли это делать.

– Значит, – протянул маг, – неделя прошла интересно, – столько сарказма девочка ещё не слышала ни разу.

– Зато продвинулась по магии, владению луком, и даже по медицине.

– И это замечательно…

– Хорошо, что ты вернулся, я так и надеялась на то, что эта неделя твоего отсутствия будет не полной.

– Я не никак не мог приехать завтра, вот и постарался прямо с утра.

– А что? Что-нибудь важное случилось, и надо было как можно быстрее вернуться сюда.

– Можно и так сказать, – маг снова посмотрел на неё так, как любил это делать – хитро и с загадкой в сказанном.

– И, ты не расскажешь в чём дело?

– Сейчас доберёмся до замка, узнаешь.

– Тогда лучше ускориться.

– Полетишь?

– Нет, пробегусь.

– Это один из самых быстрых коней, – гордо объявил Глафнег, и похлопал коня по гнедому плечу, – постарайся не отстать.

Алма сделала взмах, и приземлилась на землю, как всегда светлой лошадью.

– Готова?

– Да, – ответила Алма, вставая рядом с конём, который уже замер на старте.

– На счёт три… Один, два… Три!

Девочка любила эти моменты, и несясь по раскалённой холодом соломе, она чувствовала, что вот-вот взлетит и без крыльев. Галопом, она держалась практически на равнее с Топром, который, как она только что заметила, пустился в карьер. Что-то внутри решило за неё испытать Алма, и на новом толчке от земли она рванула карьером. Топром остался позади, а впереди ждала ворота города, замок, и рассказ Глафнега о чём-то, как ей казалось, очень важном.

– Тренировки совсем не прошли даром, – сказал маг, когда его гнедой конь достиг ворот на небольшой сад перед замком, где их и ждала соловая лошадь.

– Спасибо, – она обратилась человеком.

– Алма! – Доэлнор приближался в ним, – Глафнег. Я надеялся, что ты встретишься с внучкой в комнате, и гораздо раньше.

– Немного задержался, – ответил маг спешиваясь, не выпуская из рук небольшой кожаный мешочек, на который Алма раньше не обратила особого внимания.

– Олив! – позвал владыка Доэлнор конюха, и добавил, когда тот подошёл, – Отведи в стойло и расседлай.

Когда Олив удалился со словами «Да, владыка», Алма насторожённо посмотрела на дедушку и дядю.