Великий Гэтсби

Фицджеральд Фрэнсис Скотт

— «Красавица и чудовище»… «Одиночество»… «Старая кляча из бакалеи»… «Бруклинский мост»…

Потом я лежал в полусне на лавочке промозглого от сырости Пенсильванского вокзала, уставившись в утренний номер «Трибюн», и все никак не мог дождаться четырехчасового поезда.

Глава III

По вечерам на вилле моего соседа часто звучала музыка и раздавались приглушенные голоса — волшебный гимн богатства, молодости и любви причудливо вплетался в нежную мелодию летних сумерек; словно стайки беззаботных мотыльков, кружились в танце силуэты мужчин и женщин под ласковым звездным небом; юные сатиры и вакханки резвились в призрачной синеве сада среди гейзеров шампанского. В полдень, во время прилива, я часто видел гостившую у Гэтсби компанию, молодые люди ныряли с сооруженной прямо на причальном мостике вышки, загорали

на раскаленном добела песчаном пляже, а две его моторные лодки вспарывали зеркальную гладь пролива, и сразу же следом за ними взлетали над пенными водопадами белокрылые аквапланы. По уик — эндам его «роллс — ройс» превращался в омнибус и, начиная с девяти утра до позднего вечера и даже далеко заполночь, доставлял гостей из города или в город, а его желтый фургончик отправлялся на железнодорожную станцию к каждому приходящему поезду и сновал взад — вперед, словно трудолюбивый жучок. По понедельникам прислуга — восемь человек, включая специально нанятого садовника, — принималась за уборку: все вооружались тряпками, швабрами, молотками, садовыми ножницами и трудились как пчелы, ликвидируя следы ночных вакханалий.

Каждую пятницу торговец фруктами из Нью — Йорка поставлял пять больших ящиков с апельсинами и лимонами, а каждый понедельник останки цитрусовых — куча полузасохшей кожуры вывозилась с черного входа. На кухне стояла соковыжималка, и специально приставленный к ней работник за полчаса выжимал сок из двухсот апельсинов двумястами нажатиями большого пальца на крошечную кнопку.

По крайней мере, раз в полмесяца на вилле высаживался настоящий десант поставщиков и оформителей, доставлявших несколько сотен ярдов парусины и такое невероятное количество разноцветных лампочек, словно Гэтсби собирался превратить свой сад в гигантскую Рождественскую елку. На столах, в каре из сверкающих блюд с разноцветными закусками, выстраивались шпалеры запеченных со специями окороков, стояли бастионами салатницы с переливающимися всеми цветами радуги салатами и блюда с запеченными в тесте молочными поросятами, блестели покрытые золотой корочкой индейки, зажаренные на вертеле.

В главной зале сооружался бар с настоящей медной стойкой и богатейшим выбором спиртного — от джина до ликера — и дамских напитков — от крюшона до кордиала [8] , причем, последний был позабыт настолько, что современная молодежь вряд ли знала не только его вкус, но и само название.

Музыканты собирались к семи часам. И это был не какой-нибудь скромный квинтет, а симфонический оркестр в полном составе — смычковые, духовые и ударные инструменты: скрипки, гобои, тромбоны, саксофоны, альты, корнет — а-пистоны [9] , пикколо [10] , большие и малые барабаны…

8

Старинный подслащенный, как правило, безалкогольный напиток.

9

Медный духовой музыкальный инструмент, снабженный клапанами — пистонами.

10

Маленькая флейта, по тону на одну октаву выше обыкновенной.

К этому времени возвращались с пляжа последние купальщики и переодевались наверху в своих комнатах; вдоль частной подъездной дороги выстраивались автомобили с нью — йоркскими номерами — по пять в ряд; в залах и гостиных, на верандах и террасах прогуливались эфирные создания, одетые в необыкновенные наряды всех цветов, с очаровательными головками, стриженными по последнему крику моды, с наброшенными на плечи шалями, один только вид которых навсегда лишил бы модниц Кастилии [11] сна и покоя. К этому времени бармены начинали работать не покладая рук, а расторопные кельнеры без устали разносили по саду подносы с экзотическими коктейлями, оставляя за собой густой шлейф восхитительных ароматов; воздух вибрировал от звонкого смеха и беспечных голосов, случайных намеков и многозначительных недомолвок — наступал час ни к чему не обязывающих светских знакомств и пылких объятий пар, часто так и не удосужившихся узнать друг у друга имена.

11

Историческая область в Испании на Кастильском плоскогорье (Месете).

Чем больше отворачивала изнуренная Земля свой лик от утомившего ее за день Светила, тем ярче разгорались разноцветные огни в

саду — и вот уже ударили литавры, и невидимый в сумерках оркестр заиграл жизнерадостную коктейль — сюиту, а голоса оперных певцов зазвучали на тон выше. С каждым мгновением смех становился все свободнее и громче, а манеры становились все раскованнее и естественнее. Компании составлялись с такой же непринужденностью, как и распадались. А самые непоседливые — из числа юных и уверенных в себе красавиц — появлялись в обществе дам бальзаковского возраста, чтобы на короткое мгновение стать центром притяжения и внимания и тут же ускользнуть дальше с раскрасневшимися от очевидного успеха щеками — через череду приливов и отливов восхищенных лиц и голосов, сквозь полутона зыбкого мерцающего света. И не было еще случая, чтобы не заговорила хоть в одной из них кровь предков — кочевников: выхватит тогда красотка — цыганка бокал с коктейлем прямо из воздуха, выпьет до дна — для куража — и выскочит на парусину танцевальной площадки с горящими глазами — как танцовщица из табора в пене опаловых кружев; ее руки так и летают белокрылыми чайками, как у короля ритма Фриско, и она танцует в одиночестве и полной тишине, пока дирижер не подстроится под заданный ею ритм, а публика бурлит — вот уже пополз восхищенный шепоток, что это-де дублерша самой Гильды Грей из «Капризов». Вечеринка началась.

Думаю, в тот летний вечер, когда я впервые переступил порог дома Гэтсби, я входил в весьма узкий и ограниченный круг приглашенных. Обычно же гости съезжались безо всяких церемоний. Просто садились в машины и добирались до Лонг — Айленда, зная, что двери этого гостеприимного дома для них всегда открыты. Обычно кто-нибудь из окружения Гэтсби представлял ему новичка, а потом тот был волен вести себя так, как это принято в приличном обществе, правда, со скидкой на атмосферу уединенного увеселительного парка. Впрочем, бывали случаи, когда гостям так и не удавалось познакомиться с хозяином, но это было в порядке вещей, словно простосердечие и простота манер являлись здесь вполне извинительным обстоятельством и служили входным билетом в Сад наслаждений.

Что до меня, то приглашен я был с должными церемониями: ранним субботним утром по моему газону прошествовал шофер в голубой ливрее и вручил мне письмо от своего хозяина, удивившее меня изысканностью слога: мистер Гэтсби, было написано в послании, почтет для себя величайшей честью, если я соблаговолю сегодня вечером пожаловать к нему на «малый прием». Мистер Гэтсби давно уже имел честь видеть меня издалека, однако досадное и непредвиденное стечение обстоятельств помешало ему представиться мне на правах старожила, впрочем, он надеется, что ему удастся исправить свою оплошность. И подпись: Джей Гэтсби, с витиеватым росчерком.

Сразу же после семи вечера в белом фланелевом костюме я прогуливался по ровному газону виллы Гэтсби скорее напряженно, чем непринужденно, чувствуя себя не в своей тарелке в столпотворении совершенно незнакомых мне людей, правда, некоторых из них я иногда встречал в вагоне нью — йоркского поезда. Больше всего меня поразило обилие легко узнаваемых лиц молодых британцев — прекрасно одетых, слегка голодных, всегда корректных, сосредоточенно беседовавших о чем-то с солидными и респектабельными американцами. Я сразу же подумал, что это страховые агенты или коммивояжеры продают что-нибудь вроде ценных бумаг, полисов или автомашин. Похоже, близость по — настоящему больших денег возбуждала их непомерный аппетит, создавая иллюзию того, что стоит только шепнуть слово нужному человеку (и сделать это правильно выбранным тоном), как денежки сами посыплются к ним в карманы.

Я сразу же отправился на поиски хозяина, но первые два или три человека, к которым я обратился, посмотрели на меня с нескрываемым удивлением и дружно принялись убеждать в своей полной неосведомленности. Мне не оставалось ничего другого, как направиться к столу с коктейлями — пожалуй, единственному месту в саду, где одинокий человек не будет выглядеть таким заброшенным и несчастным.

Скорее всего, здесь бы я и обосновался и напился как следует, исключительно по причине замешательства, если бы в этот самый момент из дома не вышла Джордан Бейкер. Она стояла на верхней ступеньке мраморной лестницы, слегка подавшись назад, и с насмешливым интересом разглядывала разгуливающую по саду публику.

Я не был уверен в том, что ее обрадует наша встреча, но мне обязательно надо было прибиться к знакомому или даже полузнакомому человеку, пока я не начал цепляться с разговорами к совсем посторонним людям.

— Привет! — закричал я, радостно бросившись ей навстречу.

Мой ненатурально оживленный и излишне громкий голос прокатился гулким эхом по всему саду.

— Я даже не сомневалась в том, что обязательно встречу вас здесь, — рассеянно произнесла она, пока я поднимался по ступенькам. — Мне, кажется, вы рассказывали, что живете по соседству…