Великий Гэтсби
Шрифт:
Уважаемый мистер Каррауэй!
Искренне скорблю вместе с вами, потрясенный невосполнимостью утраты и горечью потери. Трудно передать словами мое нынешнее состояние. Трагическая смерть мистера Гэтсби стала для меня тягчайшим ударом, с которым я не могу, да и не хочу смириться. Чудовищное преступление безумного маньяка заставит всех нас призадуматься и многое переоценить. С болью в сердце принужден сообщить, что дела и обязательства не позволяют мне покидать Нью — Йорк в настоящее время. Признаюсь вам по секрету, в связи с некоторыми обстоятельствами сейчас мне было бы крайне нежелательно фигурировать в такой вот истории. В случае,
Примите уверения в моем полном почтении.
Искренне ваш Мейер Вольфсхайм.
И короткая, написанная второпях почти без знаков препинания приписка:
Сообщите о похоронах и т. д. с семьей и пр. не знаком.
Во второй половине дня позвонили из службы междугородной связи, и телефонистка сообщила, что на проводе Чикаго. Я было обрадовался, что это наконец Дейзи, но связь была вообще отвратительной, мало того, в трубке раздался глухой, чуть слышный мужской голос.
— Слэгл у аппарата…
— Алло? — Фамилия была мне совершенно незнакома.
— Веселенькое дельце, а? Получили телеграмму?
— Не было никаких телеграмм…
— У младшего Парка крупные неприятности, — зачастило в трубке. — Повязали прямо в банке с пачкой облигаций в кармане. Циркуляр с номерами и серией пришел из Нью — Йорка за пять минут до его прихода. Как вам это нравится, а? Кто бы мог подумать… в таком захолустье…
— Послушайте! — закричал я, захлебнувшись от волнения. — Послушайте! Это не Гэтсби, слышите меня? Мистер Гэтсби умер…
После долгого молчания кто-то досадливо хрюкнул в трубке… потом что-то громко щелкнуло, и связь прервалась.
По — моему, только на третий день пришла телеграмма из Миннесоты за подписью Генри К. Гетца. Он сообщал, что незамедлительно выезжает, и просил отложить похороны до своего приезда. Это был отец Гэтсби. Он появился на вилле — сухонький благообразный старичок, беззащитный и растерянный, закутанный в Ольстер [33] , несмотря на погожий сентябрьский денек. Он ужасно нервничал, и глаза его постоянно слезились, а когда я взял у него дорожный саквояж и зонтик, старичок начал нервно поглаживать и подергивать свою реденькую седую бородку — да так, что мне с большим трудом удалось помочь ему снять верхнюю одежду. Он был на грани нервного и физического изнеможения, поэтому я проводил его в музыкальный салон, усадил в кресло и послал лакея принести чего-нибудь легкого — перекусить. Но ему в буквальном смысле слова кусок не лез в горло, а когда он взял молоко дрожащей рукой, то ровно полстакана выплеснул на пол.
33
Длинное свободного кроя пальто.
— Я увидел некролог в чикагской газете, — сказал он. — Там все было написано, в чикагской газете. Я выехал в тот же день, как прочитал.
— Я не знал, как с вами связаться.
Он безостановочно водил по комнате подслеповатыми слезящимися глазами.
— Это был сумасшедший, — сказал он. — Нормальный человек такого бы не сделал.
— Может, чашечку кофе? — начал уговаривать я мистера Гетца.
— Нет, ничего не надо. Мне уже много лучше,
— Каррауэй.
— Да… Мне уже лучше… Спасибо… А где он, Джимми?.. Я проводил старика в салон — туда, где покоился его сын, и оставил одного. Маленькие мальчишки вскарабкались по ступенькам и заглядывали в окна, но когда я объяснил им, кто приехал, они, хоть и без всякой охоты, ушли в сад.
Через некоторое время мистер Гетц отворил дверь и вышел; он судорожно глотал воздух, его лицо налилось кровью, а по щекам текли редкие крупные слезы. Он находился в том почтенном возрасте, когда люди свыкаются с мыслью о неизбежности смерти, не был он напуган и сейчас. Просто осмотревшись и оценив дворцовую пышность салона, его теряющийся в поднебесье величественный свод, огромную галерею хорошо обставленных комнат, уходящих в необозримую даль, он преисполнился отцовской гордостью, и к его безутешной скорби добавилось чувство благоговейного восторга. Я проводил его в одну из гостевых спален на втором этаже, а пока он снимал пиджак и жилет, сообщил, что все необходимые приготовления уже завершены, но сама траурная церемония отложена до его приезда, как он и просил.
— Мне не хотелось брать на себя такую ответственность без вас, мистер Гэтсби…
— Моя фамилия Гетц…
— Да, конечно, мистер Гетц… Я подумал, может, вы захотите похоронить сына дома, на западе.
Он покачал головой.
— Нет. Джимми всегда тянуло на восток. Это ведь здесь он стал таким… А вы были другом моего мальчика, мистер… э — э-э?..
— Да, я был его ближайшим другом.
— У него было большое будущее, да вы и сами знаете. Он был еще очень молод, но у него было кое-что вот здесь… — Он энергично постучал себя по лбу. Я кивнул.
— Поживи еще немного, он стал бы большим человеком. Вот таким, как Джеймс Хилл, к примеру. На таких, как он, и стоит наша держава…
— Да, конечно, — несколько принужденно ответил я. Он неловко потянул за край вышитого покрывала,
стащил его с кровати, улегся, с наслаждением вытянул ноги и заснул прямо на моих глазах.
Вечером позвонил какой-то страшно перепуганный тип и, прежде чем назвать себя, долго выяснял, с кем он разговаривает.
— Это мистер Каррауэй, — сказал я.
— О — о-о! — с облегчением вскричал он. — А это Клипспрингер!
Я тоже облегченно вздохнул: по крайней мере, нашелся хоть еще кто-то из друзей Гэтсби, кто бросит пригоршню земли в его могилу. Я решил обойтись без оповещений в газетах, чтобы избежать наплыва любителей острых ощущений, и сам позвонил по нескольким телефонным номерам. Однако мне практически не удалось связаться ни с кем.
— Похороны завтра, — сказал я. — Прощальная церемония назначена на три пополудни — в его доме. И не сочтите за труд — передайте всем, кого увидите…
— Да, да. Это уж как водится… — поспешно начал он, проглатывая слова. — Конечно, передам, но я, знаете ли, вряд ли кого-нибудь увижу. Разве что как-нибудь случайно…
Его уклончивый тон сразу же насторожил меня.
— Да вы сами-то собираетесь быть?
— Я, знаете ли, позвонил, чтобы…
— Подождите, — перебил я. — Вы собираетесь быть или нет?
— Святое дело, непременно, но дело в том, что… Понимаете, я тут остановился у приятелей в Гриниче, и они как бы рассчитывают на меня завтра. Там намечается что-то вроде пикника или вечеринки… Но я непременно постараюсь быть, приложу все старания, так сказать…