Великий Гэтсби
Шрифт:
Том и Дейзи сидели за обеденным столом, напротив друг друга, между ними стояла тарелка с холодным жареным цыпленком и две бутылки эля. Том говорил без умолку, что-то увлеченно доказывая и объясняя ей. В какой-то момент он по — отечески заботливо положил руку на ее ладонь. Дейзи сидела, потупившись, но время от времени поднимала голову и утвердительно кивала.
Они не выглядели особенно счастливыми, но и особенно печальными — тоже. Хотя ни один из них не притронулся ни к цыпленку, ни к элю, в комнате царила привычная интимная атмосфера, — и любой, глядя на них, сказал бы, что эти двое о чем-то договариваются или уже договорились.
Я осторожно спустился по ступенькам и сразу же услышал тарахтение мотора, должно быть, водитель такси с опаской продвигался по темной дороге к дому. Гэтсби ждал меня там, где я его и оставил.
— Ну
— Да, вроде бы, — ответил я и добавил, чуть помедлив: — Вам бы лучше поехать со мной и выспаться как следует…
Он покачал головой.
— Я все-таки дождусь, пока у Дейзи не погаснет свет. Спокойной ночи, старина.
Он сунул руки в карманы пиджака, резко отвернулся, словно я ему чем-то помешал, и занял свой наблюдательный пост у дома. Я повернулся и ушел, а осиянный призрачным лунным светом ангел — хранитель остался оберегать то, на что никто и не посягал.
Глава VII
На море лег туман, и сигнальный рожок завывал до рассвета. Я отвратительно спал в ту ночь, метался, как в бреду, на мокрой от пота постели, пребывая на той зыбкой грани между явью и сном, когда кошмарные ночные видения сменяются чудовищной безысходностью реального мира. Машина подъехала к дому Гэтсби уже под утро, когда начинало светать. Я сбросил с себя мокрые простыни и стал одеваться. Видимо, в тревожном полузабытьи подумал, что должен ему что-то сказать, предупредить о чем-то важном как можно скорее, чтобы не опоздать…
Я пошел напрямик, по газону, и еще издалека увидел, что входная дверь распахнута, а сам он полусидит, облокотясь на стол, и то ли спит, полностью опустошенный, то ли задумался о чем-то, известном ему одному.
— Вы были правы — ничего плохого не случилось, — сказал он слабым безжизненным голосом. — Наверное, в четыре она подошла к окну, постояла с минуту и выключила свет.
Никогда еще дом Гэтсби не казался мне таким пугающе громадным, как в те предрассветные часы, когда мы отправились на поиски сигарет, переходя из одной пустой залы в другую. Мы раздвигали тяжелые занавеси, которым впору было висеть на сцене какого-нибудь театра, шарили по уходящим в бездонную темноту стенам в поисках выключателей. Я даже умудрился сесть на клавиатуру открытого пианино, разразившегося в тишине водопадом нестройных звуков. Повсюду витал дух запустения, и было совершенно непонятно, откуда взялось столько пыли в душных комнатах с наглухо закрытыми окнами. Наконец, мы разыскали сигареты и, отворив узкое стрельчатое окно в салоне, с наслаждением закурили, выпуская клубы сизого дыма в предрассветную мглу.
— Вам надо бы уехать отсюда, — сказал я. — Вашу приметную машину наверняка уже ищут.
— Уехать?.. Сейчас?.. Это невозможно, старина.
— Отчего же! На неделю в Атлантик — Сити или Монреаль.
Для него об этом не могло быть и речи. Как может он бросить Дейзи одну, по крайней мере, до тех пор, пока не выяснит ее намерения? Обеими руками он вцепился в эту последнюю призрачную надежду, а я смалодушничал и даже не попытался открыть ему глаза на происходящее.
В ту ночь я услышал одну из самых странных и загадочных из его историй о юношеских скитаниях с Дэном Коди — услышал только потому, что в ту страшную ночь хрустальное вместилище его души лопнуло с жалобным звоном, а жестокость и бессердечие Тома Бьюкенена охладили романтический пыл человека по имени «Джей Гэтсби». Занавес опустился — сказочная феерия подошла к концу. Прояви я настойчивость, и он открыл бы мне свою душу, но мне это было ни к чему, а он хотел разговаривать только о Дейзи.
Она была у него первой из тех, кого принято называть «девушка из приличной семьи». Вернее, ему и до этого приходилось встречаться с людьми из общества и даже вести с ними всякого рода дела, но всегда между ним и «ими» был невидимый кастовый барьер. Он находил ее восхитительно желанной, и для того, чтобы видеться с ней чаще, стал бывать в доме ее отца — вначале вместе с другими офицерами из Кемп — Тейлор, затем один. Он любил бывать здесь — никогда до сих пор не приходилось ему видеть такой пышности, богатства и красоты. Но больше всего молодого офицера, привыкшего к простоте и убогости казарменного бытия, поражало даже не это, а то, что Дейзи и ее семья могут жить обычной, повседневной жизнью среди всей этой роскоши.
Только невероятное стечение обстоятельств привело его в этот дом, — и он помнил об этом. Кем был для них молодой человек без прошлого и без цента в кармане? Блистательная военная карьера оставалась делом отдаленного будущего, офицерский мундир, служивший пропуском в этот мир и скрывавший беспросветную нищету, мог свалиться с его плеч в любое мгновение, — и он также помнил об этом. В результате он старался успеть взять от жизни как можно больше — взять все, до чего мог только дотянуться, не раздумывая ни секунды, как хищник, вышедший на охоту; как взял он Дейзи погожим осенним вечерком, взял, не думая о последствиях и о том, что не достоин даже коснуться ее руки.
Будь он благородным человеком, ему следовало бы ненавидеть и презирать самого себя: ведь в принципе он взял ее обманом. Не думаю, что он морочил ей голову небылицами о мифических миллионах и дворцах — нет, все было проще и сложнее: ему удалось внушить молодой и неопытной девушке чувство привязанности и иллюзию собственной надежности; Гэтсби умышленно позволил ей поверить в то, что он человек ее круга, который в состоянии позаботиться о ней и их дальнейшей судьбе. Увы, все было совсем не так — у молодого человека не было ни положения в обществе, ни денег, ни уверенности в завтрашнем дне, — ничего! В любую минуту правительство могло отправить его в отдаленный гарнизон, на другой конец света, к черту на кулички!
Впрочем, до угрызений совести дело не дошло, но и обернулось все совсем не так, как он себе представлял. Он рассчитывал взять, что плохо лежит, и уйти по — английски, однако на всю оставшуюся жизнь стал Рыцарем Святого Грааля [31] . Дейзи всегда казалась ему восхитительной и необыкновенной, но он и представить себе не мог, что значит любить девушку из приличной семьи. В тот осенний вечер она упорхнула в свой роскошный дом, вернулась к своей богатой, полной тайн жизни, а он остался на улице — остался ни с чем! Он действительно был Никем, родом из Ниоткуда, но удивительным образом считал себя связанным с ней узами тайного брака — из тех, что совершаются не на земле, а на небесах. И все — и ничего более!
31
Согласно средневековой легенде, так называлась чаша с кровью Христа.
В следующий раз они увиделись только через два дня, и его сердце было готово выскочить из груди: вовсе не она, а сам он собственной персоной оказался в силках, искусно сплетенных самой природой! Нежный свет первой звезды в хрустальных небесах, волнующий полумрак веранды ее дома… Плетеный диванчик смущенно скрипнул, когда Дейзи грациозно повернулась к нему, и Гэтсби поцеловал ее в сложенные бантиком губки. Она немного простудилась, и легкая хрипота придавала волнующую чувственность ее голосу. Наступил миг просветления, и он с пронзительной ясностью осознал вдруг волнующую тайну — богатой молодости, окруженной всеми мыслимыми и немыслимыми привилегиями, которые только может дать золото. Он вдыхал свежий запах одежд, аромат пленительного тела светящейся изнутри, словно отлитой из серебра Дейзи — сытой и надменной патрицианки, страшно далекой от погрязшего в нищете плебса.