Великое море. Человеческая история Средиземноморья
Шрифт:
Тем временем венецианцы отправили посланников к императору Алексию, и в 1082 году он издал Золотую буллу, в которой осыпал их подарками, подчеркивая при этом, что они являются его дули, или подданными. Самым ценным и спорным из его подарков было предоставление права на безналоговую торговлю в любой точке Византийской империи, за исключением Черного моря и Кипра. Император хотел сохранить особую роль Константинополя как связующего звена между Средиземноморьем, откуда поступали пряности и предметы роскоши, и Черным морем, по которому купцы привозили меха, янтарь и другие северные товары. Венецианцам даже были выделены участки земли у Золотого Рога, включая пристань и собственную церковь (с пекарней).33 Привилегия 1082 года установила золотой стандарт в Средиземноморье; и всякий раз, когда итальянские города заключали союз с торговым партнером, нуждавшимся в военно-морской помощи, у них был образец для подражания.
Существуют разные мнения о том, в какой степени в византийской экономике стали доминировать венецианские и другие итальянские купцы. В долгосрочной перспективе присутствие итальянцев, вероятно, стимулировало производство сельскохозяйственных товаров и тканей на экспорт.34 Очевидно, что в период около 1100 года венецианское присутствие в Византии было еще очень ограниченным. Основные пункты назначения венецианских торговцев в византийском мире были на удивление близки к дому: Диррахион, как только он был отвоеван у норманнов; Коринф, в который можно было попасть, не выходя в Эгейское море, используя древний порт Лехайон на берегу
К концу XI века Пиза и Генуя все энергичнее брались за оружие, чтобы очистить западное Средиземноморье от мусульманских пиратов, и создали свое собственное владение на Сардинии; в то же время венецианцы завоевали уникальное положение в Византийской империи. Господство мусульман в Средиземноморье больше нельзя было считать само собой разумеющимся, особенно после того, как армии и флоты Первого крестового похода начали движение.
'Прибыль, которую даст Бог', 1100-1200 гг.
I
В 1095 году, читая проповедь в Клермоне в центральной Франции, папа Урбан II положил начало движению, которое изменит политическую, религиозную и экономическую карту Средиземноморья и Европы. Его темой стал позор, возложенный на христианство угнетением христиан на мусульманском Востоке, поражение христианских армий в борьбе с турками и скандал, связанный с тем, что церковь Гроба Господня в Иерусалиме, место распятия и воскресения Христа, теперь находится в руках неверных.1 То, что папа Урбан задумывал как призыв к добровольцам из южной Франции отправиться на восток и помочь Византии против турок, было понято как призыв к рыцарству христианства прекратить воевать друг с другом (что они делали, рискуя своими душами) и направить свои силы против неверных, объединившись в святом паломничестве, под оружием, в уверенности, что те, кто погибнет в великом путешествии, обретут вечное спасение. Здесь была возможность заменить покаяние, наложенное церковью, действием, для которого никто не подходил лучше, чем рыцарское сословие, - войной, но на этот раз на службе Богу. Лишь постепенно концепция отпущения всех прошлых грехов тем, кто присоединился к крестовому походу, стала официальной доктриной. Но народное понимание того, что предложил папа во имя Христа, опередило более осторожные формулировки канонических юристов.
Основной маршрут Первого крестового похода пролегал в обход Средиземного моря и вел армию по суше через Балканы и Анатолию; многие крестоносцы никогда не видели моря дальше Босфора в Константинополе, пока, сильно сократившись в численности из-за войны, болезней и истощения, не достигли Сирии.2 И даже на Востоке их целью был не приморский город, а Иерусалим, так что при его захвате в 1099 году образовался анклав, отрезанный от моря, - проблема, которую, как мы увидим, могли решить только итальянские флоты. Другой отряд отправился из Апулии, где сын Роберта Гискара Боэмонд собрал армию. Византийцы сомневались, действительно ли он собирается возродить планы своего отца по завоеванию византийской территории, и поэтому, когда он достиг Константинополя, его заставили признать власть императора, став его lizios, или сеньором, - западный феодальный термин, который использовался потому, что Боэмонд скорее чувствовал себя связанным клятвой, данной в соответствии с его родными обычаями, чем обещаниями, данными по византийским законам. Когда в 1098 году он утвердился в качестве князя Антиохии, города, совсем недавно потерянного византийцами для турок, императорский двор приложил все усилия, чтобы настоять на том, что его княжество находится под византийским сюзеренитетом. Удивительно, что огромная толпа людей, зачастую плохо вооруженных, оказалась способна захватить Антиохию в 1098 году и Иерусалим в 1099 году, хотя византийцы были более склонны считать это типичной удачей варваров, чем победой, предначертанной Христом. Если смотреть из Константинополя, то результаты крестового похода были не совсем негативными. Западные рыцари заняли чувствительные пограничные территории между Византией и землями, за которые боролись турки-сельджуки и фатимидские халифы.
Не стоит недооценивать религиозные мотивы Боэмонда, присоединившегося к крестовому походу, но он был прагматиком: он ясно видел, что армии крестоносцев ничего не смогут удержать без выхода в Средиземное море и без морской поддержки христианских флотов, способных держать открытыми линии снабжения на Запад. Поэтому ему необходимо было наладить связи с итальянскими флотами. Он мог рассчитывать на энтузиазм, который вызвало в Генуе и Пизе известие о речи папы Урбана, переданное генуэзцам епископами Гренобля и Оранжа. Жители Генуи решили, что пришло время похоронить свои разногласия и объединиться в компаньонство под руководством шести консулов; целью компаньонства было, прежде всего, строительство и вооружение кораблей для крестового похода. Историки давно утверждают, что генуэзцы рассматривали крестовый поход как возможность для бизнеса и надеялись получить торговые привилегии в завоеванных крестоносцами землях, сопоставимые с теми, которые венецианцы недавно получили в Византийской империи. Однако они не могли предвидеть исход крестового похода; они были готовы приостановить свою торговую деятельность и направить все свои силы на строительство флотов, которые с большой вероятностью могли быть потеряны далеко в сражениях и штормах. Ими двигал святой пыл. По словам генуэзского участника Первого крестового похода, хрониста Каффаро, еще до него, в 1083 году, генуэзский корабль под названием "Помелла" доставил Роберта, графа Фландрии, и Годфрида Бульонского, первого латинского правителя Иерусалима, в Александрию; оттуда они с трудом добрались до Гроба Господня и начали мечтать о его восстановлении для христианства.3 Эта история была чистой выдумкой, но она отражает ощущение генуэзской элиты, что ее городу суждено сыграть главную роль в войне за завоевание Иерусалима.
Двенадцать галер и одно судно меньшего размера отплыли из Генуи в июле 1097 года. Экипаж состоял примерно из 1200 человек, что составляло значительную часть мужского населения, ведь общее население Генуи, возможно, составляло всего 10 000 человек.4 Каким-то образом флот узнал, где находятся крестоносцы, и установил контакт у северного побережья Сирии. Антиохия все еще находилась в осаде, и генуэзский флот стоял у Порта Святого Симеона, порта города, служившего воротами в Средиземное море еще со времен бронзового века.5 После падения Антиохии в июне 1098 года Боэмонд наградил генуэзских крестоносцев церковью в Антиохии, тридцатью домами поблизости, складом и колодцем, создав ядро купеческой
Зеленая чаша была для генуэзцев, вероятно, таким же большим призом, как и все их торговые привилегии, которые в городских анналах отмечались как знаки божественной щедрости. Генуэзцы заводили дружбу с правителями каждого из государств крестоносцев (Иерусалим, Триполи, Антиохия), которым требовалась помощь в установлении контроля над морскими портами Сирии и Палестины. В 1104 году их удача еще больше возросла после захвата портового города Акко, имевшего удобную гавань и хороший доступ в глубь страны. На протяжении почти двух последующих столетий Акко служил главной базой итальянских купцов, торговавших в Святой земле. Генуэзцы представили документы, подтверждающие, что правители Иерусалима обещали им треть городов, которые они помогли завоевать на всем побережье Палестины, хотя не все уверены, что все эти документы были подлинными; если это не так, они все равно являются свидетельством их обширных амбиций.11 Им даже была обещана треть "Вавилонии", нынешнее европейское название Каира, поскольку постоянно вынашивались планы захвата фатимидского Египта. Ко всему этому добавлялись юридические исключения, начиная с уголовного права и заканчивая правом собственности, которые отделяли генуэзцев от повседневного отправления правосудия королевскими судами.12 Генуэзцы настояли на том, чтобы им разрешили воздвигнуть надпись золочеными буквами о своих особых привилегиях в храме Гроба Господня в Иерусалиме. Независимо от того, была ли эта надпись когда-либо установлена, требование такой публичной записи указывает на то, насколько решительно генуэзцы стремились сохранить свой особый экстерриториальный статус в Иерусалимском королевстве, которое так и не обзавелось собственным значительным военно-морским флотом.13
II
У генуэзцев были конкуренты. Пизанцы также с энтузиазмом отнеслись к крестовому походу, отправив в 1099 году флот под командованием своего архиепископа Даимберта. Они были вознаграждены за помощь в захвате Яффы в 1099 году и смогли основать там торговую базу.14 Самым медленным из трех итальянских городов, оказавших помощь крестоносцам, была Венеция. Венецианцы знали, что византийский император не воспринимает спокойно прибытие в Константинополь полчищ западных крестоносцев, голодных и плохо оснащенных. Они также не хотели подвергать риску венецианских купцов, торговавших в фатимидской Александрии. И все же, видя, какую щедрость принес генуэзцам крестовый поход, они в конце концов отправили на восток до 200 кораблей. Первой остановкой стал маленький, обветшавший городок Майра на юге Малой Азии, где они откопали кости святого Николая, покровителя моряков. Венецианцы завидовали тому, что в 1087 году группе моряков из Бари удалось увезти из Миры кости святого Николая, вокруг которых они возвели великолепную базилику из белого камня. После этого Бари, который был удобным пунктом отправления для паломников, желающих попасть в Святую землю, сам по себе стал важным центром паломничества. Венецианцы нашли достаточно человеческих останков, чтобы построить вокруг них церковь Сан-Никколо на венецианском лидо.15 После Миры они вновь обратили свое внимание на крестовый поход. Их главной задачей было помочь крестоносцам атаковать Хайфу; ее взятие в 1100 году сопровождалось ужасающими массовыми убийствами мусульманского и еврейского населения.16 Таким образом, крестоносцы получили контроль над всем заливом, изгибающимся от горы Кармель до Акко. К 1110 году в их руках оказалась большая часть побережья Палестины, хотя Аскалон оставался в руках египтян до 1153 года.17 Египетское владение Аскалоном на самом деле отвечало интересам итальянцев, поскольку их военно-морской флот был необходим до тех пор, пока вражеские силы сохранялись на побережье Святой земли, и чем больше была потребность в их флоте, тем больше привилегий они могли надеяться выбить из королевского двора в Иерусалиме.
Итальянцы могли поздравить себя. Торговля, безусловно, процветала в мирное время, но и во время войны открывались прекрасные возможности для бизнеса: захват добычи и рабов, поставки вооружения (часто обеим сторонам), пиратские рейды против вражеского судоходства. Однако было нелегко уравновесить поддержку латинских королей Иерусалима с другими связями и обязательствами, особенно в Египте и Византии. Византийский император начал задумываться, не слишком ли много он дал венецианцам. В 1111 году пизанцам был предоставлен ограниченный набор торговых привилегий, а затем в 1118 году сын и преемник Алексия Комнина, Иоанн II, отказался продлить Золотую буллу, дарованную Венеции в 1082 году. Его не должно было удивлять, что венецианцы обратили свой взор на другое место; они проявили новый прилив энтузиазма к крестовому походу и в ответ на призыв о морской помощи отправили огромный флот в Святую землю. В 1123 году у Аскалона большая часть флота Фатимидов была отправлена на дно моря.18 Это позволило венецианцам блокировать Тир, который все еще находился в руках мусульман, но в следующем году пал. Здесь венецианцы заняли весьма привилегированное положение, получив не только треть города, но и поместья за его пределами, а также право на церковь, площадь, печь и улицу в каждом городе, который они помогли захватить в будущем. Они должны были быть освобождены от всех торговых налогов; было провозглашено, что "в любой земле короля или его баронов каждый венецианец должен быть так же свободен, как в самой Венеции".19 Тир стал их главной базой на сиро-палестинском побережье. Это не помешало фатимидскому флоту время от времени совершать вылазки, но теперь египетский флот обнаружил, что у него нет баз, куда он мог бы обратиться за припасами. Однажды несколько египетских моряков, попытавшихся высадиться на берег в надежде набрать воды, были прогнаны верными луками Латинского королевства.20 Фатимиды потеряли доступ к лесам Ливана, которые на протяжении тысячелетий были жизненно важным ресурсом левантийских кораблестроителей. Хотя морское сражение при Аскалоне не ознаменовало уничтожение всего флота Фатимидов, оно стало поворотным пунктом: Мусульманское судоходство больше не могло оспаривать превосходство христианских флотов. Господство над морскими путями в восточном Средиземноморье перешло в руки пизанцев, генуэзцев и венецианцев. Участие в первых крестовых походах принесло этим городам не только кварталы в городах Святой земли, но и господство над движением на огромных пространствах Средиземноморья.