Великое море. Человеческая история Средиземноморья
Шрифт:
Конфликт разгорелся как на море, так и на суше. Карл Анжуйский, вероятно, рассматривал меньший каталонский флот как ничтожного соперника. Это было ошибкой, особенно после того, как король Петр назначил Роже де Лауриа, дворянина из Калабрии, адмиралом флота. Это был один из величайших флотоводцев в истории Средиземноморья, новый Лисандр.52 В отличие от компактного, хорошо управляемого каталонского флота, флот Карла был впечатляюще оснащен, но ему не хватало слаженности; он представлял собой пеструю смесь южных итальянцев, пизанцев и провансальцев. В октябре 1282 года Роже де Лаурия разгромил флот Карла у побережья Калабрии, у Никотеры, захватив двадцать анжуйских и две пизанские галеры и вынудив Карла перейти к обороне на материковой части Южной Италии.53 Однако для того, чтобы вернуть Сицилию, Карлу необходимо было овладеть Сицилийскими проливами, отделяющими остров от Африки. Здесь ему снова помешал Роже де Лаурия, и ареной сражения стали воды вокруг Мальты, которые оспаривались между анжуйским гарнизоном и арагонскими силами вторжения. В июне 1283 года провансальский флот из восемнадцати галер прибыл в то место, которое должно было стать Большой гаванью Мальты, но там его преследовал флот Лаурии из двадцати одной галеры. Два флота сражались весь день, и к ночи анжуйцы были вынуждены сдать многие из своих кораблей и затопить несколько других. Не менее серьезными были и потери анжуйцев: около 3 500 анжуйских солдат были убиты,
Анжуйцы теперь не могли защищать берега южной Италии от постоянных набегов каталонцев, и их утрата господства над Тирренским морем была подтверждена в июне 1284 года, когда сын Карла I, Карл, принц Салерно, имел глупость повести анжуйский флот против кораблей Рожера де Лаурии у Неаполя. Многие неаполитанские моряки знали, что лучше не вступать в бой с каталонцами, и были вынуждены на острие меча вступить в бой. На этот раз катастрофа приняла другую форму. Неаполитанский флот не был уничтожен, но несколько провансальских галер были захвачены, и на борту одной из них находился Карл Салернский.56 Ему предстояло оставаться арагонским пленником до 1289 года, хотя его отец умер в 1285 году и (по крайней мере, в глазах анжуйцев) он стал королем Сицилии и графом Прованса. В последующие годы каталонский флот нагло расширял свои операции по всему Средиземноморью, совершая набеги на Кефалонию (неаполитанское владение), Киклады и Хиос; Джерба и Керкенна, у берегов Туниса, были возвращены под контроль сицилийцев. Никто не мог противостоять Роджеру де Лауриа. Непрерывная череда его морских побед привела к тому, что Сицилия осталась в руках арагонцев.
Майорка представляла собой другую проблему. Петр III с самого начала возмущался тем, что отец разделил его земли между королем Арагона и королем Майорки. Когда его младший брат, Яков II Майоркский, вероломно перешел на сторону анжуйцев, Петр вторгся в Руссильон, ворвался в королевский дворец в Перпиньяне и, оказавшись запертым в спальне брата, в отчаянии колотил в дверь, пока Яков сбегал по грязному люку и бежал через всю страну. Он вернул себе корону только в 1298 году, после папского посредничества.57 Однако Петр принял решение, схожее с решением отца, когда отделил недавно завоеванный остров Сицилия от других своих земель, завещав его своему второму сыну как отдельное образование. Тем самым был признан неудобный факт: сицилийцы сражались не за Барселонский дом, а за дом Гогенштауфенов. Кроме того, Сицилия находилась далеко от дома, и ее было трудно или невозможно контролировать из Барселоны. Тем не менее остров был чрезвычайно желанным. Еще задолго до вечерни каталонские купцы массово прибывали в Палермо, Трапани и другие порты в поисках зерна и хлопка. Однако целью Петра было выкупить династические права своей жены, а не защищать интересы своих купцов. После смерти Петра возможности купцов оказались под угрозой из-за раздоров между тремя арагонскими королями - правителями Арагона-Каталонии, Майорки и Сицилии.
Несмотря на политические разногласия и периодические эмбарго в каталонско-арагонском мире, каталонцы заняли место рядом с итальянцами. Они вступили в борьбу за овладение Средиземноморьем в нужный момент: генуэзцы, пизанцы и венецианцы еще не установили полный контроль над морскими путями, когда Барселона начала соперничать за доступ к Африке, Сицилии и Востоку. Каталонцы обладали внушительным опытом в навигационном искусстве, включая картографию. Но у них также было одно преимущество, которого не было у их соперников: под покровительством королей Арагона они получили легкий доступ ко дворам правителей Туниса, Тлемсена и Александрии. Поздние поколения будут вспоминать эпоху Якова Завоевателя и Петра Великого как героический век Каталонии.
Серрата - закрытие, 1291-1350 гг.
I
Падение Акры в 1291 году потрясло Западную Европу, которая в последние десятилетия практически ничего не делала для защиты города. Планы по организации новых экспедиций были многочисленны, и одним из самых больших энтузиастов был Карл II Неаполитанский, освободившийся из каталонской тюрьмы. Но это были лишь разговоры; он был слишком занят попытками победить арагонцев, чтобы начать крестовый поход, да и ресурсов для этого у него не было.1 Итальянские купцы диверсифицировали свои интересы, чтобы справиться с потерей доступа к восточным шелкам и пряностям через Акко. Венеция постепенно заняла лидирующие позиции в Египте, в то время как генуэзцы сосредоточились на торговле крупногабаритными товарами из Эгейского и Черного морей, после того как в 1261 году в Константинополе была основана генуэзская колония. Однако византийские императоры относились к генуэзцам настороженно. Они благоволили и к венецианцам, хотя и в меньшей степени, чтобы генуэзцы не думали, что могут делать все, что им заблагорассудится. Михаил VIII и его сын Андроникос II ограничили генуэзцев высокими землями к северу от Золотого Рога, в районе, известном как Пера, или Галата, где массивная генуэзская башня до сих пор возвышается над северной частью Стамбула, но они также предоставили им право на самоуправление, и генуэзская колония росла так быстро, что вскоре ее пришлось расширить. К середине XIV века торговые доходы генуэзской Перы превышали доходы греческого Константинополя в соотношении семь к одному. Эти императоры фактически передали генуэзцам контроль над Эгейским и Черным морями, а флот Михаила, состоявший примерно из восьмидесяти кораблей, был расформирован его сыном. Предполагалось, что Бог защитит Константинополь в награду за то, что он отверг все попытки унии святой православной церкви с нечестивой католической.2
Генуэзцы в целом терпели венецианское присутствие, поскольку война вредила торговле и отнимала ценные ресурсы. Иногда, как в 1298 году, пиратские нападения одной из сторон вызывали кризис, и города все же вступали в войну. В битве при Курцоле (Корчула) в том году около восьмидесяти генуэзских галер столкнулись с более чем девяноста венецианскими. Венецианцы находились на своей территории, в глубине Адриатики. Но генуэзское упорство победило, и сотни венецианцев попали в плен, в том числе, как говорят, и Марко Поло, который продиктовал свои необыкновенные рассказы о Китае и Востоке пизанскому трубадуру, с которым он делил камеру в Генуе.3 Настоящая история Поло - это не просто история бесстрашных или безрассудных венецианских торговцев драгоценностями, отправившихся через Акко на Дальний Восток в сопровождении юного Марко. Возникновение Монгольской империи в XIII веке привело к изменению конфигурации трансазиатских торговых путей и открыло маршрут, по которому восточные шелка доставлялись к берегам Черного моря, хотя морские пути через Индийский океан и Красное море продолжали доставлять пряности в Александрию и
Генуэзцы отправляли понтийское зерно далеко за пределы Константинополя, возрождая черноморские зерновые перевозки, которые помогали кормить древние Афины. По мере того как итальянские города увеличивались в размерах, они получали зерно все дальше и дальше: Марокко, берега Болгарии и Румынии, Крым, Украина. Себестоимость производства там была гораздо ниже, чем на севере Италии, так что даже с учетом транспортных расходов зерно из этих стран можно было продавать на родине по ценам не выше сицилийского или сардинского импорта. Но и в них по-прежнему ощущалась большая потребность. Генуэзцы распределяли зерно из всех этих источников по всему Средиземноморью: они и каталонцы снабжали Тунис; они переправляли зерно из Сицилии в Северную Италию.4 Одним из городов, где спрос был постоянным, была Флоренция, только сейчас ставшая экономическим центром, центром отделки тканей и производства сукна. Несмотря на то, что Флоренция расположена далеко в глубине материка, она сильно зависела от Средиземноморья в плане поставок шерсти и продовольствия; она контролировала небольшую территорию, на которой можно было производить достаточно зерна, чтобы прокормить город только пять месяцев из двенадцати. Почва Тосканы в целом была бедной, и местное зерно не могло сравниться по качеству с твердыми сортами пшеницы, которые импортировались из-за границы. Одним из решений проблемы стали регулярные займы у союзника - анжуйского короля Неаполя, что давало доступ к, казалось бы, безграничным запасам зерна в Апулии.5
Эти события отражали масштабные изменения в обществе и экономике земель, окружающих Средиземноморье. К 1280 или 1300 году население росло, и параллельно росли цены на зерно. Местные голодающие становились все более частыми, и городам приходилось искать необходимое продовольствие все дальше и дальше. Торговая революция в Европе привела к резкому росту городов, поскольку перспективы трудоустройства в них привлекли рабочих из сельской местности. Города стали доминировать в экономике средиземноморской Западной Европы, как никогда ранее в истории: Валенсия, Майорка, Барселона, Перпиньян, Нарбонна, Монпелье, Эгес-Мортес, Марсель, Савона, Генуя, Пиза, Флоренция с ее широко используемыми и имитируемыми золотыми флоринами - вот основные центры на большой дуге, протянувшейся от каталонских земель до Тосканы. Богатый солью Эгю-Мортес, облик которого мало изменился с начала XIV века, был основан в 1240-х годах как торговые ворота в Средиземноморье для королевства Франция, которое только недавно получило прямой контроль над Лангедоком. Король Людовик IX с тревогой наблюдал за процветающим городом Монпелье, центром торговли, банковского дела и производства, который в рамках сложного феодального соглашения находился под властью короля Арагона. Он надеялся перенаправить бизнес в свой новый порт в соляных лагунах, который он также использовал в качестве отправной точки для своего катастрофического крестового похода в 1248 году. В итоге Эг-Мортес вскоре стал портом Монпелье, который еще столетие избегал французского королевского контроля.6 Венецианцы по-своему решали проблему, как прокормить 100 000 жителей своего города. Они попытались направить все зерно, поступающее в Верхнюю Адриатику, в город; венецианцы получали первый выбор, а то, что оставалось, перераспределялось среди голодных соседей, таких как Равенна, Феррара и Римини. Они стремились превратить Адриатическое море в то, что стало называться "Венецианским заливом". Венецианцы вели напряженные переговоры с Карлом Анжуйским и его преемниками, чтобы получить доступ к апулийской пшенице, и даже были готовы оказать поддержку кампании Карла I против Константинополя, которая должна была начаться в 1282 году, в год Сицилийской вечерни.
Помимо продовольствия, большие круглые корабли генуэзцев и венецианцев перевозили квасцы из Малой Азии на Запад; генуэзцы основали анклавы на окраинах стран-производителей квасцов, сначала на побережье Малой Азии, где генуэзский авантюрист Бенедетто Дзаккария в 1297 году пытался создать "Азиатское королевство", а затем неподалеку на острове Хиос, который был захвачен консорциумом генуэзских купеческих семей в 1346 году (и удерживался до 1566 года). Хиос не только давал доступ к квасцам Фокии, но и производил сухофрукты и мастику. Важнее Хиоса была Фамагуста на Кипре, которая заполнила брешь, образовавшуюся после падения Акко. Кипр находился под властью семьи Лузиньянов, французского происхождения, хотя большинство его жителей были византийскими греками. Правители часто оказывались втянутыми в междоусобную борьбу, но династии удалось просуществовать еще два столетия, чему способствовало процветание Кипра благодаря интенсивной торговле с соседними странами.7 Массовые общины иностранных купцов приезжали и селились на острове: Фамагуста была базой для купцов из Венеции, Генуи, Барселоны, Анконы, Нарбонны, Мессины, Монпелье, Марселя и других мест; ее разрушенные готические церкви до сих пор свидетельствуют о богатстве, накопленном купцами.8
С Кипра торговые пути вели в другое христианское королевство, Киликийскую Армению, расположенную на юго-восточном побережье современной Турции. Западные купцы поставляли пшеницу в Армению через Кипр и использовали Армению как ворота в экзотические и трудные торговые пути, которые уводили их от Средиземноморья, к шелковым рынкам персидского Тебриза и дальше. Кипр имел тесные связи с Бейрутом, где сирийские христианские купцы выступали в качестве агентов предпринимателей из Анконы и Венеции, поставляя им огромное количество хлопка-сырца для переработки в ткани в Италии и даже в Германии - явный признак того, что в Средиземноморье зарождалась единая экономическая система, пересекавшая границы между христианством и исламом. Часть хлопчатобумажных тканей в конечном итоге отправлялась обратно на Восток для продажи в Египте и Сирии. Торговля и политика были роковым образом переплетены в сознании лузиньянских королей. Когда в 1365 году король Кипра Петр I начал амбициозный крестовый поход против Александрии, его грандиозный план включал установление христианской гегемонии над портами южной Анатолии (несколько из которых он уже захватил) и Сирии, но продолжительная кампания в Египте была далеко за пределами его ресурсов; экспедиция обернулась нездоровым разграблением Александрии, подтвердив, что провозглашенная как священная война была продиктована материальными соображениями. Вскоре после его возвращения на Кипр царь Петр, умевший наживать врагов, был убит.9