Великое море. Человеческая история Средиземноморья
Шрифт:
III
Еще одной сферой деятельности каталонцев было мореплавание. К концу XIII века каталонские корабли имели хорошую репутацию в плане безопасности и надежности; если купец искал, скажем, в Палермо корабль, на который можно было бы погрузить свои товары, он знал, что ему лучше выбрать каталонское судно, такое как значительный Sanctus Franciscus, принадлежавший Матеу Оливердару, который находился там в 1298 году.28 В то время как генуэзцы любили делить собственность на свои суда, каталонцы часто владели большим кораблем полностью. Они сдавали помещения в аренду тосканским торговцам пшеницей или рабами, а также искали богатых купцов, которые могли бы сдать в аренду все судно или его часть.29 Судовладельцы и купцы Барселоны и Майорки проникали туда, где уже давно господствовали итальянцы. В 1270-х годах вдова среднего класса Мария де Малья из Барселоны торговала с Константинополем и Эгейским морем, посылая своих сыновей за мастикой (которая ценилась как жевательная резинка); она экспортировала на Восток тонкие ткани, включая белье из Шалона на севере Франции. Большой специализацией семьи де Малла была торговля мехами, в том числе волчьими и лисьими.30 Каталонцы получили право создавать фондюки под управлением собственных консулов в Тунисе, Бужи и других североафриканских городах. Заморские консульства приносили большие доходы. Яков I был возмущен, когда в 1259 году обнаружил, что каталонский консул в Тунисе платит ему низкую арендную плату. Он тут же увеличил ее в три раза.31 Другим центром каталонского
Естественно, каталонцы хотели бросить вызов итальянской монополии на торговлю пряностями на Востоке. Однако их реальная сила заключалась в сети, которую они создали в западном Средиземноморье. Каталонцы, пизанцы и генуэзцы толкались на улицах просторного иностранного квартала Туниса - концессионного района, полного фондюков, таверн и церквей. Доступ к портам Северной Африки означал доступ к золотоносным маршрутам через Сахару; в эти земли каталонцы привозили льняные и шерстяные ткани из Фландрии и северной Франции, а после 1300 года, когда их собственная текстильная промышленность расширилась, - тонкие ткани из Барселоны и Ллейды. Привозили они и соль, которой было много на каталонской Ибице, а также на юге Сардинии и западе Сицилии, но которая была в дефиците в пустынях на юге и иногда использовалась там в качестве самостоятельной валюты. Когда в Барселоне XIII века начался бум, они позаботились о том, чтобы обеспечить растущий город достаточными запасами продовольствия. Сицилия рано стала центром их торговли пшеницей, которую они перевозили на больших, круглых, громоздких кораблях, и они были настолько успешны, что уже в 1260-х годах начали поставлять сицилийскую пшеницу в другие части Средиземноморья: Тунис, который так и не смог оправиться от опустошения североафриканской сельской местности арабскими племенами в XI веке; Геную и Пизу, которые, как можно было ожидать, должны были сами позаботиться о своих поставках; города Прованса.34 Деловой контракт конца 1280-х годов просто требовал, чтобы корабль "Бонавентура", недавно пришедший в порт Палермо, отправился в Агридженто, где его должны были заполнить "таким большим количеством пшеницы, какое указанный корабль может взять и перевезти".
Каталонцы специализировались на другом важном грузе - рабах. Их называли по-разному: "черными", "оливковыми" или "белыми", и, как правило, это были мусульманские пленники из Северной Африки. Их выставляли на продажу на Майорке, в Палермо и Валенсии, а также отправляли выполнять домашнюю работу в домах каталонских и итальянских владельцев. В 1287 году король Арагона решил, что минорки виновны в предательстве, объявил договор о капитуляции от 1231 года недействительным и захватил остров, обратив в рабство все население, которое было рассеяно по всему Средиземноморью - на некоторое время на рынке рабов образовался перенасыщенный рынок.35 Более удачливые и обеспеченные рабы получали выкуп от единоверцев - мусульмане, иудеи и христиане откладывали средства на выкуп своих собратьев, а два религиозных ордена - тринитариев и мерседариев, широко представленных в Каталонии и Провансе, - специализировались на выкупе христиан, попавших в руки мусульман.36 Образ молодой женщины, вырванной сарацинскими налетчиками с берегов южной Франции, был одной из основных тем средневековой романтики, но каталонцы были вполне готовы ответить добром на добро; они проникали в торговые сети Средиземноморья как с помощью пиратства, так и честного бизнеса.
Тем временем майоркинские корабли поддерживали постоянный поток в Северную Африку и Испанию. Замечательная серия лицензий, выданных морякам, намеревающимся покинуть Майорку в 1284 году, показывает, что корабли отправлялись с острова почти каждый день в году, даже в глубине января, и не было никакого закрытого сезона, даже если бизнес был более оживленным в теплые месяцы. Некоторые из этих кораблей были небольшими судами, называемыми барками, с экипажем менее дюжины человек, способными быстро переправляться на материковую Испанию. Более типичными были более крупные leny, буквально "дерево"; leny хорошо подходили для более длительного плавания по открытой воде в сторону Северной Африки.37 Майоркинцы тоже были первопроходцами. В 1281 году два генуэзских корабля и одно майоркинское судно достигли порта Лондона, где майоркинское судно погрузило 267 мешков прекрасной английской шерсти, и майоркинцы продолжали вести регулярную торговлю с Англией вплоть до XIV века. Финикийцы никогда не испытывали особых трудностей при проходе через Гибралтарский пролив, направляясь в Тартессос, но средневековые корабли боролись с набегающим потоком из Атлантики, туманами и встречными ветрами между Гибралтаром и Сеутой. Они также сражались, в буквальном смысле, с правителями противоположных берегов - берберами Маринид в Марокко, насридами в Гранаде на юге Испании. Это были не гостеприимные воды, и открытие морского пути из Средиземноморья было в равной степени как дипломатическим, так и техническим триумфом. Сырую шерсть и фламандские ткани теперь можно было напрямую и относительно дешево доставлять с севера прямо в Средиземное море, направляясь в мастерские Флоренции, Барселоны и других городов, где шерсть обрабатывалась, а ткани дорабатывались. Квасцы, закрепитель, который легче всего было получить из Фокии на побережье Малой Азии, можно было переправить в суконные мастерские Брюгге, Гента и Ипра, избежав дорогостоящего и утомительного путешествия по дорогам и рекам через восточную Францию или Германию. Мореплавание по Средиземному морю и Атлантике стало постепенно связываться воедино, даже несмотря на постоянные кризисы, и каталонские военные флоты часто патрулировали проливы. К началу XIV века средиземноморские кораблестроители стали подражать широким, круглым формам северных когов, больших грузовых судов, которые бороздили Балтику и Северное море, - они даже приняли их название, кокка. Вдоль побережья Марокко каталонские и генуэзские корабли также находили рынки, полные зерна, которое они жаждали, а жители стремились приобрести итальянские и каталонские ткани; к 1340-м годам эти суда проникли вплоть до Канарских островов, которые майоркинцы пытались (и не смогли) завоевать.38
Предсказуемо, что майоркинские купцы, подчинявшиеся после 1276 года собственному королю, решили, что им нужны собственные консулы и фондюки. Это был один из многих источников напряженности между двумя братьями, Петром Арагонским и Яковом Майоркским, которые разделили королевства Якова I. Моряки и купцы не замедлили воспользоваться этими противоречиями. В 1299 году негодяй по имени Пере де Грау, владевший кораблем, был обвинен в краже ящика с инструментами у генуэзского плотника в западном сицилийском порту Трапани. Пере настаивал на том, что на самом деле плотник украл его баркас. Дело было передано каталонскому консулу, но Пере язвительно заявил: "Этот консул не имеет никакой юрисдикции над гражданами Майорки, только над теми, кто находится под властью короля Арагона".39 В то время как каталонцы расширяли свою торговую сеть по всему Средиземноморью, она грозила распасться на части.
IV
Эта раздробленность распространилась на все Средиземноморье.
Мы уже видели, что одним из наследий Четвертого крестового похода стал слабый франкский режим в Константинополе, который греки из Никаи восстановили с генуэзской помощью в 1261 году - наградой для Генуи стали выгодные торговые привилегии, включавшие доступ к зерну, рабам, воску и мехам Черного моря. Бурные перемены произошли и на Сицилии, где Фридрих II возродил и укрепил нормандскую систему правления; одним из его достижений стало восстановление сицилийского флота, который он отправил в поход против Джербы в Северной Африке в 1235 году.41 Когда папство выступило против его объединенного правления Германией, Сицилией и частью Северной Италии, Фредерик в 1241 году использовал свой флот с пользой, захватив целую делегацию кардиналов и епископов, которые на генуэзских кораблях направлялись в Рим для участия в папском соборе.42 По иронии судьбы, адмиралом Фредерика был другой генуэзец, Ансальдо де Мари, поскольку генуэзцы, как всегда, были разделены в вопросе о том, поддерживать или противостоять Фредерику. Хотя ожесточенные войны между Фредериком и папством не относятся к истории Средиземноморья, годы, последовавшие за его смертью в 1250 году, имели серьезные последствия для всего Средиземноморья. В 1266-8 годах наследники Фридриха на Сицилии и в Южной Италии потерпели поражение и были практически уничтожены папским поборником Карлом, графом Анжуйским и Прованским, братом короля-крестоносца Людовика IX.
Карл пытался создать средиземноморскую империю не только для себя, но и для своих анжуйских наследников. В центре ее он видел Сицилийское королевство и южную Италию, окруженные морским санитарным кордоном, обеспечивающим контроль над водами между Сицилией и Африкой, а также между южной Италией и Албанией и Сардинией. Еще в молодости он отнял у арагонцев Прованс, женившись на одной из наследниц графства; под его властью мятежные патриции Марселя были вынуждены признать его власть, а его порт стал его большим арсеналом.43 Он замышлял сделать так, чтобы его сын Филипп был избран королем Сардинии в 1269 году, несмотря на противодействие короля Якова I Арагонского.44 В 1277 году он выкупил у принцессы Марии Антиохийской титул на уменьшающееся королевство Иерусалим, хотя король Кипра обладал общепризнанными встречными претензиями. Карл считал себя крестоносцем против мусульман, будь то в Тунисе или на Востоке, но его главной заботой на Востоке была бывшая Византийская империя. Он претендовал на земли, приобретенные Гогенштауфенами в Албании, и захватил Диррахион; затем, с одобрения ряда албанских военачальников, он принял титул "короля Албании".45 После восстановления греков в Константинополе он мечтал вернуть франкскую династию на императорский трон, захваченный ею после Четвертого крестового похода, и добиться руки франкского императора для своей дочери. Он был убежден, что греческий император Михаил VIII Палайолог не был всерьез заинтересован в воссоединении греческой и латинской церквей под папским контролем. Для него единственным способом привести раскольников-греков под власть Рима была сила.
Карл планировал направить большой флот против Константинополя совместно с венецианцами; Диррахион станет базой, с которой он сможет проникнуть вглубь Византии по Виа Эгнатия. Старые планы сражений Роберта Гискара и Вильгельма Доброго были извлечены из ящика и вытерты. Половину своих весьма щедрых доходов Карл направил на строительство флота из пятидесяти или шестидесяти галер и, возможно, тридцати вспомогательных судов. Эти галеры были великолепными кораблями, большими, прочными и, как предполагалось, способными держаться на плаву в открытом море.46 Эксплуатация такого флота обошлась бы не менее чем в 32 000 унций золота, а возможно, и в 50 000 унций.47 Это была исключительная ошибка в оценке того, что его обложенные высокими налогами подданные смогут вынести. Скороварка взорвалась. В Палермо потомки латинских поселенцев, мигрировавших на остров с конца XI века, обратились против анжуйских солдат Карла во время великого восстания "Сицилийская вечерня" в марте 1282 года48 .48 Их клич был "Смерть французам!", но не менее важным объектом их враждебности была группа бюрократов из Амальфи и Неаполитанского залива, которые, будучи вытесненными из средиземноморской торговли генуэзцами и пизанцами, теперь поставили свои навыки в бухгалтерском деле на службу сначала Фридриху II, а затем Карлу I.49 Их энтузиазм в отношении тонкостей налоговой системы помог разозлить островную элиту. Повстанцы быстро завоевали остров в надежде создать на нем федерацию свободных республик. Получив отпор от великого союзника Карла - Папы Римского, к которому они наивно обратились за поддержкой, они обратились к мужу внучки Фридриха II, последнему оставшемуся в живых представителю династии Гогенштауфенов: королю Петру III Арагонскому, сыну Якова Завоевателя.
В августе 1282 года Петр и его флот оказались поблизости, ведя кампанию, которая, как утверждал Петр, была священной войной против североафриканского города Алколь. Вопрос о том, было ли это прикрытием, и действительно ли он замышлял захватить Сицилию, вызывает много споров. События в Палермо, начавшиеся с беспорядков после того, как французский солдат сделал сексуальное предложение молодой сицилийской домохозяйке, выглядят совершенно не скоординированными, даже хаотичными. Когда Петр прибыл в сентябре, он, вернее, его жена Констанция, заручился поддержкой большинства сицилийской элиты. В конце концов, он приехал, чтобы оправдать ее притязания на Сицилию, и захватил бы и южную Италию, если бы ее жители присоединились к восстанию и если бы у него были ресурсы для победы над хорошо финансируемыми армиями Карла Анжуйского (Карл пользовался кредитами флорентийских банкиров, чья поддержка гарантировала поставки апулийского зерна в растущий город Флоренцию).50 Анжуйцы убедили французского короля вторгнуться в Арагон в 1283 году (катастрофа для Франции); арагонцы поддерживали антипапские фракции в Италии, обеспечивая центр лояльности в междоусобной борьбе проанжуйских гвельфов и проарагонских гибеллинов в тосканских и ломбардских городах.51 В результате сложилась патовая ситуация: к 1285 году, когда умерли и Петр III, и Карл I, арагонский король владел Сицилией, а анжуйский - южной Италией, но оба называли себя "королем Сицилии". (Материковое королевство часто удобно называть "Неаполитанским королевством"). Несмотря на папские попытки посредничества в 1302 году и после, соперничество между Анжуйцами и Арагонцами продолжалось на протяжении всего XIV века, расходуя драгоценные финансовые ресурсы и время от времени вырываясь наружу.