Великое море. Человеческая история Средиземноморья
Шрифт:
II
Торговое превосходство итальянских и каталонских купцов основывалось на их военно-морском превосходстве. Большие круглые парусные корабли могли свободно переходить от христианских берегов к мусульманским только потому, что моря патрулировали длинные гребные галеры. Галеры были в восемь раз длиннее, чем шире, и объединяли в себе силу весел и парусов. На веслах сидели по четыре-шесть человек, по два-три на каждое весло. Как торговые суда они лучше всего подходили для перевозки небольших партий дорогостоящих товаров, таких как пряности, поскольку пространство трюмов было очень ограничено. Они были быстрыми и маневренными, но в открытом море их могло захлестнуть. По мере развития Фландрского маршрута корабли, направлявшиеся в Атлантику, строились длиннее, шире и (что самое главное) выше, чтобы новые "большие галеры" могли противостоять ветрам и течениям Бискайского залива.10 Среди круглых кораблей было очень мало венецианских и генуэзских судов размером с Роккафорте, построенных в 1260-х годах: это был огромный корабль весом около 500 тонн, что более чем в два раза превышало водоизмещение большинства круглых кораблей.11
Некоторые флоты, в частности те, что шли из Венеции в Левант или во Фландрию, двигались в составе конвоев и имели вооруженную охрану (венецианцы называли это системой муда). Но даже в этом случае безудержное пиратство мусульманских или христианских корсаров могло надолго прервать перевозки.
Хотя торговля создала успешный купеческий класс, она также укрепила власть патрицианских семей. В Венеции дворяне доминировали на самых прибыльных торговых маршрутах, оставляя торговлю зерном, солью и вином купцам среднего класса на их круглых кораблях. Определить, кто относится к знати, было непросто, хотя существовали некоторые древние семьи, такие как Дандоло, которые веками оставались на вершине социальной лестницы. Вопрос заключался в том, кому было позволено подняться по этой лестнице в период растущего процветания, когда многие новые люди приобрели огромное богатство и претендовали на право определять, куда должны плыть галерные конвои и с какими иностранными королями заключать договоры - решения, которые (в начале XIV века) принимались аристократическим Сенатом. Решение, предложенное в 1297 году, заключалось в том, чтобы ограничить членство в Большом совете, из которого формировались сенат и высшие комитеты, теми, кто уже был его членом, и их потомками - около 200 семей, многие из которых были ведущими торговыми семьями, такими как Тиеполос. Это "закрытие", или серрата, должно было стать более или менее окончательным, хотя с годами некоторые семьи принимались в дворянские ряды через черный ход.13 Таким образом, серрата давала возможность подтвердить главенство аристократии в политике, торговле и обществе.
III
Каталонцы тоже наслаждались успехами в начале XIV века. Официальное окончание Войны Вечеров в 1302 году вновь открыло пути, связывающие Сицилию, Майорку и Барселону. Самое главное, король Арагона решил подтвердить свои притязания на Сардинию, которую Папа Римский пожаловал Якову II Арагонскому в 1297 году, в обмен, как надеялся Папа, на Сицилию.14 Брат Якова Фредерик ответил агрессивно, удерживая Сицилию в качестве независимого монарха, и только в 1323 году король Альфонсо IV начал вторжение в Сардинию. Хотя его мотивы были в первую очередь династическими, каталонское купечество считало, что получит значительную выгоду от завоевания острова, столь богатого зерном, солью, сыром, кожей и - что самое главное - серебром.15 Будущие завоеватели не учли извечного нежелания коренных сардов мириться с внешним правлением. Каталонцы обосновались в городах, в основном на побережье (их каталоноязычные потомки до сих пор живут в Альгеро), а сардов держали за пределами городских стен. Тем временем генуэзцы и пизанцы рассматривали каталонское вторжение как посягательство на их собственные права. В итоге пизанцам позволили сохранить владения на юге Сардинии, но Пиза оказалась отброшенной силой - незадолго до этого город даже подумывал о добровольном подчинении Якову II Арагонскому. Генуэзцы представляли собой более серьезную проблему. Они отвечали жестокими нападениями на каталонское судоходство, а каталонцы были не менее жестоки. Моря вокруг Сардинии стали опасными. Это был спорный остров - спор между его потенциальными хозяевами и его древними обитателями, спор между одним потенциальным хозяином и другим. В конце XIV века сопротивление туземцев вылилось в создание динамичного королевства в Арбореа, в центре-западной части острова; его королева, Элеонора, прославилась как законодательница.16
После того как в 1337 году на арагонский престол взошел амбициозный, небольшого роста король, известный как Петр Церемонный (Петр IV), арагонский двор начал разрабатывать то, что можно назвать имперской стратегией. В начале своего правления он решил решить проблему поведения своего кузена на Майорке. Король Яков III Майорка производит впечатление психически неуравновешенного человека. Он был глубоко возмущен тем, что Петр IV настаивал на том, что король Майорки является вассалом короля Арагона, но он приехал в Барселону, чтобы обсудить их непростые отношения. Его корабль причалил к стенам приморского дворца, и по его настоянию был построен крытый мост, соединяющий корабль с ним; затем он попытался заманить Петра на борт, и распространилась история, что у него был безумный план похищения короля Арагона. Деловые круги Майорки воспринимали все это с большим трудом. Они хотели и должны были поддерживать тесные связи со своими коллегами в Барселоне. Когда в 1343 году король Арагона объявил Джеймса сговорчивым и захватил Майорку, каталонский флот насчитывал 116 кораблей, включая двадцать две галеры, это стало облегчением.17 Вскоре после этого Джеймс умер, пытаясь вернуть свои земли. В конце своей долгой жизни (он царствовал пятьдесят лет) Петр пытался договориться о брачном союзе, который вернул бы арагонцам Сицилию. Его имперская мечта начала превращаться в реальность: наконец-то возникла каталонско-арагонская "империя", от которой каталонские купцы надеялись получить большую прибыль. В 1380 году Петр объяснял важность этих транссредиземноморских связей, размышляя о необходимости сохранить контроль над разоренным войной островом Сардиния:
Если Сардиния погибнет, то погибнет и Майорка, потому что продовольствие, которое Майорка привыкла получать с Сицилии и Сардинии, перестанет поступать, и в результате земля обезлюдеет и будет потеряна.18
Возникала сеть, связывающая Сицилию, Сардинию, Майорку и Каталонию, в рамках которой итальянские острова регулярно снабжали Майорку и Барселону жизненно важными продуктами питания.
Содержание флота было головной болью. В тринадцатом веке в Барселоне был построен большой арсенал, в здании которого сейчас находится Морской музей. Здесь корабельные мастера работали под укрытием, а к аркам были подвешены большие железные кольца, позволявшие им использовать блоки и снасти для подъема корпуса. Однако стоимость строительства арсенала для размещения двадцати пяти галер была оценена королевским советником в 2 000 золотых унций, что было больше, чем могли позволить себе короли Арагона. И это еще без учета расходов на поддержание кораблей в исправном состоянии и снабжение моряков продовольствием, вооружением и прочим снаряжением. Рацион моряков на борту каталонских галер был однообразным: твердый бисквит, соленое мясо, сыр, бобы, масло и вино, а также нут и фасоль; главное отличие от рациона генуэзских, венецианских и неаполитанских моряков заключалось в балансе элементов: венецианцы получали меньше бисквита и сыра и гораздо больше соленого
Некоторые районы западного Средиземноморья были запретными. Примерно в 1340 году контроль над Гибралтарским проливом оспаривали генуэзцы, каталонцы и марокканские Мариниды.22 Проблема усугублялась опасениями марокканского вторжения в южную Испанию - повторения вторжений из Марокко, которые представляли такую угрозу для христианских королевств Иберии в XI и XII веках. К счастью для христианских держав, мусульманские короли Гранады в целом стремились избежать господства Маринидов так же, как и христиане, но в конце 1330-х годов они заключили союз с марокканцами, что поставило под угрозу проход через проливы. Уже не в первый раз король Кастилии попытался установить контроль над проливами, осадив Гибралтар, но сам был осажден мусульманскими войсками и неохотно отступил.23 В 1340 году кастильский флот потерпел поражение от возрождающегося марокканского флота у Гибралтара, потеряв тридцать два боевых корабля. Потрясение от поражения собратьев-христиан побудило арагонцев заключить мир с кастильцами, с которыми они давно враждовали. Арагонский король надеялся снарядить не менее шестидесяти галер, но ему пришлось просить средства у своих парламентов или кортесов; валенсийские кортесы предложили двадцать галер, и даже ссорившийся с ними король Майорки - пятнадцать. Тем временем марокканцы свободно вошли в Испанию, но кастильцы, на этот раз с португальской помощью, разгромили марокканскую армию в битве при Саладо на юге Испании в октябре 1340 года. Захваченные боевые штандарты маринидов до сих пор можно увидеть в сокровищнице собора Толедо. Однако победа не положила конец войне, и эскадры из десяти или двадцати галер неоднократно отправлялись к проливам. Это было довольно мало по сравнению с марокканцами, которые в 1340 году каким-то образом умудрились пустить в плавание 250 кораблей, включая шестьдесят галер.24 Война закончилась в 1344 году, когда король Кастилии Альфонсо XI вошел в Альхесирас, в результате чего северная сторона пролива оказалась в руках христианского короля, хотя Гибралтар по соседству оставался непокоренным.25
Мусульманская военно-морская активность оживилась и в восточном Средиземноморье. В какой-то степени это было ответом на успехи христиан в водах у берегов Турции. В 1310 году рыцари-госпитальеры, вытесненные из Акко почти двумя десятилетиями ранее, отправились со своей нынешней базы на Кипре и захватили Родос, который уже несколько лет был целью турецких набегов и находился под номинальным византийским сюзеренитетом.26 Теперь госпитальеры сделали Родос своей базой, построили большой флот и активно занялись пиратством. Они также вели бесконечные переговоры с западными правителями - королями Франции, Неаполя и других земель - в надежде заручиться помощью огромного крестоносного флота. Но целью этого флота была уже не только Святая земля и государства мамлюков в Египте и Сирии. Все большее внимание уделялось туркам, чье появление на берегах Малой Азии изменило правила игры: турки прорвали давно установленный византийский кордон, ограничивавший их Анатолийским плато, и, как госпитальеры адаптировались к морю, так и турки, с помощью греческой рабочей силы, взятой из имперского флота. Михаил VIII распустил византийский флот в 1284 году, чтобы сэкономить деньги, думая, что итальянский флот защитит его и что теперь он в безопасности от Карла Анжуйского, который был связан борьбой с повстанцами на Сицилии. Вдоль побережья Малой Азии возникло несколько небольших турецких княжеств, главным из которых был Айдынский эмират, граничивший с Эгейским морем. К счастью для христиан, эти турецкие эмираты проводили столько же времени в ссорах между собой, сколько и в набегах на христианские земли. Тем не менее к 1318 году Айдын стал досаждать своим соседям-христианам, когда его эмир Умур-паша вступил в союз с каталонскими наемниками, которые несколькими годами ранее захватили Афины и перешли под номинальную власть арагонского короля Сицилии.27 Между этими каталонцами и турками Айдына возник любопытный союз, вызвавший сильное раздражение венецианцев: остров Санторини, который был феодальным владением венецианского дворянина, дважды подвергался нападению, и венецианцы опасались, что в следующий раз союзники будут угрожать Криту.28
Решение турецкой угрозы, казалось, заключалось в правильно оснащенном и хорошо финансируемом морском крестовом походе, в котором госпитальеры, итальянские флоты, Анжуйцы из Неаполя и французы будут работать вместе, чтобы установить полный контроль над Эгейским морем. Этому мешали амбиции венецианцев и генуэзцев, чьей главной заботой была защита своих торговых путей и владений в регионе. Священная лига" западных флотов, к которой в конце концов присоединилась Венеция, временно очистила Эгейское море от пиратов в 1334 году.29 Но проблема не исчезла, и папа с готовностью поддержал еще один крестовый поход, которому удалось захватить Смирну у Умур-паши в 1344 году. Крестовый поход на Смирну был лишь поверхностным успехом. Христианам удалось собрать флот всего из тридцати галер: западный энтузиазм был скорее теоретическим, чем реальным.30 Захватив цитадель, которую, что примечательно, они удерживали до тех пор, пока великий Тимур не захватил ее в 1402 году, крестоносцы не смогли завоевать внутренние районы, и ценный торговый центр был превращен в осажденный гарнизонный город. Правда заключалась в том, что крестоносцам не хватало ресурсов. Такие правители, как Роберт Мудрый, анжуйский король Неаполя, уже давно собирали налоги на крестовый поход и даже снаряжали крестоносные флоты, которые затем волшебным образом разворачивались в другом направлении и использовались в войнах короля против генуэзских гибеллинов или сицилийских арагонцев.
Нестабильность этого региона усилилась с усилением генуэзского присутствия после завоевания Хиоса генуэзской акционерной компанией в 1346 году; остров был поделен между генуэзскими инвесторами и управлялся компанией или Махоной. Основными источниками их прибыли были квасцы, мастика и сухофрукты, и они не были заинтересованы в дальнейших авантюрах западных флотов; даже госпитальеры постепенно утратили свой крестоносный пыл и использовали превосходное положение Родоса на торговых путях. На востоке поражение при Айдыне оставило вакуум власти в Анатолии, который был быстро заполнен парвеню-группой турок, засевших на северо-западе. Турки-османы, или османы, были энтузиастами священного джихада против Византии (они завоевали Никею в 1331 году), но, как и все турки этого периода, они также были готовы предложить свои услуги христианским правителям, нуждавшимся в наемниках. Так, греческий император Иоанн VI Кантакузен позволил им обосноваться на европейской стороне Дарданелл, в Галлиполи, их первом балканском плацдарме.