Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2
Шрифт:
Дверь кабинета префекта была украшена трехцветной кокардой. Констанца сидела, сплетя пальцы, покачивая ногой, — она была в новом, просторном, цвета лесного мха, платье, собранном под грудью. Темно-золотые локоны выбивались из-под кружевного чепца.
— У нее отличная фигура, — подумал Дэниел, исподтишка оглядывая девушку. «И грудь выросла, это потому, что она ребенка ждет. Надо будет уложить ее в постель, и быстрее, — он усмехнулся и услышал ворчливый голос: «Брачующиеся!»
В кабинете пахло старыми чернилами, над креслом
Констанца бросила взгляд на гипсовый бюст, что стоял на деревянном пьедестале, и невольно улыбнулась: «Тетя Тео. Надо же, где мы встретились. Хорошо, что они с дядей Теодором счастливы». Она незаметно положила руку на живот и пообещала ребенку: «Мы тоже с тобой — будем счастливы, милый. И я тебе расскажу о твоем папе, когда ты подрастешь, обязательно».
— Мисс Софи Кроу, — префект изучал американский паспорт, — рождена в Бостоне, двадцати лет от роду, и мистер Дэниел Вулф, рожден в Вильямсбурге, Виргиния, тридцати девяти лет от роду. Посол по особым поручениям, — с акцентом прочел он. Префект откашлялся, отведя глаза от Констанцы.
— А что это вы в Париже решили жениться, месье Вулф? — полюбопытствовал префект.
— Я участвовал в американской революции, — искренне сказал Дэниел, — и восхищаюсь французской. Мы с моей будущей женой решили, что приедем на землю, освященную высокими идеалами свободы, — он указал на лозунг, — и там заключим наш союз. Наш ребенок, — он улыбнулся, — родится в стране, которая стала светочем разума и справедливости для всего цивилизованного мира.
Префект зарделся. Присев, окунув перо в чернильницу, он стал выписывать свидетельство о браке.
— Вот, — сказал чиновник, передавая его Дэниелу, — в четвертый день второй декады флореаля, второго года Республики, я, префект пятого округа города Парижа, удостоверяю брак, заключенный месье Дэниелом Вулфом и мадемуазель Софи Кроу. Поздравляю, — добавил префект, пожав ему руку.
На улице было пустынно, пахло свежей травой, ветер шелестел наклеенными на стены обрывками листовок и старых газет.
— Антуан, — подумала Констанца и сказала себе: «Ты пойдешь туда, на площадь Революции. Ты будешь с ним до конца, с ним и Мари-Анн. Так будет правильно».
— Подожди, — остановил ее Дэниел и достал из кармана сюртука бархатный мешочек.
— Это просто символ, — вздохнул он, — но я подумал, тебе будет приятно…, Можешь не надевать, конечно, но так более, — он поискал слово, — безопасно.
Констанца посмотрела на золотое кольцо с темной, большой жемчужиной. Слабо улыбнувшись, она ответила: «Хорошо». Девушка почувствовала холод металла на пальце и вздрогнула: «Я тебе его верну, конечно…, Когда…»
— Когда придет время, — Дэниел поднял руку. «Разумеется, Констанца».
— Ты очень хорошо врешь, — она кивнула на двери префектуры. «Любой бы поверил».
— Я дипломат, — пожал плечами Дэниел, — это моя профессия. Пойдем, — он предложил ей руку, — тебе надо поесть.
Порыв ветра заполоскал подолом ее платья. Констанца, поежившись, запахнула на
Дэниел проснулся от стука в дверь. Приподнявшись на локте, он взял с персидского ковра свой золотой хронометр: «Семь утра. Кого черт несет?»
В консульской квартире стояла тишина, — кроме него и Констанцы, тут никого не было. Дэниел накинул шелковый халат. Зевая, потирая лицо руками, он вышел в переднюю.
Комнаты была убраны, пахло сандалом и воском для паркета, в углу стояли два сундука — вещи были уже сложены.
— Проверка документов, — раздалось с лестницы. «Отоприте дверь, иначе мы ее взломаем».
— Это не Фуше, — хмыкнул Дэниел, — он понятия не имеет, кто я такой. Разве что только он за мной слежку пустил. Все равно, нельзя рисковать.
— Констанца, открой, — он приблизил губы к замочной скважине и подергал бронзовую ручку двери. Все дни она проводила с мадам Лавуазье, — когда Дэниел спросил, что она там делает, жена вздохнула: «Просто сидим и держимся за руки…, Говорим об Антуане, я ей помогаю разбирать его заметки… — Констанца поднялась:
— Мне и самой надо работать. Я хочу приехать в Америку с окончательным вариантом рукописи, чтобы сразу предложить ее издателям. Спокойной ночи, Дэниел.
— Надо написать ее отцу, — напомнил себе Дэниел.
— Я это из Нью-Йорка сделаю. Наверняка, за ней дадут какие-то деньги. Джованни не бедный человек. Я все-таки спас его дочь от эшафота. Она, кстати, может умереть родами, — он вспомнил узкие, стройные бедра жены. «Ее мать умерла, Питер же мне рассказывал. Еще чего не хватало, — Дэниел нахмурился и отпил вина.
— Она отменный журналист. Будет работать под псевдонимом, конечно, но эта книга, — он бросил взгляд на тетрадь, что лежала перед ним, на столе, — это, же золотое дно. У замужних нет прав на собственность, на, те деньги, что они получают. Вся прибыль от ее книги, от статей — станет моей, — он потянулся: «Пусть лучше ребенок умрет. Кому он нужен? Констанца молода, она мне родит законного наследника».
Она открыла дверь — в шелковой, тонкой рубашке, с разметанными по плечам косами. «Надень чепец и ложись в мою постель, — попросил Дэниел. «Пришли проверять документы, у тебя волосы уже отрастают».
Констанца только кивнула и быстро оправила свою кровать. В комнате неуловимо, горько пахло цитроном. «Какая у нее кожа белая, — полюбовался Дэниел. «Нет, она кремовая, как сливки. Может быть, как раз сейчас…, Нет, нет, слишком мало времени еще прошло. Пусть сначала казнят Лавуазье».
Он открыл дверь на лестницу и широко улыбнулся: «Доброе утро, господа».
— Попрошу ваши документы, — хмуро сказал офицер Национальной Гвардии, — в Париже неспокойно, сами понимаете. Война идет.
— Мы — нейтральная страна, — Дэниел пригласил наряд солдат в переднюю и указал на американский герб, что красовался на стене. «Эта квартира — собственность правительства Соединенных Штатов Америки, которое я представляю. Вот все нужные бумаги, — он взял со столика папку испанской кожи.