Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2
Шрифт:
— Или задушит его, — все не унималась вторая, — или в Сену выбросит….
— Простите, — раздался у них за спиной мягкий, мужской голос, — я бы хотел видеть мадам Лавуазье…
Констанца открыла рот. Он был в отлично сшитом сюртуке цвета палых листьев, с шелковым, кремовым галстуком, на лацкане блестела бриллиантами масонская булавка. Русые, коротко подстриженные волосы золотились под весенним солнцем.
Мари-Анн бросила один взгляд на изумленное лицо Констанцы. Женщина широко улыбнулась: «Кузен…»
— Дэниел, —
— Кузен Дэниел, — повторила мадам Лавуазье, — мы вас заждались. У вашей жены, — со значением проговорила она, — все в порядке. Наша дорогая Мари очень соскучилась.
В сине-зеленых глазах заметался смех. Дэниел, поцеловав Констанцу в щеку, — та так и стояла с открытым ртом, — громко ответил: «Я очень рад, милая жена, что успел добраться сюда…»
— Из Орлеана, — опять встряла мадам Лавуазье.
— Из Орлеана, — согласился Дэниел. Ловко обойдя ручеек мыльной воды, что бежал по булыжникам, мужчина предложил Констанце руку.
Они зашли в подъезд. Первая кумушка, встряхивая белье, пожала плечами: «Вроде богатый человек, чего жену в черном теле держит?»
— Да все понятно, мадам Ланье, — держа во рту деревянную прищепку, стала объяснять другая, — не его это дите. Сначала, как узнал, вспылил, жену выгнал, а теперь мириться приехал. Соскучился по этому делу, — она недвусмысленно подвигала рукой. Обе женщины расхохотались.
Констанца сидела на табурете, держась за руку Дэниела, и все повторяла: «Так значит, они спаслись…»
Дэниел отпил кофе и поморщился:
— Ну и помои. Господи, как они тут выживали, все это время. И платье у нее — заплата на заплате. Очень хорошо, — он незаметно посмотрел на живот Констанцы. «Как раз то, что мне надо. Я объясню Салли, что не мог оставить женщину в отчаянном положении. Скажу, что я не живу с Констанцей, что наш брак — формальность…, А Констанца ничего не узнает о Салли и маленьком. Не придется бросать карьеру. Констанца, — он усмехнулся, — она мне всю жизнь благодарна будет. Вот и славно».
— Спаслись, — повторил Дэниел. «И Теодор, и моя сестра, и Мишель. Они добрались до Петербурга, поженились…»
Констанца вытерла ладонью слезы и опять всхлипнула: «А тетю Марту и дядю Джона казнили…, И Элиза пропала, я не знаю, где она…»
— Граф Хантингтон, и твой дядя поехали ее искать, — успокоил ее Дэниел. «В Вандею. И Майкл с ними отправился. Все будет в порядке, Констанца».
Мадам Лавуазье нарезала черствый хлеб: «Сыра у нас нет, все моему мужу отнесли. Угощайтесь, месье Вулф». Она помолчала:
— Вам в префектуру сходить надо, пожениться. Вы меня простите, месье Вулф, что я так прямо говорю, но Констанце опасно тут оставаться. Это же не брак, — она усмехнулась, — префект вам бумагу выдаст. Потом ее выбросите, как в спокойном
— Я тебе выпишу американский паспорт, — Дэниел наклонился к Констанце, — у меня печать есть. Когда только мы поженимся, ты будешь обладать дипломатической неприкосновенностью, как супруга посла. Вот и все, очень просто, — он улыбнулся.
Констанца не поднимала глаз от чистого, выскобленного пола.
— Антуан был бы рад, — грустно подумала она, — это же Дэниел…, Он добрый, заботливый, он вырастит дитя. Только надо…, - она вздохнула. Комкая изношенную, синюю шерсть платья, девушка поднялась: «Я провожу тебя, Дэниел».
На лестнице было пустынно, в окно был виден купол Пантеона и летящие над Парижем, быстрые, белые облака.
— Дэниел, — спросила она, держась рукой за стену, — ты приехал…, приехал, чтобы разыскать меня?
— Конечно, — он посмотрел на ее бледные щеки, на круги под темными глазами:
— Тебе сейчас не надо волноваться, а надо есть, и отдыхать, Констанца. Мы поженимся и сразу уедем в Кале. Там должны быть американские корабли, в гавани. Дитя родится в Америке…,- Дэниел увидел, как блеснули ее глаза — быстрым, холодным, огнем.
— Я тебя не люблю, — Констанца вскинула голову. «И ты меня тоже. Поэтому ты мне должен обещать — мы не будем жить, как муж и жена, и разведемся, если кто-то из нас об этом попросит. Иначе будет бесчестно».
— Конечно, — мягко ответил Дэниел. Наклонив голову, он поцеловал руку девушки. «Слово джентльмена, Констанца. Я приду вечером, заберу твои вещи, — он усмехнулся, — когда соседки ваши разойдутся. У меня консульская квартира, там совершенно безопасно. У тебя будет своя спальня, конечно, — добавил он. «Завтра отправимся, купим тебе платьев, обуви, — он взглянул на ее истрепанные туфли, — багаж…»
— Я бы хотела одолжить, у тебя денег, — твердо проговорила Констанца, — под расписку. Как только я начну зарабатывать, в Америке — я отдам. Я должна помочь мадам Лавуазье, я бы без нее не выжила…, И мне надо будет заплатить за роды…, - она покраснела и смешалась.
— Пожалуйста, — попросил Дэниел, — дай мне возможность сделать это самому.
Она молчала, а потом вздохнула:
— Спасибо, Дэниел. Я ведь до сих пор в списках тех, кого разыскивает Комитет Общественного Спасения, меня могут отправить на гильотину… — Констанца подышала и закрыла глаза: «Он хороший человек. И у маленького будет отец. А я буду работать, и вспоминать об Антуане. Вот и все, и больше мне ничего не надо. Никого не надо».
— Все будет хорошо, — ласково сказал Дэниел. Констанца, не поднимая век, превозмогая огромную, перехватившую дыхание, боль в груди, заставила себя не думать о веселых, голубых глазах, не слышать шепот: «Конни, любовь моя…». Она кивнула: «Да».