Венец из окровавленных костей

Сторибрук Сэд

— Итак, рассказывайте, со всеми подробностями. — Он забрал у служанки кувшин с вином, долил в полупустой кубок собеседника.

— Отряд егерей был перебит в лесу неподалеку, на земле тана Железнобокого. Брат с Железнобоким быстро нашли убийц. — Оулден отпил. Он выбрал себе минутку молчания, чтобы раздумать рассказывать ему или нет все, что видел Дункан на болотах. — Можете спросить у брата все подробности битвы с убийцами.

— «Резня на Поющих болотах» — весь север полнится слухами об этом. Я ночевал в двух трактирах по пути на свадьбу и слышал о том, как карающий меч королевского правосудия наказал южных еретиков. Скажите мне только одно: то, что говорят об этих пустоглазых оборотней на болотах — правда?

В глазах Лабрайда Оулден прочитал не просто интерес, а какое-то маниакальное

влечение, одержимость. Он словно был чем-то напуган.

— Если я скажу вам, что «да», вы расскажете, что вас так напугало?

— Что произошло в замке?

— Брат поймал пленников, допросил, так мы узнали, что это попавшие в опалу из-за убийства священников, члены общин. Приверженцы серого короля и идолопоклонники. А ночью, одна из пленниц — Оулден сделал большой глоток, не опасаясь, что его речь в таком важном разговоре…она превратилась в пустоглазое нечто. Она разорвала голыми руками грудь одного стражника, и… — но умолк, провожая молчанием праздничный гул, раздавшийся после очередных поздравлений. — Пойдемте, выйдем, пройдемся.

Оулден повел собеседника в темницу. Из-за выпитого ноги обоих подкашивались и им приходилось опираться о холодные стены. Он подвел гостя к злополучной темнице. Открыл замок, и освещая путь факелом, навел свет огня на полустертые рисунки. Кровь уже высохла, и на камне можно было разглядеть лишь очертания рисунка.

— Вот здесь оно и подохло. — Сухо констатировал он. — А вот на этой стене кровью стражника она оставила нам послание. — Оулден прикоснулся ладонью к стене, оперся на нее.

— Послание?

— Рисунок. В полукруге рогатая тень, или что-то подобное.

— Человек с ветвистыми рогами?

Оулден, не смог скрыть удивления:

— Об этом тоже говорят?

— Нет. Подобные рисунки я видел на севере, где мор. — Он присел прям там же, где некогда умирал стражник. — Несколько городищ, отсроченных для разведки северных гор для разведки рудных потоков. Туда лет пять назад король разослал экспедиторов и с сотню переселенцев с востока, те, что бежали от орды. Из тех шахтерских поселений не было беженцев, когда мы пришли в одно из них… — он пошарился на поясе, видимо в привычке ища флягу. — …проклятье. — Разочаровался Лабрайд, не найдя, так нужного ему напитка. — В общем, там никого не оказалось, ни мертвых, ни живых. А на одной улице со столба свисали останки, человеческие. Было похоже на жертвоприношение. Его потроха, вернее, то, что от них осталось, лежали на земле. Ему как будто вырезали все внутренности. А на стене, черной смолью рисунок — оленьи рога и тень в полукруге.

— Да, но те, вернее, эта, погибшая здесь принадлежала к общине из столицы. Поклонники серого короля.

— Тени, что вернет Рейну былое величие? Да, на севере, даже в землях отца, о них не слышали. Но теперь…Возможно, общины незаметно проникли далеко на север и…

— Для чего?

— Не знаю, может…ай, не к добру все это. Мор, смерть первосвященника, общины. — Лабрайд стукнул по полу. — Грядет тяжелое время, и я рад, что у моей семьи будет такой союзник. — Он протянул ладонь Оулдену, тот помог ему встать.

— Да, моей семье тоже не помешает помощь. Вы можете сделать для меня кое-что? — Перед тем, как они вновь очутились среди праздничной суеты и гогота.

— Если это не измена королю…

Оулден усмехнулся:

— Нет, это чуть попозже. Можете мне присылать вести из мест мора, если вдруг что-то случится подобное или то, что является необычным. По-возможности конечно же.

— Это могу. Мы часто посылаем караванщиков с отчетами, священники очень любят писать письма, да и припасы надо пополнять. Таны не очень-то благоволят нам и провизию доставляют неохотно и нерегулярно. Однако, сейчас нашей основной проблемой является не мор, а муровинги, несколько пиратских ладей засекли недавно и мы ждем нападения. И еще горцы, хотя с ними пообещали разобраться наши дружественные соседи. — На его лице изобразилась озадаченность. Как будто он опасался армии северных танов, больше чем мор, или пиратов с островов. — Поэтому сейчас я вряд ли смогу вас чем-нибудь порадовать.

— Но все же…

— Зачем вам это? У вас и так проблем будет не в проворот, я слышал про Аррона.

— Интерес,

еще с университета, да и к тому же, земли мора не так далеко от владений отца. Лучше знать все об опасности до того, как она придет к тебе на порог.

Когда они вернулись, молодых уже успели увести в брачные покои, и остаток ночи Оулден провел в небытие. А наутро, с трудом отыскав рыцарей для сопровождения, простился с отцом и поспешил убраться из дома.

Глава 10

Глава 10

Осажденный город.

юг Рейна, Ал' Эйс

Ал' Эйс не излучал собой древнюю историческую, былинную старину далеких эпох. Его камни не закладывались первым поколением приплывшими с Запада, не ступал по ее мостовым своей героической поступью, не занявший престола, легендарный король Артур Рейн. И во времена падения Рейнов нынешняя столица была лишь небольшим военным портом. И когда короновалась новая династия, и последующая, город не был великим и уж тем более, не был королевским. Однако и в нем притаилась древняя, незримая тайна. Одной из таких поистине великих тайн была сеть зловонных канализаций, оставшихся, не во всей части города, а в основном лишь в прибрежной его половине. Построена сеть катакомб для человеческих помоев была еще когда (название столицы) была портовой дырой, хоть и полностью отстроенной из камня, и центром торговли с ненавистными южанами и ныне ушедшими в рассказы прадедов степными кочевниками-юрналами, и чуть ли не самым большим и богатым городом пришедших с запада, но все равно дырой…Жившие еще тогда культы Аллариха — бога, дарующего огонь и Торвальда, первого из Рейнов, что и привел людей на эти берега, с презрением смотрели на занесенный, словно песком, южным и восточным развратом, город. Тогда боги и их слуги не терпели торгашей, тем более тех, кто вывозил добытое кровью и потом сынов Рейна его же врагам. А дворяне были слишком заняты резней друг с другом, в попытке усесть на трон, который в то время стоял в ныне разрушенном королевском зале в старом Гвенде, омываемым западным океаном.

Но угасли Рейны, потонули первые корабли, приведшие людей на спасительные берега. А старый Гвенд, основы которых, заложил еще прадед Артура Рейна героический Торвальд-первопроходец, уступил почти половину своей земли океану. Ибо время жестоко и беспристрастно стирает города со взора людских, какими бы великими они не были, и кто-бы не закладывал его первые камни, хоть Торвальд, хоть сам огненный Алларих.

Время шло, старый Гвенд запустел, огненный Алларих ушел в прошлое вместе со своими дочерями, а древние канализации города торговцев и шлюх, хоть и были наполнены нечистотами, сохранились, как напоминание о столь далеких временах, последний остаток великой Рейнской империи. Оказалось, что время может убить бога, но не в силах справится лишь с одним — бесконечным потоком человеческого дерьма.

Желающих, спустится в катакомбы, было великое множество. Многие оскверняли своим присутствием беспечный поток нечистот и древние стены: воры, прячущие от стражи, головорезы, устраивающие свои лежанки среди дерьма, большое количество гонимых культов часто устраивали здесь свои короткие стоянки. Сейчас же по старым каменным плитам шаркал гордой походкой высокий старичок, лица его не было видно, он прятался от стен серым балахоном. Его походка, хоть и была по-старчески медленной и осторожной, он явно чувствовал себя уверено, пробираясь сквозь кромешную тьму. Он ловко обходил лежанки полумертвых моряков, опьяненных, привезенных из иллирийских пустынь слезами плачущего цветка, держась, подальше от выставленных факелов, он прошел бесшумно мимо нескольких воровских лачуг. Они даже не заметили его, были слишком заняты дележом награбленного. Его заметил лишь один, и то, только потому, что он сам остановился и взглянул на него. Но заметивший ничего не мог сказать, вор лежал, опершись на стену, позади него, весь пыльный камень был вымазан кровавыми разводами, а при каждом вздохе, изо рта выходили кровавые пузыри. Вор не мог говорить, ему оставалось лишь удивленно-безумно всматриваться в ночного гостя. Когда путник отошел от света воровских фонарей, до его четкого слуха донеслась концовка воровской трагедии: