Венец из окровавленных костей

Сторибрук Сэд

— Ах ты ублюдок, я не буду выполнять приказ бастарда и его пьяниц!…

Удар прервал тираду, и капитан оказался запутанным в собственном красном плаще в пыли.

— Удачи тебе, Дрозд, не подведи нас. — Сказал Ангус, потирая ушибленную кисть.

«Ну что ж, одно дело сделано, самое простое» — констатировал Мердок.

В алой башне под строжайшей тайной таились главы нескольких религиозных общин, несколько родовитых беженцев с востока, парочку самых громких глашатаев из цеховых общин, что будоражили толпы на выступления против короны, конечно же, не напрямую. Допросить их предстояло самому лорду-канцлеру, у него конечно были в

подчинении профессионалы пыточных дел, однако дело было чересчур важным и слушать надо было внимательно. Канцлер понимал, что вряд ли они знают много, но собрать хотя бы обрывки сведений, а может и чуть больше, было необходимым для того, чтобы понять незримого противника.

Эревард Гис тихонько ступал на узкие ступени. Возраст сделал лестницы главным врагом. Забавно, на его худые плечи опиралась корона, но сам он не мог без опоры и усилий преодолеть узенькую незаметную лестницу. Судьба неумолима и не щадит никого, не смотря на заслуги. Хотя лорд-канцлер не жаловался, многие его возраста уже давно умерли или обросли жировыми кирасами настолько, что при ходьбе задыхались, словно их легкие были пробиты арбалетным болтом. Эревард усмехнулся в мыслях, представляя, как один из подобных индивидуумов спускался бы по этим узким лесенкам. От этого становилось легче, и преодоленные ступеньки становились символом. Символом того, что ты еще на многое способен.

Вокруг царила удивительная тишина, все похабные выкрики и песни воров и убийц остались позади, за толстыми стенами. Эреварда всегда удивляло, как политические изменники вели себя тихо после того, как оказывались здесь. Они не оскорбляли стражников, не швырялись дерьмом и дерьмовыми похабными шутками, не кричали о своей невиновности — идеальные заключенные. Порой, они нарушали тишину лишь красивыми стихами и веселенькими лозунгами, что довольно забавляло тюремщиков и самого канцлера. Сейчас же стихов не было слышно, и тишина нарушалась лишь шарканьем шагов самого лорд-канцлера.

У допросной его уже встречал лорд-хранитель — глава королевских алых сержантов. В отличие от других, они занимались сохранностью не прикосновения короны вне закона и внегородской стражи. И порой, чудовищными методами, в общем, палачи и костоправы, мастера пыточных дел. Одет он был в длинную тунику самого страшного цвета в мире — белого. Туника была безупречно выстирана и буквально сияла на фоне полутьмы и слабых факельных огней.

— Лорд-канцлер. — Он медленно поклонился. — Простите за хамство, но я все-таки не вижу никаких срочных причин вашего здесь присутствия. Мои специалисты смогут выявить все интересующие вас секреты. И не только. — Тихо добавил он.

— В этом-то все и дело. Эти люди навряд ли знают что-то, вернее, они могут не догадываться, что знают нужную нам информацию.

— При всем уважении, я не понимаю.

— Затем я и здесь.

— С кого начнете?

— С невиновных.

— А ну дай пройти тупой ублюдок! — Коридор разразился громкой бранью.

— Сэр, но….

— Велю тебя высечь, если не отойдешь! За руганью появился третий сын короля — Мердок. Лорд-канцлер устало вздохнул. Разгоряченный юноша мог все испортить. Эревард хоть и понимал стремление молодого принца, однако его эмоциональность, как следствие потрясений, которое он испытал при виде объеденных тел головорезов не помогли бы делу.

— Милорд…

— Нет, господин канцлер, я не уйду! Это все касается уже лично меня!

— Хорошо, если хотите остаться. Ради богов, закройте свою пасть и держите челюсти сомкнутыми все время!

— Что?

— Брат дал мне позволения в случае неповиновения вас поколачивать.

— Ха — Мердок выпрямился,

сделав грудь колесом. — И вы посмеете поднять руку на королевскую особу?

— Ваш брат помоет мою руку.

Сзади Мердока появились двое высоких широкоплечих детины, с красными перекрестиями на груди.

— Ладно, я буду молчать, но вы мне поясните. При чем здесь задержанные вами люди?

— Ни при чем. Вернее, напрямую они не знаю о вороне и его сподручных едоков.

— Тогда какого…

— …но все они так или иначе ничто иное, как глаза улиц. Глаза и уши городской толпы, которая видит все, пускай и не осознавая это.

— Получается — попросту теряем время!

— Доверьтесь мне, мой лорд! — Неожиданно повысил голос канцлер. — Или уйдите с глаз и не мешайте!

— Будь вы не таким стариком я бы врезал вам не раздумывая!

«Только высокоблагородной истерики мне не хватало» — раздраженно подумал про себя Эревард — «мальчишка».

— …прошу прощение, я буду молчать.

— Я понимаю вас, милорд, но, мы столкнулись с сильным врагом и очень — очень умным и прямыми методами нам его не выудить. Мы можем лишь по крупицам собирать информацию, всю мелочь.

— Ваши шпионы…

— Мои шпионы не я. Пойдемте…

Первым на беседу привели глав религиозных общин. Сначала был трясущийся лысый толстяк. Глашатай секты святой Адуи, ставившей божественную кормилицу выше бога-отца. Когда-то канцлер подозревал их в связях с еретическим герцогством на востоке и ее правителем герцогом Виконтом, однако это была всего-навсего деградирующая версия еретического учения святой Адуи. Первоначально она действительно повторяло богомильство Виконтов, однако за несколько лет туда втянулись практики старых мистерий и извращенных версий святых мучеников, что привело к тому, что община превратилась в прибежище разных рода извращенцев. Канцлер даже подсылал к ним шпиона из дворян, тот после одной из подобных мистерий вернулся весь покрасневший от стыда и следов похоти. От него он и узнал, хоть в душе они и предпочитали женское воплощение божественного, воплоти, они не отказывались от мужского воплощения плоти, особенно, от такого стройного, которым обладал юный шпион. Эревард усмехнулся про себя, рассматривая трясущиеся толстые щеки сорокалетнего прелюбодея. На шее, под третим трясущимся подбородком он заметил несколько синющих следов — остатки сладострастий. Его пухлая губа трясясь, выпуская на обшарпаный стол струю слюней.

— Вы — проповедник Хармон, первый муж Первосвятой Адуи? — Ровным голосом спросил канцлер. Так было положено по распорядку.

— Й..я…я — он затряс головой, из-за чего слюны на стол упали большим комком.

Канцлер поморщился:

— Вы знаете почему вы здесь?

— Нет, клянусь богом, нет. Наша община не запрещена, конечно, мы ругаемся иногда со святыми отца, но по законам короля мы чисты, мы ничего не делали…

— Мужеложство запрещено по королевским законам.

— не знаю, что вам наплели, все это ложь. Ложь и клевета! — Хармон даже оскорбленно воспрял. — И вообще скажите, кто вам это наплел, и я вам сам могу кое-что рассказать! Про кого угодно!

«Олично, даже долго раскалывать не пришлось. Вот то, что мне нужно».

— Ворон.

— Ч..что?

— Мне нужен ворон.

— В…в…в. в каком смысле?

— Вы считаете меня идиотом?

— Что? Простите, я не знаю вашего имени…я…

— Весь город растерзает банад безбожников — воронят, а вам ничего не известно?

— А, вы про это. Я никак к ним не отношусь. Клянусь. Готов голову на отсечение отдать.

— Это мы еще успеем.

— То есть…нет. Я не это. — он затрясся еще сильнее.