Венец из окровавленных костей

Сторибрук Сэд

— Ну что ж — судя по басу, голос, явно принадлежал самому крупному чернобородому вору. — Прощай, Джестер, не повезло, так не повезло.

Затем непонятное жидкое бормотание, кашель и хруст — раненному просто свернули шею. Через минуту раздался громкий всплеск воды.

«Вот и еще одна душа для древних стен» — вздохнул путник.

Постояв немного, он зашагал дальше. Ему казалось, что он почувствовал, как душа бедняги всасывается в холодные безжизненные стены. Он действительно верил, что если души умерших и уходят к богам, то только не отсюда. Слишком стыдно предстать

перед богом, когда ты умер по шею в дерьме и моче. Хотя, как он знал, по собственному опыту, даже самые славные воины, погибают, обделавшись.

До окончания его блужданий, осталось совсем немного. Нога напоролась на что то большое — тело. Другому бы был необходим огонь, чтобы рассмотреть, но только не ему. Тело было безумно худое, большая борода свисала сухими клоками, как и волосы на голове. Он еще не умер, путник чувствовал его слабое дыхание и мелкие судороги по всему телу. Хоть он и выглядел как полуразложившийся труп, он был еще жив.

— Еще одна жертва сокровища Иллирии. — В голосе явно читалась грубоватая насмешка.

— Ты двигаешься бесшумно — он перевел глаз на гостью, но огонь показался ему через чур ярким. Из пламени на него смотрело пару больших серых глаз.

— Но в темноте все еще нихрена не вижу. — Она отмахнула рукой назойливую муху, тряхнула серыми косичками.

— Нам пришлось отойти подальше, из-за них. — Огонь факела осветил небольшое углубление в стене, на дне которого лежало второе тело. В этом исхудавшем, сером мешке с костями с трудом можно было распознать молодую девушку. Ей было не больше двадцати. — Воронята голодны, и чуть на падаль не набросились. — Пояснила она.

— Влюбленные. Жили они не долго, но вот умрут в один день, это точно. — сероглазая не увидела, но почувствовала горькую усмешку, когда учитель провел пальцами по изможденному лицу девушки.

— Бедняки все больше и больше переходят с алкоголя на дары цветка, а за ними и их дети. Скоро некому будет формировать новые гнезда. Нужно как то повлиять на это… — она плюнула на тело.

Полутруп под ее ногами застонал и выставил вперед руку, словно закрывал ладонью солнце.

— Пускай слабые отсеиваются. — Коротко бросил он, перешагивая через наркомана.

— Мы здесь, недалеко — она зашагала вперед.

— Сколько птенцов уцелело?

— Один. Одна, самая младшая.

— Она напугана?

Девушка громко усмехнулась, тряхнув косами:

— Она в ярости. Жаждет крови долбанного бастарда, как и я…

Он почувствовал на себе ее тяжелый, осуждающий взгляд.

— Говори, что хотела сказать.

— Я нив коем случае, не сомневаюсь ни в вас, ни в вашей мудрости, учитель, но…

— Но я что-то сделал не так?

— Вы приказали не трогать бастарда, даже когда он вышел на нас. И вот чем это для нас кончилось.

— Чем же, дорогая моя?

— Они разрушили гнездо, учитель, перебили весь выводок. — Ее серые глаза стали еще больше.

— рано или поздно, этот выводок обнаружили бы, тем более, сколько из птенцов смогло сдержать сущность?

— Одна.

— И она погибла?

— Нет, но могла бы… — она прикусила язык. И действительно

от тех детей толку было мало. Все они оказались слабы и быстро потеряли разум.

— Я не стремлюсь к количеству, дорогая моя. От них бы все равно пришлось избавляться, так почему бы не свалить это действие на стражу. К тому же, мы подарили принцу и его окружению иллюзию победы. Теперь мальчик расслабится и перестанет быть таким бдительным.

— Нам не стоило высовываться перед городскими бандами, они все у него кормятся. — Она сплюнула под ноги.

Они зашли за угол и через десяток шагов, за бог весь кому надобной маленькой камеры фигура сутулого лысого старичка радостно поприветствовала их. Позади него в тени испугано пряталась маленькая фигурка.

— Ну, ну, не бойся, это сестра и учитель. — Он вывел девочку перед собой.

Она продолжала вжиматься в его лохмотья, пряча лицо в комке спутанных грязных волос. Это вызвало непроизвольную улыбку у пришедшего учителя. Словно почувствовав это, девочка оторвала бледные ручки от грязного подола накидки старика и подняла взгляд на пришедших. На ее испуганном лице, сквозь падающие волосы читалась неуверенная улыбка и испуг. Учитель присел на корточки и протянув вперед руку. Девочка сначала неуверенно, а затем резко прилипла щекой к раскрытой ладони и потянулась к пришедшему. Он обнял повисшую на шее девчонку.

— Ты испугалась? Те люди тебя напугали? — спрашивал он, поглаживая вздрагивающую спину. Ее горячие слезы обжигали плечо, даже сквозь толстую рясу. Он приподнял ее, взглянул в глаза. — Не бойся, тебя бы они не посмели тронуть. — О погладил ее по голове. — Ты же особенная девочка.

— Мира… — девочка проглотила слезы. — Мира тоже была такой, она не стала как птенцы, она почти умела разговаривать, мы с ней играли.

— Ну, ну, ты сможешь поквитаться с этими убийцами, и за Миру, и за обиду, и за страх.

Она кулачком принялась обтирать глаза.

— Ты голодна — он достал из-за пазухи замотанный в белую тряпочку медовый пряник.

Девочка обхватила подарок двумя руками и принялась неуверенно жевать, разбрасывая крошки по полу. Учитель встал, не отрывая умиленного взгляда от дрожащей ученицы.

— Ну, если бы не показали зубы перед этими головорезами, нас бы прикрыли еще раньше. Да и к тому же, это было весело. — Произнес он, повернувшись к сероволосой спутнице.

— Что будем дальше?

— Ненадолго покинем столицу, по крайней мере, вы.

— А как же Ордан и его глашатаи? Они не в опасности?

— У Ордана еще здесь будет работа, а его глашатаев я временно уберу, надо будет им текст переписать. — Послышалась легкая ухмылка. — А то я послушал, какая то безвкусица.

— Они не оставят их. Бастард уже выслал своих собак, они будут резать и бить и найдут всех глашатаев.

— Я это ведаю, как и они. Все идет чередом, мир, война, жизнь, смерть. Только они важны — он указал на девочку, — во имя их будущего и Ордан и я с радостью принесем себя в жертву. Помни, — он приложил ладонь к ее щеке — ты не бежишь, ты выполняешь самую сложную и важную миссию — ты оберегаешь наше будущее.