Венец из окровавленных костей
Шрифт:
— Чудовище с оленьими рогами. — Эта фраза тяжело слетела с языка, что то внутри не давало ему этого сказать.
— Ты поймешь почему…вглядись.
Трон постепенно удалялся. Небо растворилось и его место вновь заняло пламя, в этом огне сотни черных сгорбленных фигур, что несли золотой трон и золотую фигуру на нем, что освещала сильнее огня. Фигура опустила руку во тьму человеческую и зачерпнув с десяток кинула в свою темную пасть Золотой великан поедал десяток за десятком, сотню за сотней. Но из черного океана человеческих фигур вырос он, тот кого он видел ранее, и кого воронята
— Он освободитель. — Раздался сквозь вой знакомый голос.
Оулден упал, в голове все еще слышался плачь. Ему неожиданно стало холодно. Он задрожал, при этом почувствовал холодный пот по всему телу.
— Ты заглянул по ту сторону небес, — продолжил голос. — Голос мольбы людской не каждый бог выдержит, что тут говорить о человеке.
Вой и плач нарастал.
Оулдена подняли и куда-то потащили. Он чувствовал узкие проходы, ноги, что цепляются о камни.
— Я исполню свое обещание. — Вновь раздался голос старика. — Ты узреешь ее, могилу той, что услышала зов первой.
Перед выходом краем глаза он увидел голову на скелете позвоночника — все, что осталось от Эйнслина.
— Ваш друг поделился с вами плотью, дабы вы напитали свое тело и дух силой, благородно. Благородно. — Сопроводил его из пещеры голос.
Оулдена привели в пещеру, слабо освещаемую факелами. У дальней стены пробивался слабый огонек от обложенной каменной кладкой огня. На камне на синей тряпице лежало что-то.
— Вот здесь — прокомментировал старик.
Оулден уже мог самостоятельно стоять, однако неразбериха в голове все еще подкашивала ноги. Он медленно сделал первый шаг.
— Голоса, проклятущие голоса. — Послышался шепот справа. — Я принес жертву, принес, почему вы не прекратитесь.
Оулден обернулся, под одним из факелов на коленях стоял высокий плечистый человек. Под ним лежали свежие кости с ошметками крови и плоти. Он обернулся к пришедшим и взглянул совершенно пустыми глазами.
— Марк — узнал его Оулден. — Марк!
Ему захотелось кинутся, обнять рыцаря, что практически стал ему вторым отцом.
Обезумевший рыцарь встал:
— Оулден, это ты? Я слышу тебя, ты пробился сквозь этот бесконечный вой!
— Марк! — Слеза скатилась по лицу юноши, и он тут же кинулся обнять старого друга.
Марк продолжал стоять сутулившись, безжизненно.
— Что ты тут делаешь? Они привели тебя сюда?
— Да.
Безумный громкий смех разразился на всю пещеру:
— Вот как, — обезумевший рыцарь посмотрел пустыми лазами на ошметки трупа в углу. — Значит, я должен принести еще одну жертву, чтобы голоса утихли, чтобы я смог заглянуть на ту сторону неба.
— Что? Нет, я…
Смех перебил его.
— Я уже принес им в жертву своего сына.
— Ты убил своего внебрачного мальчика? Но, зачем?
— Все мы должны заплатить, чтобы приблизится к королю.
— Я растил тебя, как собственное дитя, Оулден. И время пришло тебе оплатить долг передо
— Марк, ты что? Ты же обезумел?
— Я прозрел…
Удар пошатнул и до того некрепко стоящего Оулдена, он упал. Марк навалился сверху, сцепив руки на шее противника.
— Я убью тебя, и отведаю плоти, и король прекратит мои страдания, выведет из тени.
Слюни пузырились на его губах, словно у бешенного пса. Оулден судорожно хватался ладонями за землю, пытаясь найти что-то. Дыхание перехватило, стук сердца раздавался в голове, уводя все мысли прочь. Наконец пальцы нащупали камешек. С последним вздохом он размахнулся камнем.
Раз…два — из виска полилась кровь. Три — хватка ослабла. Четыре, пять — кость пробита и Марк окончательно ослабил пальцы, упав навзничь. Оулден поднялся над ним и вбил окровавленный камень пятью ударами в череп старого верного друга своей семьи.
На грудь рыцаря, блеснув в свете факела, упал тонкий нож.
— Заверши начатое. — Сказал старик.
«Заверши, заверши…вкуси, вкуси его». — Голоса стали отчетливыми.
Руки Оулдена взяли нож, надрезали кусок на шее. А его зубы тщательно пережевали кусок сырого жесткого мяса. Ноги подняли его и подвели к каменному алтарю, а пальцы прикоснулись к кости, лежащем на нем.
— Это ее ребро. Священнейшая часть человеческого скелета. — Прокомментировал старик. — Знаешь муровингскую легенду: когда Хульдарф, укротитель морей сражался в последней битве с великанами Орлунга выбился из сил, он отступил в пещеру, и вырвав из себя ребро создал себе деву-воительницу Хильдру, что окрасив волосы в его крови сразила великанов. Именно в ребре в нашей культуре концентрация силы и души.
— Ребро?
— Чуствуешь, как исходит тепло. Ее душа все еще здесь. Морриган одна их первых, что заглянула на небесный трон. И сила короля все еще с ней, и с нами.
«Все ради этой костяшки».
— Все ради силы, что она дает. — Старик вновь угадал его мысли. — Ты поймешь, со временем.
Оулден неожиданно ощутил под собой коня, ветер сбибавший сильным потоком его волосы, с которых стекает кровь. В его ладони зажат клинок, а сам он несется на копья испуганных воинов, иза ним такие же всадники, одетые в волчьи и оленьи шкуры поверх кольчу, их волосы пропитаны кровью. Враги трясутся, они готовы бежать. И он обрушивает свой клинок на них, вгрызается в их плоть, потрошит, режет, отрубает кровь, и все во имя королевы, во имя Морриган. И сердце от этой мысли вырывается из груди, затмевает все, усталость, боль. Он видит ее, гарцующей на вороном коне в окружении врагов. Он видит ее…его сестра гарцует на этом коне, его любовь.
Бой окончен, он хватает Анви, стаскивает с коня. Сердце играет с кровью, доставляет ее в чресла. Наконец он это делает: хватает свою маленькую сестру, свою позорную тайну. Кожа ее мягче и нежнее шелка, губы, груди…он жадно впивается в каждый дюйм тела Анвин. Наконец, миг блаженства, миг, столь долго ожидаемый. И он готов убить тысячи тысяч, лишь чтобы повторить это.
— Господин, вы живы? — Хриплый шепот выводит его из мечты.
Оулден открыл глаза, повинуясь знакомому голосу:
— Шепот, эт-то ты?