Венец из окровавленных костей
Шрифт:
Воины Гильмериха не отличались особой тягой к разговорам и к спасенным пленникам, казалось, у них не было никакого интересса. Благодарность за спасение они ответили неодобрительными смешками. Однако даже на лицах этих беспринципных разбойников. Что-то темнело, когда они видели страдания Дунланга. Все знали о великом лесном медведе, но никто не видел его таким. И такой вид тана, казалось, веселил их спасителей
Из разговоров воинов, Хаг понял, что именно черные щиты перерезали посланный вперед железной маской отряд горцев. И узнав, кого именно они пленили, помимо награбленного, отнятого
Самого Гильмериха Хаг увидел лишь на следующее утро после их спасения. Это был высокий чернобородый, широкоплечий волк. Серые хищные глаза, черная борода, закрывающая большую часть лица, выразительный нос. Он был весь в черном, помимо серо-белого плаща, сильно констатирующих с его одеянием. Даже камень в навершии меча был черным.
— Он дотянет? — Голос его был подстать Дунлангу.
— Должен, я делаю все возможное. — Не отрываясь от смешивания очередного зелья, ответил лекарь.
На лице Гильмерихаь заиграла искренняя улыбка. Хага это взбесило. Он готов был накинутся на ублюдка, вцепится в горло и задушить. Но каждое движение отдавало болью во всем теле, и особенно в ребрах и плечах.
— Ты, значит, Хаг? — Теперь вождь черных щитов обратился и к нему.
Хаг молча кивнул.
— Твой дядя не осилит ту цену, которую я ему выставлю за тебя.
— Тогда установи поменьше.
Гильмерих рассмеялся:
— Может быть вообще тебя не продавать. — Он сделал задумчивый вид. — Точно, я продам тебя друидам, они хорошо платят за родовитых мальчишек, а уж за сына волка…может быть тебя даже отец выкупит.
Эта фраза ударила молотом в голову парня. Он не смог появившееся на лице удивления.
— Хотя, его уже давно не видели. И это хорошо, мы с ним не ладили.
— Почему же?
— Предпочитаю кабанятину человечине. — Новая порция смеха.
Гильмерих присел рядом с Хагом и лежащим Дунлангом.
— А может быть, я отдам тебя даром.
«С чего такая щедрость?» — хотел спросить Хаг, но предпочел молчание.
— Да, — продолжил вождь, — задаром. А ты запомни это: что когда-то тебя спас Гильмерих Черный.
— Запомнить?
— Да, когда задумаешь утопить наш край в крови.
— Я об этом не думаю.
— Желуди от дуба не далеко падают. А у Скади было пророчество.
— Скади?
— Ты с ней виделся, да?
— Да, она приходила на праздник.
— Она предсказала великую войну, а кто как не сын волка ее возглавит? Так что, помни мою доброту. — Усмехнувшись, Гильмерих отправился к своим воинам.
Гильмерих еще часто заглядывал к раненному пленику, но на Хага не обращал никакого внимания. Порой они стояли долго на одном месте, разбивали лагерь на вершине склона, иногда переходили ночью. Хаг не переставал ощущать себя пленником, хоть теперь его не били и руки ноги были развязанными.
— Торгуется — Дунланг даже полумертвый был умнее Хага.
Гильмерих ждал лучшего предложения, и вот, на вторую ночь
Хаг неожиданно для себя вспомнил странный слушок, о том, как Гильмерих пару лет назад принес в жертву в костре с десяток пленников, якобы чтобы задобрить бурю. Так же, ходили ужасающие слухи об этом и прошлым летом. По слухам земли Гильмериха не были потоптаны моровым поветрием. Да и припасами они обделены не были, все это время, Хага пичкали жаренной кровяной колбасой, и настолько богато сдобренной мясом кашей, насколько это возможно. Да и сами черные щиты не отставали по яствам. Жилось им, лучше чем другим.
Странный мор. Болезнь властвовала на дальних, почти нелюдимых берегах. А слухи доносили недобрые вести об исчезнувших, возможно, это были жестокие заслуги черных щитов, лишь они грабили в тех местах. Никто бы и не позаботился о тех местах, если бы Рейн не поставил там свои форты в защиту от муровингов и кинул на те земли переселенцев, обещав им, как слышал Хаг от дяди, освобождение от уплаты дани на три года.
«Теперь, видимо, с некого плату будет брать». — Он посмотрел на север, где-то там, в днях пути этот мор, принесенный возможно, его отцом убивал. Тут же в голову прилетела еще одна мыль: все это время они шли на север…
Черные щиты спустились с гор. Хаг спустился с телеги со стонущим Дунлангом, тот мирно спал, как ребенок. Он отвернулся, слишком больно на это смотреть. Лекарь все это время не отходил. Телегу спускали аккуратно, казалось, что ни единого лишнего раза раненный не шелохнулся. Наконец, когда склон остался позади, а ноги не шли по вертикали вниз. Он все таки решился задать, раздирающий его вопрос:
— А мы где?
— На севере — многозначительно оскалился всадник с черным щитом на спине. — А едем на юг.
— Нет, я имею ввиду, где? Далеко ли форты рейнцев, земли Дунланга?
Всадник промолчал. Остальные лишь усмехнулись. Заглянув в лица десятков воинов, Хаг вдруг понял, что среди них не было ни единого его возраста, всем на вид было минимум по тридцать-сорок, обветренные заросшие лица, умудрённые зрелые глаза, особая размеренная неторопливая походка, что появляется у человека с приходом жизненного опыта.
Ответ о своем местонахождении он начал складывать сам. Через пару часов езды на пути оказалась, уже покинутая кем то деревушка: совсем свежий сруб, несколько хат и больше сараев: новопоселенцы не иначе. Он заглянул под копыта выданного ему коня: черного жеребчика. Его копыта ступали по сухой, а местами и вычернившей траве. Он шел по больной земле, земле мора.