Венесуэла - страна напрасных надежд
Шрифт:
Вот же за…сада! Я чувствую себя таким беспомощным, потому что тупо не знаю, что делать. Когда Коля был маленьким, он таких концертов не закатывал, а по ночам я слишком крепко спал, и если что и было, Рита никогда не жаловалась. А этот… орет на меня без повода! Совсем не по Волковски!
Я вытягиваю руки, чтобы отодвинуть от себя ребенка подальше и направляюсь в сторону кабинета, где сидит Эмма. Она точно не ушла на обед, потому что предпочитает есть в офисе, и у нее точно есть ребенок, а значит, она умеет с ними обращаться.
Увидев нас с Маркусом,
– На, разберись с этим. Пускай он замолчит, а то весь офис на ушах, никто работать не может! Развели тут балаган на ровном месте! У меня от этих криков голова уже болит!
И пока Эмма не передумала, выскакиваю из ее кабинета прочь! Подальше от этих неприятных звуков!
Глава 21. Стас
Только пережив детскую истерику, начинаешь ценить такую малость как тишина. Вокруг меня до одурения тихо. Так что даже шипение кофемашины, которое я не замечал раньше, сейчас звучит музыкой в ушах.
Боже, какой кайф! Вот так сидеть, пить сладкий кофе, читать новости, или тупо пялится в ленту с фотографиями моих знакомых. Даже на письма и те ответить не могу – ноутбук забрал Коля, а с телефона неудобно. И шрифт мелковат и пальцы мимо клавиш промахиваются.
За эти пару часов без всех я как в отпуске побывал. И так не хотелось возвращаться обратно в свою рутину, что завидя внука на руках Коли, я чуть было не застонал от досады. Усилием воли сдерживаюсь, улыбаюсь.
– Как дела?
– Мои - отлично, а твои не очень, - раздраженно бурчит сын.
Я внутренне напрягаюсь. Неужели переговоры не помогли и китайцы не подвинутся по срокам? Если они затянут отгрузку, то мне хана. Потому что деньги под оборудование уже взяты и уже освоены.
Я вовсю обдумываю, как вырулить из ситуации и у кого перезанять бабки, и поэтому не слышу, как сын шепчет Маркусу:
– Ну что, пузырик, посидишь тут пару секунд?
Вижу какое-то шевеление внизу, Коля опускает внука на пол и решительно идет в мою сторону. Наверное, чтобы обсудить дела.
Или нет.
Потому что нет таких дел, которые начинаются с хука справа.
Движения у Кольки быстрые, наработанные, так что мой нетренированный глаз их просто пропускает. Да и что бы я сделал? Коля лет десять ходил на бокс, а я этот самый бокс ему оплачивал, не зная, что в качестве груши сыначка выберет собственного отца.
– Ты че, охерел?!
– реву я. Обида обжигает куда сильнее боли. Вообще, если быть откровенным, рожу почти не печет, хоть я и держусь за глаз рукой, но делаю это больше на показ. Уверен, Коля бил без силы, потому что в противном случае я бы уже лежал.
– Охерел здесь только ты, - цедит мой наследничек.
– Поясни?
– А надо? Взрослый дядя сам не понимает? Или это нормально оставлять моего ребенка с какой-то шлюхой, когда я спасаю твою фирму от твоих косяков?!
Коля старается говорить
– Я не умею общаться с маленькими детьми, чего ты от меня хочешь? – Развожу руками.
– Так научись, - Напирает Коля.
– Поздно уже учиться, сынок. Да, оставлять с Эммой Маркуса не стоило, мой косяк, но она разве его чем-то обидела?
– Она обидела мою мать! А ты, вместо того, чтобы попросить прощения и как-то загладить свою вину, продолжаешь держать свою подстилку на работе! Ты понимаешь, какое это неуважение к маме? Нет, ко всем нам?! Ты думаешь о чем-то кроме своего члена, или у тебя как у подростка, мысли вслед за кровью – вниз приливают?
Будь Коля в моей ситуации, думал бы о члене постоянно. Легко быть таким дерзким, когда тебе тридцать, и у тебя хер каменный. А вот я столкнулся с другой стороной медали и теперь ломаю голову, как мне поднять спящего бойца. Так что его слова меня ничуть не задевают, наоборот. А Коля, пускай поживет с мое, и посмотрим, о чем он будет думать, когда и у него на часах случится пол шестого.
– Коля, ты перегибаешь. И вообще, я косякнул и извинился, хватит об этом. Так что сказали китайцы? Они вышлют образцы на согласование?
– На хер китайцев! – Рычит сын. С этой копной непослушных рыжих волос и яростью в желтых глазах он похож на настоящего льва. Ладно, львенка, лев здесь по-прежнему я.
– Ты когда уволишь свою шлюху?
– Да что тебе до нее, - взрываюсь вслед за сыном я. Теперь мы оба не обращаем внимания ни на коллег за дверью, ни на Маркуса. Последнего вообще веселит вся эта ситуация. Уверен, он и у Эммы отлично провел Время, а Коля сейчас просто нагнетает.
В злости мы с сыном невероятно похожи. Одинаково смотрим, одинаково дышим, выпуская горячий воздух из широких ноздрей, и даже убить друг друга хотим одинаково – одинаково сильно. Кожу все еще тянет после удара, и это не дает мне забыть о собственном унижении. Вот же щенок! Неблагодарная сволочь, как долго ты скрывал свое истинное лицо, дорогой сыночек?
И как жаль, что этого не видит Рита. Не может насладиться результатами своего воспитания! Дурная Риткина порода, помноженная на ее характер дала такие плоды. Ядовитые. А я ведь говорил жене, что не стоит сюсюкаться с мелким, но нет! Кто б меня слушал!
От злости у меня на секунду темнеет в глазах. Так что, покачнувшись, я теряю равновесие и опускаюсь обратно на кресло.
– Деда смисной! – Хлопает в ладоши Маркус.
Пытаюсь сфокусировать взгляд на внуке, но картинка распадается на пиксели, так что продолжаю жмурится. Смешной… значит. Рита говорила, что я лучший. Сильный, смелый, добрый. А теперь все это пропало, а на замену пришла новая характеристика – смешной.