Венесуэла - страна напрасных надежд
Шрифт:
Я тяжело сглатываю и тянусь к кружке с кофе, но Коля вырывает ее у меня из рук.
– Ты б сердце пошел проверил, батя. – В голосе ни грамма сочувствия. Потому что смешные не вызывают сострадания, только жалость.
– Врачи-грачи, - хриплю я, - ничего умного они мне не скажут. Это все твоя мать! Если бы она была рядом, ничего этого со мной бы не случилось.
Очевидно, что мой мотор шалит. Собственное сердце стучит так громко, что кажется, бьется оно где-то в районе глотки. А еще немеют и колют иголками
– Бать, - Коля наклоняется и смотрит мне в лицо. – Давай, скорую вызову?
– Иди в жопу, - смачно ругаюсь в ответ.
Какая на хер скорая? Они все равно ничего не понимают. Только Рита может меня вылечить, а она куда-то делась. Сбежала!
– Если бы твоя мать не пропала, - повторяю я, - то все было бы хорошо. Вот где она сейчас ходит?
??????????????????????????
Коля медленно поднимается на ноги, отряхивает без того чистые брюки, и, подхватив внука, идет к выходу. На прощание оборачивается и смотрит на меня долгим, задумчивым взглядом.
– Мне кажется, тебе не делает чести, что ты не знаешь, где твоя жена, отец. А еще, мне кажется, что от хороших мужей жены не сбегают. Так что хватит винить во всем маму, сам ты далеко не подарок.
От этой галимой псевдомудрочти хочется блевать. Откидываю голову на спинку кресла, лишь бы не видеть сына. Не ожидал, что тот предаст меня так быстро! Я ведь все для него делал и получил в ответ такую неблагодарность!
– Вот как мы заговорили? А твоя то почему ушла?
– Потому что я придурок.
– Ну, это не в меня.
– Конечно, не в тебя. В соседа, пап. Или вон, в дядю Юру. Дядь Юр, - кричит он в сторону коридора, - тут папе плохо, то ли сердце, то ли голова, то жопа, но что-то его точно беспокоит, вы проверьте, чтоб не помер, а мне сына укладывать пора.
Сын уходит, а ему на замену приносится усатая нянька, которая зачем-то сбрила усы.
– Стас, ты че, - Юрка наклоняется так низко, что я чувствую запах его мятной жвачки, - ты это, сердце что ли? Стас, да не молчи ты, бесишь! Сейчас скорую вызову!
Пока он ищет в кармане телефон, я размышляю, как же докатился до такой жизни. Один, среди незнакомых по сути людей, без семьи, без жены, без сына. Все они ушли от меня, все предали. И случись сейчас что с сердцем, только порадуются на моих похоронах.
Не дождетесь!
– Все нормально, Юр, - кряхчу с кресла я. – Просто устал.
И, кажется, я даже не вру. На меня столько всего навалилось, а рядом нет плеча, которое раньше помогало удержать всю эту тяжесть, вот и сдал, старичок.
Шмелев зачем-то суетится возле меня, видно и правда не хочет, чтоб я сдох. Я пью какие-то таблетки и дурно пахнущие капли. Через час, когда меня отпускает окончательно, секретарь приносит из кафе горячий куриный бульон. Шмурдяк
– Давай все-таки в больничку, - я отмахиваюсь от Юркиной рожи. Пусть не жужжит над ухом. Ну, какая больница, что эти врачи мне сделают?
Нет, мне нужна Рита!
Кое-как кандыбаю до кабинета, беру сумку и ключи от тачки, но в последний момент вызываю такси, вместо того чтобы ехать самому. А дома… меня ждут бардак в комнатах, пустой холодильник, мошки на сгнивших яблоках. Рита жуть как любит яблоки, вот я и купил в самый первый день, когда думал, что она еще вернется. А потом, закрутилось, вот и забыл. Как и вынести мусор – возле двери стоят и воняют три огромных пакета.
– Я дома! – Кричу по инерции, знаю же, что никто не ответит.
Не глядя по сторонам, скидываю куртку прямо на порог и заваливаюсь в кабинет спать. После того как Рита ушла, я ни разу не ложился в спальне. От подушки пахнет ее духами, да так сильно, что я даже находиться в той комнате не могу.
И поэтому жмусь на неудобном диване, в надежде что меня вот-вот вырубит. Я так хочу наконец заснуть! Потому что сны мои гораздо ярче, гораздо правильней любой яви. Во сне я вижу жену. Она возвращается домой, и вместе с ней здесь снова становится чисто, уютно, тепло. Из кухни вкусно пахнет едой, а после ужина мы смотрим фильмы. Те, которые нравятся ей. И я улыбаюсь, глядя на то, как радуется моя девочка.
Зачем-то звенит телефон, наверное, я забыл его выключить. Открываю глаза, тянусь к аппарату, и чуть ли не падаю с дивана. Потому что вижу, как сон и реальность смешались в общую кашу и посреди моей новой жизни возвышается Рита. Старая Рита. Точнее, не старая, а прежняя, как раньше. Красивая, жизнерадостная, в платье каком-то и даже на каблуках.
Почему я уверен, что еще сплю?
Потому что никогда на свете моя жена не выкрасила бы себе волосы в розовый цвет. А во сне вон, до пошлого яркие пряди обрамляют холеное лицо.
Лицо хмурится.
– Волков, как же ты оскотинился, - бурчит она.
Улыбаюсь. Я так скучал по ней, и даже по тому, как она на меня злится.
– Ты пришла, чтобы снова ругать меня? – Улыбаюсь, глядя на нее, такую красивую и родную.
– Нет, Стас. Я пришла, чтобы с тобой развестись.
И только когда она кладет на стол стопку каких-то бумаг, я понимаю, что уже не сплю.
Глава 22. Волков
– В каком смысле, - хмурюсь я, когда понимаю, что все это - Рита, улыбка, странная прическа, запах ее духов - происходит на самом деле. Я могу протянуть руку и коснуться собственной жены, но все еще боюсь сделать это. Вдруг этим снова все испорчу?