Венесуэла - страна напрасных надежд

де Жоффр Франсуа

Вот оно как. Свалились. Просто выпрыгнули из-за угла и окружили бедного Стаса. Он сопротивлялся, но испытания в виде молодой любовницы и пьянок с Саргсяном оказались сильнее.

Я уже киплю от возмущения и даже пытаюсь сформулировать, что такого сказать, чтобы меня поняли с первого раза, как вдруг мои мысли прерывает Юра.

??????????????????????????

– Приехали… наконец.

Он первым вылезает из машины и, пока Стас достает из багажника свои вещи, открывает мне дверь:

– Рит, - останавливает меня на полушаге. – может останешься в машине, я

сам Стаса проведу, и сам обо всем поговорю с главным. Думаю, это не то зрелище, которое тебе нужно наблюдать.

С благодарностью улыбаюсь, глядя на Юру. Такого доброго, понимающего и немного нелепого. Даже сейчас, в наши московские морозы, он умудрился нацепить на шею какие-то странные бусы из разноцветных ракушек, и ярко красную рубаху. Как пират, ей Богу.

– Так что, - с надеждой в голосе спрашивает Шмелев.

Опираюсь на его руку и выхожу из машины.

– Спасибо, Юрочка, но я сама. Понимаешь, мне нужно знать, что я сделала все для того чтобы Стасу стало лучше.

Плечи Юры снова опускаются вниз. Он кивает, но на меня при этом старается не смотреть.

– Ну, все так все. Тогда занимайтесь там, а я здесь подожду, чтобы отвезти тебя обратно.

– Это может продлиться долго.

– Да хоть вечность, - рычит Шмелев и поворачивается к Стасу: - Давай, Волков, отдыхай там… и вообще… делай все, чтобы тебе наконец стало лучше.

Он пожимает Стасу руку. Тот хлопает Юру по ладони и просит:

– Не просри нашу фирму, пожалуйста.

Ну вот, в этом весь Волков. Прибавьте к картинке надменный взгляд свысока, и получится тот самый портрет.

– Вряд ли я смогу переплюнуть тебя в этом деле, - не остается в долгу Юра.

Стас довольно усмехается, и, прежде чем отпустить Юру, просит:

– За Риту отвечаешь. Береги ее, понял?

– А чем я по-твоему всю жизнь занимаюсь?

Шмелев шмыгает носом. От холода у него всегда начинается насморк. Вспомнив это я тотчас суечусь, чтобы один сел обратно в машину, а второй наконец взял свою сумку и пошел в корпус, где нас уже ждал главврач.

Обратно я возвращаюсь выжатая как лимон. Просто падаю на переднее сидение и несколько минут тупо смотрю на то, как снежинки опускаются на лобовое стекло. Медленно, будто в танце. Разговоры с Волковым и его куратором вымотали меня настолько, что я готова отрубиться, стоит мне просто закрыть глаза.

– Устала?

– Ничуть, - вру я. Если начну рассказывать, как чувствую себя на самом деле, то не выдержу и разрыдаюсь. А делать это при старом друге не хочется совсем. – Поедем уже… пожалуйста?

Юрка кивает, включает тихую, очень приятную музыку, нажимает на подогрев пассажирского сидения и только после этого трогается с места. Откинувшись на спинку кресла, я вижу, как мимо проплывают деревья, их белые кроны похожи на взбитые белки на венчике миксера. Так умиротворяюще, что я сама не понимаю, как отвлекаюсь от неприятных мыслей, расслабляюсь и засыпаю.

Когда открываю глаза, понимаю, что мы все еще в машине, и что мои колени почему-то накрывает Юрина куртка. Несколько секунд моргаю, чтобы прийти в себя. За окном темно, и я не

до конца понимаю, где мы.

– Привез тебя к дому Оли, - раздается слева от меня. Судя по голосу, Шмелев заснул вместе со мной.

– Давно мы здесь стоим?

– Минут сорок, я просто не хотел тебя будить, ждал, пока сама проснешься.

– Вот же… Юр, - Я торопливо проверяю телефон и ключи в карманах, - спасибо большое, за то, что довез и вообще, но я должна бежать. Меня Оля попросила с Маркусом посидеть, а дома не прибрано и холодильник пустой.

– Тебе помочь чем-нибудь, - тотчас откликается Шмелев. – Могу в магазин сходить или с малым посидеть, пока ты будешь готовить.

Что-то в его тоне заставляет меня остановиться. Ноги так и замирают, не коснувшись промерзлой земли. Возвращаю их обратно и прикрываю за собой дверь, чтобы ветер еще больше не выстудил салон Юриной машины. Я правда не хочу, чтобы тот заболел.

– Юр, - говорю уверенно и, как надеюсь, убедительно, - я благодарна за ту помощь, которую ты мне оказываешь, но, пожалуйста, не надо.

Он сглатывает:

– Отчего же?

Поднимаю взгляд и смотрю на своего старого друга. Человека, который был со мной дольше, чем длилась моя жизнь до него. Того, кто громче всех кричал на нашей свадьбе «Горько». Того, кто забрал меня из роддома. Того, кто делил с нами все радости и все невзгоды. И того, кто очевидно испытывает ко мне чувства, на которые я просто не могу ответить.

– Юр, я не хочу давать никаких ложных надежд, - честно отвечаю я.

– А я разве у тебя что-то прошу?

– Нет, но это же и так понятно.

– Не для меня.

– Юра, послушай…

– Нет, - он с силой вдавливает ладони в руль, отчего срабатывает звук клаксона. – Нет, Рита, это ты послушай. Я никогда у тебя ничего не просил и ничего от тебя ничего не ждал. Не жду и сейчас. Мои к тебе чувства это сугубо моя проблема. Прошу, давай оставим все как есть? Ты можешь быть уверенной, что рядом всегда есть я. Человек, который приедет закапывать труп, даст ложные показания, будет скрывать тебя от полиции, и отмотает за тебя срок, если все предыдущие действие не помогут. Я же в свою очередь хочу быть уверенным, что рядом есть ты. Просто есть. И мне этого достаточно, понимаешь?

– Нет, конечно. Нам простым смертным вас ангелов не понять.

Юрка улыбается, открыто и искренне, как раньше, и это зажигает во мне надежду, что может и правда я нагнетаю. Может реально сохранить дружбу, в которой один хочет дружить, а второй уже мечтает о большем. Может у нас получится? Кто знает, поживем - увидим.

Глава 30

Я рада тому, что дети привезут мне Маркуса. Подготовка к его приходу вытесняет все лишние мысли из головы, и я наконец выдыхаю. О каких страданиях может идти речь, когда мне нужно извернуться и за час прибрать квартиру, заказать продукты и приготовить любимый всеми детьми суп – куриный со звездочками. Правильно, ни о каких. Сначала дело, а поплакать можно ночью, если на это останутся силы.