Венесуэла - страна напрасных надежд
Шрифт:
Много лет назад на дискотеке в нашем ДК меня пригласил на танец соседский мальчик, а я, дура, сбежала во двор и все время, пока играла музыка, стояла, не шелохнувшись в кустах сирени. Мальчик искал меня и нашел, и конечно понял, от кого же я пряталась - даже тогда мне было не так неловко, как сейчас! Я и имени того мальчишки не вспомню, внук старой соседки, приезжал пару раз на лето к бабушке. Но то незнакомый мальчик, а это – Юра Шмелев! Мой самый близкий друг!
– Юр, я надеюсь, это никак не повлияет на наши отношения?
– Да, брось. Я ведь знал и так, что… ну
– Да, Господи, не в этом дело! Что значит, не достоин? Я что, какая-то королева, с которой должен быть только самый лучший?
– А разве нет?
И взгляд такой, что сдохнуть хочется! Ну, Юрка, ну что же ты творишь, собака такая!
– Рит, ты извини, это все моя вина, клянусь, я никогда не буду напоминать тебе об этом разговоре. Считай, что его не было.
– Нет, Юр, не получится. – Начинаю оправдываться я. Понимаю, что у нас двоих не выйдет забыть о том, что только что говорил Юра, и что ответила ему я. Более того, знаю себя и свою дурную фантазию, там где может быть у Шмелева была ко мне только симпатия, я додумаю вековую любовь, которую он все эти годы хранил и скрывал. А он может ничего такого не имел ввиду, но я уже все за него решила, потому что так устроен женский мозг.
А еще, мы женщины, часто говорим, когда лучше помолчать. Как я сейчас…
– Юрочка, это все моя вина. Ты очень хороший, и ты мне нравишься, правда. Но я действительно не думала о тебе в другом ключе, кроме как своего друга. Боже, просто не нужно было принимать от тебя помощь, может ты как-то иначе ее воспринял, что я намекаю, или что-то такое?
– Рит, что ты несешь?
– Не знаю. Просто… я не жду и не хочу никаких отношений! Конечно, не хочу! Я старая женщина, у меня уже внуки, почти двое! И здоровье, Юр, ты не обижайся, но вот, даже мыслей таких нет, ну куда мне? Вот новая схема по вязанию, это да, интересно, а все это, - развожу руками, продолжая закапывать себя еще глубже, – и, потом, ну я трезво себя оцениваю, я и в лучшие годы была средненькой, а сейчас… ну это не тот уровень после всех твоих жен. Господи, да что ж я такое говорю, Юра? Останови меня, пожалуйста!
И он меня услышал. И остановил. Правда не так, как я просила.
Поцелуй был мягким, почти невесомым. Я чувствовала пальцы на своем лице и дыхание на коже, очень тонкое, даже неуловимое. На вкус Юра сладкий, как мой любимый торт, и очень нежный. Он обнимал, едва касаясь моей спины, груди, талии, пока я не стала отвечать на эту ласку. Только губами, ловя прикосновения его горячих губ.
Оторвавшись от меня, Юра, просипел:
– Прости, пожалуйста, сам не знаю, что на меня нашло. Клянусь, я никогда больше…
– Замолчи, - ошарашенно прошептала в ответ. Ощущения, которые я испытала сейчас, поразили в самое сердце. До искр из глаз, до сбившегося дыхания и напугали до предела! Казалось, что я уже никогда не испытаю ничего подобного, что я уже старая, что я изменилась, в том числе и из-за операции. Казалось, что моему телу это просто не нужно. И как теперь жить, зная, что это не так?
Кожа полыхает от того, как ее только что касались, как гладили. Губы приятно
– Поцелуй меня еще раз, пожалуйста, - я сама не узнаю свой голос. Он звучит дико и так откровенно.
Юра не отрывает от меня затуманенный взгляд. Смотрит долго, пока я не начинаю робеть и не пытаюсь отвернуться.
– Рит, не шути со мной, пожалуйста, я же тебя и правда…
Не даю ему договорить, тянусь и целую первой. И обнимаю тоже. И прижимаюсь всем телом пока он, наконец, не поверив, что все это не сон, с утробным рыком, кусает меня за шею.
Глава 42
Секс в пятьдесят существует!
Осознавать это было странно. Нет, не в смысле, что я перестала верить в него, как в Деда Мороза или высшую справедливость, но за последние два года смирилась, что в моей жизни он будет присутствовать как формальность. Как обязательная рутина, типа чистки зубов. И дело было не в Стасе, хотя и в нем конечно тоже. То, что нам нравилось в двадцать и то, как мы вели себя в тридцать-тридцать пять потеряло актуальность к пятидесяти. Для меня. У Стаса все осталось по-прежнему, кроме жены, которая больше не получала удовольствий от его прикосновений. Но его это как будто не сильно заботило, по крайней мере, когда я подняла эту тему, муж закрылся. Я боялась обидеть его еще сильнее и сделала вид, что мне и так нормально, а разницы он не заметил. Или заметил, раз все-таки завел любовницу.
Что касается меня. За эти два года, я так привыкла… не хотеть, что это стало казаться мне нормальным. И сейчас все нормальное пошатнулось и рухнуло прямо у меня на глазах. Потому что я хотела, я очень хотела, и меня хотели в ответ.
Секс в пятьдесят не просто существует, он нравился мне куда больше, чем эгоистичный секс в двадцать и быстрый в тридцать – нужно все успеть, пока Коля не пришел со школы или не проснулся от лишнего движения у нас в комнате.
Сейчас же ничего не отвлекало нас от процесса.
Сейчас я знаю, что мне доставляет удовольствие, и не стесняюсь говорить об этом.
Сейчас мне так хорошо, что хочется плакать. Потому что на одном только сексе отношений не построишь, а я по-прежнему не готова к чему-то серьезному.
– Рит, - раздается голос слева, - я слышу, что ты хлюпаешь носом и знаю, что это не насморк. Умоляю, скажи, что плачешь от счастья.
– Неужели мужское эго настолько хрупкое?
– Ага, как оболочка у мыльных пузырей, - хохочет Юра. – Ну, в самом деле, чего ревешь? Я сделал что-то не так?
– Ты сделал все так, все очень так, - снова всхлипываю и прикрываю рукой горло, в надежде, что это поможет мне успокоиться. – Просто…
– Просто ты меня не любишь, - спокойно заканчивает Шмелев то, что я бы никогда не сказала вслух.
С удивлением смотрю на Юрку – большого, косматого, немного несуразного как бурый мишка, еще не отошедший от спячки. Он даже косолапил порой как медведь, и очень любил сладкое. И сейчас этот самый Юра понимает и произносит вслух то, о чем мне даже думать стыдно.