Верховная жрица

Херд Мишель

— Посмотрим, смогу ли я выкроить время. Я буду очень занята, — говорит она.

Доктор Энтони кивает.

— Если вы не сможете прийти ко мне, то пусть вас хотя бы осмотрит другой врач.

Она кивает, затем протягивает руку. Я наблюдаю, как она вздергивает подбородок, когда пожимает руку мужчине, и понимаю, что она делает это, чтобы казаться выше.

— Спасибо вам за все, — бормочет она, одаривая его улыбкой, которая не касается ее глаз, ставших гораздо темнее обычного.

Она боится

этого человека? Потому что за последние дни я не видел, чтобы ее глаза так темнели.

Я наклоняю голову, переводя взгляд с нее на доктора Энтони, который направляется ко мне.

Он улыбается мне и направляется дальше по коридору.

Я снова обращаю свое внимание на Кассию, но натыкаюсь на сердитый взгляд.

— Никогда не входи в комнату, пока я одеваюсь, — шипит она.

Понимая, что поступил неправильно, я признаю свою ошибку и говорю:

— Прости.

Я замечаю, что ее щеки вспыхивают, а гнев сменяется смущением.

Она высовывает язык, чтобы облизать губы, и мгновение колеблется, прежде чем спросить:

— Ты что-нибудь видел?

Когда я слишком долго смотрю на нее, не отвечая, она начинает выглядеть совершенно подавленной.

Она что, стесняется себя?

Нет, человек с ее телом не может стесняться.

Не в силах солгать ей, я киваю.

Ее глаза расширяются, и она практически визжит:

— Много?

Когда я снова киваю, она отворачивается от меня, простонав.

— О Боже. — Она поднимает руку и проводит ладонью по лбу и волосам, бормоча:— Я сейчас просто умру.

Желая подбодрить ее, я говорю:

— Если уж на то пошло, у тебя сексуальная попка.

— О Господи, — пищит она.

Я провожу рукой по своей груди, вверх и вниз.

— А спереди... — Черт, у меня это плохо получается, — ...тоже неплохо.

— Пожалуйста, прекрати болтать. — Она проносится мимо меня и со всех ног несется по коридору.

Мне нужно научиться лгать.

Что ж, время вспять не повернешь.

Я осматриваю палату, чтобы убедиться, что мы ничего не забыли. Затем я направляюсь к посту медсестер, где стоит Кассия и говорит:

— Спасибо вам за все.

— Не за что. — Жасмин одаривает Кассию дружелюбной улыбкой, но при виде меня она становится натянутой.

Я киваю женщине, прежде чем выйти из здания. Я уже попросил персонал отнести мою спортивную сумку в дом Кассии, так что нам не нужно нигде останавливаться.

Я сажусь за руль гольф-кара и терпеливо жду, когда Кассия присоединится ко мне. Как только она садится рядом, я завожу двигатель и везу нас на другую сторону острова.

Кассия продолжает нервно теребить свои руки, отвернув от меня голову, в то время как из нее так и бьет нервная энергия.

Молчание между нами становится неловким, и, желая разрядить обстановку, я говорю:

— Ты красивая женщина, и тебе нечего стесняться.

Все еще

глядя на проплывающий мимо пейзаж, как будто от этого зависит ее жизнь, она спрашивает:

— Ты хочешь, чтобы я выпрыгнула из гольф-кара?

— Нет.

— Тогда перестань говорить об этом.

Не переставая думать об этом и желая лучше понять ее, я спрашиваю:

— Ты расстроена из-за того, что я увидел тебя обнаженной, или из-за того, что считаешь себя недостаточно привлекательной?

Она поворачивает голову в мою сторону и сверлит меня взглядом.

— Ты серьезно хочешь продолжить этот разговор?

— Да. Я пытаюсь понять тебя.

Она вздергивает подбородок, и ее радужки становятся черными, как ночь.

— И как это поможет защитить меня?

— Если ты будешь более уверена в себе, то почувствуешь себя сильнее. Люди увидят это и дважды подумают, стоит ли связываться с тобой.

Она вздыхает и смотрит на меня целую минуту, прежде чем ее глаза сужаются.

— Ты стесняешься какой-нибудь части своего тела?

Не задумываясь над ответом, я качаю головой.

— Вообще нет.

Ее взгляд скользит по моей груди и бедрам, после чего она бормочет:

— Конечно, не стесняешься. Глупый вопрос с моей стороны.

Значит ли это, что ей нравится то, что она видит?

Не-а. Даже не думай об этом. Сосредоточься на том, чтобы поддержать ее.

Через несколько секунд она бормочет:

— Я расстроена из-за того, и другого. — Она прочищает горло. — У меня никогда не было отношений, так что это был первый раз, — ее голос понижается до шепота: — когда мужчина увидел меня... э-э-э... обнаженной. — Она снова прочищает горло. — Мой вес никогда не беспокоил меня до сегодняшнего дня.

Услышав ее слова, я притормаживаю, пока кар не останавливается. Слегка повернувшись к ней, я кладу руку на спинку ее сиденья.

— О каком весе ты говоришь?

Кассия вздыхает, а затем бросает на меня умоляющий взгляд.

— Мне очень неловко говорить с тобой об этом.

Прищурившись, я смотрю на нее и бормочу:

— О. Каком. Весе. Ты. Говоришь?

Она проводит рукой по своему телу.

Я близко наклоняюсь к ней, и мой голос превращается в низкий рокот, когда я говорю:

— Ты, блять, почти идеальна, Кассия. Единственное, над чем следует поработать, – это над твоей неуверенностью в себе. Прекрати сомневаться в своих силах.

Я снова откидываюсь назад и качаю головой, а затем думаю о той информации, которую только что узнал о ней.

Блять. Как Кассии удалось дожить до двадцати восьми лет, сохранив девственность?

Должно быть, отец оберегал ее, но с его уходом она стала уязвимой для любого злобного ублюдка. Это еще раз подтверждает тот факт, что эта женщина слишком невинна для того мира, в котором она оказалась.