Веридикт
Шрифт:
Меральда тщетно пыталась представить, как Хотис Вертигальд идёт по джунглям, без конца откидывает со лба медную чёлку, пригибается там, где ей не было в том нужды. Но оказалось, что её фантазия специализируется лишь на пугающих подробностях казней, причём не только Хотиса, но и её собственной. Тогда она и признала, что для этой части плана потребуется помощь специалиста. Кинорежиссёра, способного достоверно перенести вымысел на открытый картридж. По дороге Меральда записала короткую визуальную дорожку с места действия будущей пьесы. Тёмная чаща, в которой нашла бессознательного сокурсника, окружённого архангельскими псами. Вывела на обменник все записи с участием друга, для создания убедительного образа. Ей даже не пришлось воспроизводить их по памяти — на синке обнаружилось так много трансляций, словно вся её жизнь состояла из встреч с этим смешным долговязым парнем и лишь
— Орешек, тебя расколют меньше чем за минуту. Давай объясню на пальцах. Гарнизон дважды скопировал твой архив, и в нём не было ни одной полезной записи, — Роз продемонстрировал рогатку из указательного и среднего и несколько раз провёл мимо кулака второй руки, убедительно изображая пустоту, — А должно быть так, — скрестил пальцы два на два в виде решётки и многозначительно помахал ею перед носом собеседницы. Широкий рукав съехал к локтю, девушка заметила забытый на запястье браслет. — Я достаточно понятно излагаю?
— Трансляция будет выглядеть подлинной. Теперь я знаю, как работает ценз, и смогу его обойти, — Меральда изо всех сил боролась с желанием заткнуть уши. Казалось, он намеренно рушит её единственный план, на исполнение которого остался куцый кусочек дня.
— Тебя засунут в идеограф и выпотрошат как индюшку, — черты его лица заострились. Алес снова напоминал своего хладнокровного брата, поэтому слова прозвучали как угроза, а вовсе не дружеское предупреждение.
— Так научите меня. Что мне сделать, чтобы этого не случилось? — она выбросила вперёд картридж, будто возводила барьер между собой и чёрствым взглядом палача. Меральда перестала видеть тёмную обивку салона, истёртые сиденья и рассерженного визави. Перестала слышать стук колёс о булыжную мостовую, шум дождя и собственное дыхание. Просто целиком окунулась в мучительную агонию безысходности, рухнула в бездну, до краёв наполненную вечной скорбью. Её глаза нехотя смотрели на растворяющуюся в тумане фигуру Хотиса, а уши воспринимали только треск трезубцев и нарастающий жуткий крик, резонирующий в её же глотке. Не умереть на месте ей позволяло лишь неуловимое ощущение ценза, но и оно исчезнет, если записать этот эпизод по памяти. Меральда действительно видела, слышала и даже чувствовала это. У веридикта не будет повода уличить её во лжи.
— Твою мать! Вот поэтому я и ненавижу синки! — браслет профессора врезался в стену и скатился, недовольно бряцнув напоследок. — Какого тумана я до сих пор тебя терплю?! Хамишь мне, избиваешь, а теперь ещё и навязываешь свою пылкую влюблённость. Хочешь знать моё мнение? Твой распрекрасный Хотис действительно держал в руках украденный экспонат. Точка.
— Вы не можете этого знать.
— Ещё как могу, — его глаза хищно сузились. — Историки обрабатывают каждый экземпляр особым составом, для пущей сохранности. На манжетах его рубашки остались следы раствора. Как жаль, что в тот день он не входил в библиотеку.
— Есть ещё какие-то улики, о которых мне следует знать? — с трудом сдерживая ком в горле, спросила она.
— Понятия не имею. Я обычный преподаватель, а не архангел в штатском, — пожал плечами Роз, деловито откидываясь на спинку.
— Оно и видно. Пока что вся ваша помощь заключается в
— Хорошая идея, — рассмеялся профессор. — Кроме того, я первоклассный провидец. Вспомни об этом, когда будешь садиться в идеограф. Потому что после уже вряд ли сможешь.
Меральду передёрнуло. По самодовольной ухмылке Алеса стало понятно, что именно этого он и добивался. Старательно выбивал почву у неё из-под ног.
— Милая, раз уж собираешься играть по-грязному, сделай так, чтобы никто не пострадал. В том числе ты сама.
— Если у вас есть другие предложения, я слушаю.
— Дай-ка подумать, — мужчина раздражающе долго стучал пальцами по подбородку, выпятив губу и нахмурившись, как очень плохой актёр. — Твоё слово против слова гарнизона. На твоём месте я бы сначала озаботился безупречной репутацией оппонента и слегка её подпортил. Настолько, чтобы суд поверил, будто следствие не было честным, важные записи могли удалить из архива, а главного свидетеля — выгнать взашей.
— Том Мот не возьмётся за режиссуру фильма, порочащего честь комиссариата. Побоится, — сказала и самой вдруг тоже стало страшно. Не от возможных последствий, а от того, что она всерьёз готова очернить кого угодно, лишь бы спасти друга.
— Лгать слишком опасно, тут надо действовать тоньше. На испорченной записи был эпизод, где тебя укусила собака. Ты сильно испугалась. Вырежь его и предъяви на суде.
— На самом деле, я испугалась Хотиса. Он лежал ничком, с кровавой раной на голове и неожиданно зашевелился. Собственно, из-за резкого движения пёс в меня и вцепился. К тому же мне выплатили компенсацию, а гончую определили в фармацию. И всё из-за меня. Укус ведь был совсем неглубоким…
— Перестань. Собака, попробовавшая человеческую кровь, подлежит утилизации. Независимо от обстоятельств, — раздражённо рявкнул Алес. — А кого ты там испугалась — не так важно, если правильно вырвать момент из контекста.
— Но у гарнизона есть полная трансляция моих воспоминаний. Испорчена лишь середина, — напомнила девушка.
— И они покажут её, как только ты попытаешься засунуть в дело новую версию встречи с обвиняемым. Не бывает двух правд. Если запись всплывёт раньше, чем тебе безоговорочно поверят, весь твой план полетит в туман. Возможно, вместе с тобой, — мужчина устало потёр переносицу. — Ладно, давай возьмём что-нибудь из позднего. Может, архангелы плохо себя вели? Нагрубили, толкнули, не так посмотрели? Лапали во время обыска?
— Вы шутите? — недоверчиво скривилась Меральда. — Ничего такого не было и быть не могло. Не знаю, что с ними делают в Школе, но они строго следуют закону.
— Учат. Их просто учат. Хорошо, запиши на картридж, я сам выберу удачные моменты. Ничего не сохраняй на браслете, они читают удалённые записи.
Остаток пути студентка послушно копалась в своей памяти. С тревогой цеплялась за каждый кусочек — а вдруг тот самый? — но тут же сдавалась и переходила к следующему. Если бы её попросили оправдать чей-то ужасный поступок, она бы наверняка нашла приемлемое объяснение, как нашла комиссару, иногда сбрасывающему живых людей со скалы. Чтобы оболгать невиновного, нужно обладать совершенно другим набором моральных установок, видеть в окружающих больше зла, чем благонамеренности. Так каким был профессор Роз, хорошим или плохим? Он помогал Меральде с самого первого дня, но сейчас собирался крупно подставить гарнизон. Кажется, он выручил лекаря Бравиати, когда они жили в столице, но попутно выкосил половину дворянства. Какой бы степени чистоты ни была его игра, количество пострадавших в разы превышало количество спасённых. Разница лишь в том, что Хотису грозила неминуемая смерть, а служащих гарнизона в худшем случае сошлют в шахты.
К теплицам они доехали раньше, чем девушка успела разобраться с записями. Приземистые кубики из стекла, как огромные флюоритовые светильники, разгоняли серую хмарь вокруг. Прозрачные стены и крыши блестели от капель дождя и конденсата, создавая эффект тысяч крошечных зеркал. Однако строений было далеко не три — строгая геометрия теряла свои очертания на втором десятке, пока углы напрочь не заштриховывались изморосью.
— И как здесь найти хозяйство Вельды Туркан? — посетовала Меральда и стёрла крапинки со стекла, пытаясь разглядеть содержимое ровных грядок. Владелица таверны жаловалась на тыкву, кабачки и зелень, может, студентке удастся найти нужные теплицы по виду выращиваемых культур? Тем временем Алес прогулочным шагом двинулся вдоль ряда, нахально проверяя каждую стену на прочность, кулаком или носком сапога. Долго ждать не пришлось — рабочие высыпали на улицу, прихватив с собой инвентарь потяжелее.