Верити значит истина
Шрифт:
— Ты в порядке?
Я не хотела, чтобы он спрашивал меня об этом, потому что Джереми хорошо разбирался в моих мыслях. Во всяком случае, в большинстве из них. Я не хотела, чтобы
он знал об этом. Как я могла признаться, что в конце концов полюбила одну из наших дочерей, не признавшись при этом, что никогда не любила ни одну из них?
Я должна была что-то сделать. Сделать так, чтобы он не задавал слишком много вопросов. Я знала по опыту, что Джереми не смог бы вытянуть из меня правду, если бы у меня был его член во рту.
Я поползла вниз по нему,
Мне нравилось, когда он стонал. Он был тихим любовником, но иногда, когда я действительно застигала его врасплох, он не был таким тихим. В этот момент он был в эйфории, и задалась вопросом, прежде чем я появилась, сколько других женщин заставили его стонать? Сколько ещё пар губ было обёрнуто вокруг его члена? Я позволила ему выскользнуть из моего рта.
— Сколько женщин сосали твой член?
Он приподнялся на локтях и озадаченно посмотрел на меня.
— Ты серьёзно?
— Скорее любопытно.
Он рассмеялся, уронив голову на подушку.
— Даже не знаю. Я никогда не считал.
— Так много? — поддразнила я. Я взобралась на его тело и оседлала его. Мне нравилось, когда он дёргался подо мной и сжимал мои бёдра.
— Если это не немедленный ответ, значит, больше пяти.
— Определённо, больше пяти, — сказал он.
— Больше десяти?
— Возможно. Возможно. Да.
Странно, как это не заставило меня ревновать, но два ребёнка могли заставить меня кипеть. Может быть, это было потому, что девушки были в настоящее время в его жизни, но все его прошлые шлюхи были просто в прошлом.
— Больше двадцати?
Он поднял руки к моим грудям и обхватил их ладонями. Сжал их. У него было такое выражение лица, что я поняла, что меня сейчас трахнут. Жёстко.
— Наверное, это хорошая оценка, — прошептал он, притягивая меня к себе. Он приблизил свои губы к моим и просунул руку между нами, потирая меня.
— Сколько парней лизали твою киску?
— Двое. Я не такая шлюха, как ты.
Он рассмеялся мне в губы, а потом перевернул меня на спину.
— Но ты влюблена в ловеласа.
— Бывшего ловеласа, — уточнила я.
Я ошиблась насчёт взгляда, который был в его глазах. Он не трахнул меня в ту ночь. Он занимался со мной любовью. Целовал каждый дюйм моего тела. Заставил меня лежать неподвижно, пока он дразнил и мучил меня, когда всё, что я хотела сделать, это сосать его член. Каждый раз, когда я пыталась пошевелиться, взять верх, он останавливал меня.
Не знаю, почему я получала столько удовольствия, ублажая его, но мне это нравилось больше, чем быть удовлетворённой. Это, вероятно, определяется в языках любви или какой-то ерунде. Мой язык любви был актом служения. Любовный язык Джереми — это его член. Мы были идеальной парой.
Он был в нескольких шагах от кульминации, когда одна из девочек начала плакать. Он застонал, я закатила глаза, и мы оба потянулись к монитору, чтобы он посмотрел на них. Я — выключить его.
Я чувствовала, как он становится мягче внутри меня, поэтому я вытащила вилку из задней панели монитора. Мы всё ещё слышали крики, доносящиеся из коридора, но я
была
— Пойду проверю, — сказал он, пытаясь скатиться с меня. Я потянула его обратно к кровати и забралась на него сверху.
— Я уйду, когда ты закончишь. Пусть поплачет несколько минут. Это хорошо для
них.
Он, казалось, не был доволен этим, но, как только мой рот вернулся на его член, он
принял это.
Я стала намного лучше глотать по сравнению с первой попыткой. Я чувствовала, что он готов кончить, поэтому притворилась, что меня тошнит. Не знаю почему, но это всегда выводило его из себя, думая, что я давлюсь его членом. Мужчины. Он застонал, и я загнала его ещё глубже в своё горло с очередным булькающим звуком, а затем всё закончилось. Я сглотнула, вытерла рот и встала.
— Ложись спать. Я могу с этим справиться.
Я действительно хотел разобраться с этим на этот раз. Это был первый раз, когда я почувствовала что-то, кроме раздражения, при мысли о необходимости кормить их, но мне хотелось покормить Честин, обнимая её, прижимаясь к ней, любить её. Я была взволнована, когда подошла к их спальне.
Но это волнение сменилось раздражением, как только я увидела, что плачет Харпер.
Какое разочарование.
Их колыбели стояли голова к голове, и я удивилась, что Честин спит, несмотря на крики Харпер. Я прошла мимо Харпер и посмотрела на Честин.
Мне было больно, как сильно я переживала за неё в тот момент. Мне было больно, как сильно я хотела, чтобы Харпер заткнулась.
Я вытащила Честин из кроватки и отнесла её в кресло-качалку. Когда я села на руках с ней, она зашевелилась в моих объятиях. Я подумала о своём сне и о том, как мне страшно было видеть, как Харпер пытается причинить ей боль. Я думала, что заплачу от одной только мысли, что когда-нибудь потеряю её. При мысли о том, что всё это однажды может сбыться.
Может быть, то, что я чувствовала, было маминой интуицией. Может быть, в глубине души я знала, что с Честин случится что-то ужасное, и именно поэтому мне была дана такая огромная и внезапная любовь к ней. Что, если это был способ вселенной сказать мне, чтобы я любила эту девочку так сильно, как только смогу, потому что её не будет так долго со мной, как с Харпер?
Может быть, именно поэтому я ещё ничего не чувствовала к Харпер, потому что Честин был тем, чья жизнь должна была оборваться. Она умрёт, и тогда останется только Харпер.
Я знала, что где-то внутри себя, должно быть, я хоронила свою любовь к Харпер.
Приберегаю её на время, проведённое с Честин.
Я зажмурилась, чувствуя головную боль от криков Харпер. Заткнись! Плачет, плачет, плачет! Я пытаюсь сблизиться со своим ребёнком!
Я пыталась не обращать на это внимания ещё несколько минут, но боялась, что придёт Джереми. В конце концов я уложила Честин обратно в постель, удивившись, что она всё ещё спит. Она действительно хороший ребёнок. Я подошла к кроватке Харпер и посмотрела на неё сверху вниз, переполняясь гневом. Мне почему-то казалось, что она виновата в том, что мне приснился этот сон.