Верити значит истина
Шрифт:
Я слышу слова своего терапевта, но не хочу их понимать. Мне нужно выбраться отсюда. Двигайся, Лоуэн.
Я скольжу по стене, стараясь держаться как можно дальше от кровати, пока добираюсь до двери спальни Верити. Я прижимаюсь к двери, слёзы текут по моим щекам, когда поворачиваю ручку и открываю её, а затем убегаю из спальни.
Джереми обнимает меня, заставляя остановиться.
— Эй, — говорит он, поворачивая меня лицом к себе. Он видит слёзы на моём лице, ужас в моих глазах. Он ослабляет хватку и, как только он это делает, я убегаю. Я бегу по коридору, вниз по лестнице и не останавливаюсь,
Какого чёрта? Какого чёрта?
Я сворачиваюсь калачиком на покрывале, лицом к двери. Моё запястье начинает пульсировать, поэтому хватаю его другой рукой и прижимаю к груди.
Дверь спальни открывается и закрывается за Джереми. Он без рубашки, в красных брюках.
Фланелевые пижамные штаны. Это всё, что я вижу, пятно красного пледа, когда он подходит ко мне. Потом он становится на колени, его рука на моей руке, его глаза ищут меня.
— Лоуэн, что случилось?
— Прости, — шепчу я, вытирая глаза. — Мне очень жаль.
— За что?
Я качаю головой и сажусь на кровати. Я должна объяснить ему это. Он только что застал меня в спальне своей жены посреди ночи, и в его голове наверняка роятся вопросы. Вопросы, на которые у меня нет ответов.
Джереми садится рядом со мной на кровать, чтобы посмотреть мне в лицо. Он кладёт обе руки мне на плечи и опускает голову, глядя на меня очень серьёзно.
— Что случилось, Лоу?
— Не знаю, — говорю я, раскачиваясь взад-вперёд. — Иногда я хожу во сне. Я уже давно не принимала лекарства, но выпила два ксанакса раньше и думаю, может быть… я
не знаю… — говорю я так же истерично, как и чувствую себя. Джереми, должно быть, чувствует это, потому что притягивает меня к себе, обнимает руками, пытаясь успокоить. Пару минут он больше ни о чём меня не спрашивает. Он успокаивающе проводит рукой по моему затылку, и как бы ни было приятно ощущать его поддержку, я чувствую себя виноватой, недостойной.
Когда он отстраняется, я вижу, что его вопросы практически вырываются из его
рта.
— Что ты делала в комнате Верити? Я отрицательно качаю головой.
— Даже не знаю. Я проснулась там. Мне было страшно, и я закричала и… Он хватает меня за руки, сжимает их.
— Всё будет хорошо.
Я хочу согласиться с ним, но не могу, как же мне после этого спать в этом доме?
Я не могу сосчитать, сколько раз я просыпалась в случайных местах. Раньше это
случалось так часто, что я пережила период, когда у меня было три замка на внутренней стороне двери спальни. Я не новичок в том, чтобы просыпаться в чужих комнатах, но почему из всех комнат в этом доме она должна была принадлежать Верити?
— Так вот зачем тебе понадобился замок на двери? — спрашивает он. — Чтобы не дать себе выйти?
Я киваю, но по какой-то причине мой ответ заставляет его рассмеяться.
— Господи, — говорит он. — Я думал, это потому, что ты боишься меня.
Я рада, что он находит это смешным в данный момент, потому что это не так.
— Эй, эй, — мягко говорит он, приподнимая мой
Я качаю головой в глубоком несогласии. — Нет, нет, Джереми. Это не так. — Я прижимаю руку к груди, всё ещё сжимая запястье. — Я и раньше просыпалась на улице, включала во сне печи и духовки. Я даже… — я выдыхаю воздух. — Я даже сломала руку во сне и не почувствовала этого, пока не проснулась на следующее утро.
Прилив адреналина проносится по моему телу, когда я думаю о том, как теперь я могу добавить то, что только что произошло, к списку тревожных вещей, которые я сделала во сне, хоть и была без сознания, но всё же поднялась по лестнице и забралась в кровать. Если я способна сделать что-то настолько тревожное, то на что ещё я способна?
Я открыла дверь во сне или забыла её запереть? Я даже не могу вспомнить.
Я поднялась с кровати и направилась к шкафу. Я хватаю свой чемодан и несколько рубашек, которые я принесла с собой, которые висят.
— Мне пора идти.
Джереми ничего не говорит, и я продолжаю собирать свои вещи. Собираю туалетные принадлежности в ванной, когда он появляется в дверях.
— Ты уезжаешь? Я киваю.
— Я проснулась в её комнате, Джереми, даже после того, как ты запер мою дверь. Что, если это случится снова? А если я напугаю Крю? — Я открываю дверь душа, чтобы взять бритву. — Я должна была сказать тебе всё это ещё до того, как осталась здесь на ночь.
Джереми берёт бритву из моей руки. Он кладёт мою сумку с туалетными принадлежностями обратно на стойку. Затем он притягивает меня к себе, обхватывает рукой мою голову и прижимает к своей груди. — Ты ходишь во сне, Лоу. — Он целует поверх головы — Ты ходишь во сне. Это не такая уж и большая проблема.
Не такая уж и большая проблема?
Я беззаботно смеюсь, уткнувшись ему в грудь.
— Хотела бы я, чтобы моя мать чувствовала то же самое.
Когда Джереми отстраняется, в его глазах появляется беспокойство. Но волнуется ли он за меня или из-за меня? Он ведёт меня обратно в спальню, где жестом приглашает сесть на кровать и начинает развешивать рубашки, которые я запихнула в чемодан.
— Ты хочешь поговорить об этом? — спрашивает он.
— О чём именно?
— Почему твоя мать решила, что это очень важно.
Я не хочу об этом говорить. Должно быть, он заметил, как изменилось выражение моего лица, потому что остановился, потянувшись за другой рубашкой. Он бросает её обратно в чемодан и садится на кровать.
— Я не хочу показаться грубым, — говорит он, пристально глядя на меня. — Но у меня есть сын. Видя, как ты беспокоишься о том, на что ты способна, я начинаю волноваться. Почему ты так боишься себя?
Маленькая часть меня хочет защитить себя, но защищать нечего. Я не могу сказать ему, что я безвредна, потому чтоне уверена, что это так. Я не могу сказать ему, что больше никогда не буду ходить во сне, потому что это случилось двадцать минут назад. Единственное, что я могла бы сказать в своё оправдание — это, сказать ему, что я далеко не так ужасна, как его собственная жена, но я даже не уверена, что верю в это.