Верноподданный (Империя - 1)
Шрифт:
Вдруг Дидерих заметил, что Кетхен Циллих бросает на него насмешливые взгляды, но уж кому-кому, а ей бы следовало держать себя тише воды, ниже травы.
– Интересно знать, фрейлейн Кетхен, - довольно громко сказал он, - что вы думаете о "Зеленом ангеле"?
– О зеленом ангеле?
– повторила она еще громче.
– Это вы, что ли?
– И рассмеялась ему в лицо.
– Вам бы не мешало быть поосторожнее, - сказал он, наморщив лоб.
– Я считаю своим долгом поговорить с вашим
– Папа!
– тотчас же крикнула Кетхен.
Дидерих испугался. К счастью, пастор Циллих не услышал.
– Я, конечно, немедленно рассказала папе о нашей маленькой прогулке. Что в ней зазорного, ведь это были только вы.
Она чересчур зарвалась. Дидерих засопел:
– А для любителей красивых ушей там был Ядассон.
– Видя, что попал в цель, он прибавил: - В следующий раз, когда мы встретимся в "Зеленом ангеле", мы выкрасим ему уши в зеленый цвет, это создает настроение.
– Вы думаете, вся суть в ушах?
– спросила она, взглянув на него с таким безмерным презрением, что он решил любыми средствами проучить ее.
Они стояли в углу, в том самом, где были кадки с комнатными растениями.
– Как вы думаете, - спросил он, - удастся пастушке перепрыгнуть через ручей и осчастливить пастуха?
– Овца вы, - сказала она.
Дидерих пропустил ее слова мимо ушей, подошел к стене и стал ее ощупывать. Вот и дверь.
– Видите? Она прыгает!
Кетхен подошла поближе и, с любопытством вытянув шею, просунула голову в дверь. Вдруг - толчок в спину, и она очутилась в потайной комнате. Дидерих захлопнул дверь и, прерывисто дыша, молча обхватил Кетхен.
– Выпустите меня, я буду царапаться!
– взвизгнула она и хотела поднять крик. Но ее вдруг разобрал смех, и она обессилела.
А Дидерих все подталкивал ее к кушетке. Рукопашная с Кетхен, ее обнаженные руки и плечи окончательно лишили его самообладания.
– Ну вот, - пыхтел он, - теперь я вам покажу.
– При каждой отбитой пяди он повторял: - Теперь я вам покажу овцу! Ага, кто считает девушку порядочной и питает серьезные намерения, тот - овца. Ну, я вам покажу овцу.
Он еще поднатужился и повалил ее на кушетку.
– Ой!
– крикнула она и задохнулась от смеха.
– Что еще вы мне покажете?
Вдруг она стала отбиваться всерьез и вырвалась; в полосе света от газового фонаря, падавшего через незанавешенное окно, она сидела встрепанная, разгоряченная, устремив взгляд на дверь. Дидерих повернул голову: на пороге стояла Густа Даймхен. Она ошеломленно уставилась на обоих; у Кетхен глаза чуть не выскочили из орбит. Дидерих, стоявший коленями на кушетке, едва не свернул себе шею... Густа притворила за собой дверь; решительными шагами она подошла к Кетхен.
–
– вырвалось у нее из глубины души.
– От такой же слышу!
– быстро ответила Кетхен.
Густа задохнулась. Она ловила ртом воздух, она смотрела то на Дидериха, то на Кетхен так беспомощно и возмущенно, что в глазах у нее блеснули слезы.
– Фрейлейн Густа, это же только шутка, - сказал Дидерих.
Но его слова встретили плохой прием. Густа крикнула:
– Вас-то я знаю, от вас всего можно ждать!
– Вот как, ты его знаешь, - насмешливо протянула Кетхен.
Она встала, Густа шагнула ей навстречу. Дидерих, улучив удобный момент, с достоинством отступил в сторону, предоставив дамам самим переговорить друг с другом.
– И вот такое приходится видеть!
Кетхен в ответ:
– Ничего ты не видела. Чего ради вообще тебе смотреть?
Теперь и Дидериху все это показалось странным, тем более что Густа молчала. Кетхен явно брала верх. Высоко вскинув голову, она сказала:
– С твоей стороны это вообще странно. У кого так подмочена репутация, как у тебя!..
Густа сразу встревожилась.
– У меня?
– протянула она.
– Это почему же?
Кетхен приняла вид оскорбленной невинности, и Дидерих отчаянно перетрухнул.
– Сама знаешь. Мне совестно об этом говорить.
– Ничего я не знаю, - жалобно прохныкала Густа.
– Даже не верится, что на свете бывают такие вещи, - сказала Кетхен и презрительно наморщила нос.
– Да что ж это, наконец, такое!
– вспылила Густа.
– Что вы все взъелись на меня?
Дидерих предложил:
– Давайте лучше уйдем отсюда.
Но Густа топнула ногой:
– Я с места не двинусь, пока не узнаю, в чем дело. Весь вечер пялятся на меня так, будто я бабушку родную зарезала.
Кетхен отвернулась:
– Ничего удивительного. Будь довольна, если тебя вообще не вышвырнули отсюда вместе с твоим сводным братом Вольфгангом.
– С кем?.. С моим сводным братом?.. Почему братом?
В глубокой тишине слышно было, как тяжело дышит Густа: она обводила комнату блуждающим взглядом. И вдруг поняла.
– Какая низость!
– в ужасе крикнула она.
По лицу Кетхен расползлась блаженная улыбка. А Дидерих от всего открещивался и уверял, что он здесь ни при чем. Густа показала пальцем на Кетхен.
– Это все вы, негодницы, выдумали! Вы завидуете моим деньгам!
– Как же!
– сказала Кетхен.
– Кому нужны деньги с такой придачей?
– Ведь это все неправда!
– взвизгнула Густа, бросилась ничком на кушетку и горестно заплакала.
– О боже, боже, что ж это такое!