Весна Византии

Даннет Дороти

– Я мог бы сделать для него часы, - сказал он наконец.

Судя по ее смеху, принцесса знала о нем куда больше, чем хотела показать. Что же касается архимандрита, то его враждебность ощущалась почти физически.

Более Виоланта не пыталась навязать ему никакого мудреного обучения, однако они договорились о нескольких уроках по придворным манерам Трапезунда. По ее словам, она желала, чтобы он не уронил при дворе достоинства Венеции и Флоренции, а также чтобы император не был разочарован в новом консуле.

Николас сперва удивился,

что женщина ни разу не упомянула о Лувенском университете, и лишь затем догадался, что для нее это ровным счетом ничего не значило. Точно так же это было безразлично и Юлиусу, который вечно ворчал из-за того, что Феликс, сын красильщика и ростовщика, был вынужден отправиться туда на учебу.

Николас знал, в чем тут дело. К концу обучения он пытался убедить Мариану, чтобы та позволила Феликсу бросить университет. Уговорить ее было непросто. «Мне казалось, что Лувен будет важен для него», - заявила она, и Николас помнил, что ответил: «Полагаю, демуазель согласится, что он уже сыграл свою роль». Так ли? Возможно. Он научил его истинной скромности, - не той, какой обладают неимущие. К примеру, бывший подмастерье научился пренебрегать ею в случае необходимости… Так было, когда Виоланта Наксосская заявила: «Чтобы продавать шелк, вы должны сами носить его». «Зависит от цены», - парировал он.

К концу разговора принцесса внезапно нахмурилась.

– Вы поняли все, что я хотела сказать? Вы согласны на это?

– Мне нечего терять, ваше высочество, - ответил ей Николас.
– Разумеется, при том условии, что я сохраню голову на плечах. Боюсь, все эти почести могут мне ее вскружить…

По счастью, рядом не было друзей, которые поспешили бы уверить его, что с головой у Николаса и впрямь не все ладно: capo, capo, capello, dicapitato… Виоланта лишь заметила:

– Тогда мы начнем с завтрашнего дня.

Но Николас еще не был готов завершить разговор. Он сумел задать один или два вопроса, которые интересовали его по-настоящему, и даже получил на них ответы. Однако он не стал больше испытывать терпение принцессы и наконец начал прощаться. Перед уходом он даже поцеловал ей руку с поистине придворным изяществом: бывший подмастерье всегда отменно подражал ужимкам других людей.

Наверху его уже ждали.

– Ну, что?
– поинтересовался Юлиус.

Николасу внезапно пришло на ум, что стряпчий никогда не видел госпожу Виоланту без плаща. Это помогло ему решиться. С рассеянной улыбкой он окинул взглядом своих друзей.

– Все отлично. Она хочет учиться фламандскому.

– Я готов, - объявил Юлиус.

– У тебя ведь болит рука, - возразил Николас.
– И кроме того, она еще хочет научиться бросать фармук.

– Сказки, - отрезал Джон Легрант.
– У нее тетка замужем за Узум-Хасаном, - как она может не уметь обращаться с фармуком?

– Ясное дело, - подтвердил бывший подмастерье.
– У меня веревочка завязана на поясе, и я скачу как деревянная игрушка. Пока только на поясе, - это ничего. Я

поговорил с ней насчет квасцов…

– Не верю, - покачал головой Тоби.
– Хотя, впрочем, от тебя можно всего ожидать. Так ты что же? Зорзи говорил, что корабль отправляется во Фландрию, это я хорошо помню: я подсчитал, что мы получим с этого небольшой доход, хватит на пуговицы…

Если корабль придет в порт назначения целым и невредимым, то дохода хватит, чтобы оплатить покупку «Чиаретти». Но Николас старался на это не слишком рассчитывать.

– Это фокейские квасцы, - пояснил он.
– Но принцесса говорит, что есть еще запасы в Себинкарахисаре.

– Где?
– с сердитым видом переспросил капитан Асторре, который не слишком хорошо разбирался в торговле, но прекрасно - в картах.

– Это новое название Колонейи. К юго-западу от Трапезунда, на границах империи… Там трудятся греческие рудокопы. Затем квасцы на лошадях везут в Гиресун, там платят налоги и отправляют морем в Европу.

– Гиресун - это мусульманское название, Николас, - поправил его Джон Легрант.
– Греки в классические времена называли этот порт Керасусом, или Керасонтом. Вишни и амазонки.

– Что?
– поднял брови Асторре.

– Лукулл и Эпикур, - вот что, - пояснил Тоби.
– Лучшие вишни, друг мой, берут начало из Керасуса. Лукулл обнаружил их во времена римлян и отправил саженцы в Италию. Тысячу восемьсот лет назад легионы Ксенофона проходили через Керасус. Сплошные виселицы и отрубленные головы… А теперь там торговцы, и рабочие на квасцовых рудниках… Прямо по соседству с Трапезундом.

– Продолжай, - попросил его Юлиус.
– Что ты говорил насчет амазонок?

Гладкое розовое лицо Тоби озарилось улыбкой.

– А еще называете себя аргонавтами! Ведь там же прародина амазонок. Женщины-воительницы, такие как госпожа Виоланта и Алессандра Строцци. Они построили храм Марса в Керасусе и до сих пор проводят там какие-то странные обряды.

– Я слышал о некоем монастыре, - продолжил Николас. Об этом говорила ему госпожа Виоланта. Она же рассказывала о знаменитых вишнях… И тут ему вспомнилось кое-что еще: - Джон, а как все-таки пал Константинополь?

– Он пал, когда Джон прекратил трепать языком, - заявил Юлиус.

– Причин было немало, - невозмутимо пояснил Легрант.
– Турки перетащили свой флот по суше и проникли в залив. Это было последней каплей. Но в Трапезунде через горы у них такой фокус не пройдет.

– Правда?
– уточнил Николас.
– Значит, если кто-то захочет расстрелять Трапезунд из пушек, то вынужден будет действовать только с моря?

Глаза Асторре вспыхнули.

– Да сколько тебе еще повторять? Пригороды можно жечь, сколько угодно, но крепость захватить нельзя. То же самое в Керасусе. То же самое в Синопе. И все эти города невозможно покорить, если только не пересечь пешком всю Анатолию и не взобраться по горам. Так мы бросим якорь в Керасусе?