Ветер и мошки
Шрифт:
Таня фыркнула, всхлипнула, боднула его лбом.
— Что? — удивился Камил.
— Стишок детский вспомнила. Про мячик.
— Стишок — это хорошо.
Камил пребывал в странном, раздвоенном состоянии. Он был полон нежности к Тане и ненависти к тем, кто сделал ей больно. Внутри словно наскоро сшитое рвалось по шву. Камила дергало. Казалось, он расползается на лоскуты.
Он ведь сам, сам сейчас генератор негатива! Мошки и ветер, ветер несет мошку, прямо в лицо, в глаз, бедная мошка.
И кто виноват?
— Ты
Губы нашли мягкую, податливую щеку.
Солоно.
— Мы-ы-ы! — подал голос из комнаты Олежек.
— Вась.
Таня вывернулась из кольца Камиловых рук, наспех вытерла ладонями кожу под глазами. Мимолетная улыбка коснулась Камила.
— Иду, Олежек!
Таня вышла. Камил вскочил к макаронам.
— Ах, черт!
Впрочем, ничего непоправимого не случилось. Но чуть ли не с минуту он шкрябал ложкой по дну и стенкам, вымещая на макаронах то звенящее напряжение, что копилось в нем во время Таниного рассказа. Вот вам, вот вам, вот вам! Ну-ка, побежали по кругу! Живее, живее! Я — кулинар не местный.
А всяким всплывающим розовым — той же ложкой!
Камил остановился, когда в запале расчекрыжил одну из сосисок напополам и по очереди, то одну, то другую половинку несколько раз притопил в мутной воде. Все, сказал себе, все, это не три урода.
Он выключил газ, вооружился полотенцем и через крышку слил воду, прислушиваясь, как мычит в гостиной Олежек. Ох, парень, парень. Ты ведь тоже потенциальный генератор негатива, подумалось ему. Придет время, и, возможно, некий Камил Гриммар придет и по твою душу.
Звонок в дверь заставил его вздрогнуть.
— Василий, откроешь? — крикнула Таня.
— Сейчас.
Камил вытер руки и шагнул в прихожую. В голове пронеслось: если соседи увидят носителя, потом ему, возможно, будет не отбрыкаться. Запомнят, свяжут с намечающимся убийством. Несмотря на краткость знакомства, Василий ему стал симпатичен. Неплохой человек. И опять же — зачем умножать негатив?
Ладно, какого черта? Он, возможно, никого еще не убьет.
Камил щелкнул замком. За дверью обнаружился мужчина в костюме, с перекинутым через руку плащом.
— Э — э… — растерянно сказал визитер, видимо, не ожидая увидеть вместо Тани невысокого похмельного квартиранта.
— Здравствуйте, — сказал Камил.
Мужчина кивнул.
— Да.
И замер.
— Вы к Тане? — спросил Камил.
Мужчина прищурился.
— Гриммар? — негромко произнес он.
— Простите? — на всякий случай изобразил непонимание Камил.
— Я — Волков, — сказал мужчина.
Камил, оглянувшись на проем в гостиную, высунулся на лестничную площадку и быстро пожал стоящему руку.
— Какого черта ты здесь? — прошипел он.
— Страхую, — объяснил Волков. — Ты как, все уже?
— В процессе, —
— Кто?
— Парень парализованный!
— Подожди, в раздаче не значилось.
— Я знаю, что не значилось.
— И когда планируешь?
— Ночью. Поздним вечером. Она, похоже, несчастный человек.
— Ну, да. Тем лучше. Жалеть таких.
— Я серьезно.
— Мне подождать? — спросил Волков.
— Нет, — придерживая дверь, качнул головой Камил. — Возвращайся. Не стоит лишний раз напрягать носителей.
— Они тут все поехавшие, напрягай не напрягай. Я словно чешусь изнутри. Окажусь дома, попрошу ванну со стабилизатором.
— Ладно.
— Ой, здравствуйте, — лицо Тани неожиданно всплыло над Камиловым плечом. — Вы ко мне?
Камил нехотя подвинулся.
— К Егорову, Антону Федоровичу, — быстро нашелся Волков. — А вот ваш э-э… муж говорит, что никаких Егоровых не знает.
— И я не знаю, — сказала Таня. — Только он не муж.
— Простите, — улыбаясь, Волков шагнул к лестничному пролету. — У меня адрес: Гончарный переулок, дом десять.
— Так это следующий дом! — сказала Таня.
— Наш — Свиридова, пятнадцать, — сказал Камил.
— Очуметь! Как так строят? Извините.
Волков, качая головой, пропал из поля зрения. Шаги его затихли внизу.
— Ну, все, — сказал Камил, закрывая дверь. — Люди начинают слетаться на сосиски с макаронами.
— У нас такое часто бывает, — сказала Таня.
— В смысле? — удивился Камил. — Слетаются на сосиски с макаронами? Висят на деревьях под окнами и стучат по пустым тарелкам? Разворачиваются в колонны и требуют своей доли?
Таня рассмеялась, видимо, представив нарисованную Камилом картину. Даже шутливо стукнула его кулачком в плечо.
— Нет, Вась, я про дом. Многие думают, что он стоит по Гончарному переулку.
— Наверное, и твой дом найти непросто, — сказал Камил.
— Ага.
Они переместились на кухню, где Камил показал результат своих усилий. Кастрюля была еще горячая, из-под снятой торжественным жестом крышки рванул пар. Белые, разваренные макароны как стружка усыпали розовые сосисочные снаряды.
— Красота, — сказала Таня.
— А то!
— Поедим с Олежкой?
Камил кивнул.
— Конечно! Куда мы без него?
Таня выставила три большие белые тарелки и настояла на том, чтобы ей досталось всего полторы сосиски. Камилу и Олежке — по две. Две оставшиеся вареные сосиски ушли в запас. Для них была выделена отдельная миска.
— Это если ночью захочется перекусить, — объяснил Камил, чем вызвал странный смешок у Тани.
Макарон, конечно, визуально было не густо, но стоило их насыпать горками по краям тарелок, как они стали смотреться выигрышно. А уж когда свое место занял хлеб, блюдо и вовсе приняло вполне ресторанный вид.