Вильсон Мякинная голова
Шрифт:
Представить обвинительной власти всталъ и объявилъ, что изъ разговора съ судьею Дрисколлемъ, наканун насильственной смерти этого почтеннаго старца, узналъ слдующій фактъ: лицо, выступившее теперь защитникомъ, передало судь вызовъ на поединокъ отъ лица, обвиняемаго здсь въ убійств. Судья отказался, однако, сразиться на пол чести съ завдомымъ убійцей, но многозначительно присовокупилъ, что готовъ свести съ нимъ счеты иначе. Весьма вроятно, что обвиняемому въ убійств объяснили смыслъ ршенія, принятого судьей. Обвиняемый зналъ, что при первой же встрч съ судьею Дрисколлемъ долженъ убить самъ или же быть убитымъ. Если защитникъ не станетъ опровергать о наченное заявленіе, то прокурорскій надзоръ удовлетворится этимъ и не вызоветъ его въ качеств свидтеля. Вильсонъ объявилъ, что не иметъ въ виду опровергать фактически врныхъ заявленіе прокурорскаго надзора (присутствующіе въ зал суда перешептываются: «Дло
Г-жа Праттъ показала, что не слышала никакого крика и въ точности не знаетъ, что именно заставило ее проснуться. Быть можетъ, ее разбудилъ шорохъ шаговъ, быстро приближавшихся къ параднымъ дверямъ. Она соскочила съ постели и выбжала въ прихожую въ чемъ была. При этомъ она слышала, что люди взбгаютъ по парадному крыльцу. Когда она прибжала въ кабинетъ, они устремились за ней туда же. Тамъ она увидла обвиняемыхъ, которые стояли надъ безжизненнымъ тломъ злодйски убитаго ея брата (тутъ она не могла боле уже сдерживаться и разрыдалась, что произвело на присутствующихъ глубокое впечатленіе).
Въ заключеніе она пояснила, что вслдъ за ней взошли въ кабинетъ гг. Роджерсъ и Бэкстонъ.
Защитникъ подвергнулъ эту свидтельницу перекрестному вопросу, на которомъ она показала, что близнецы сразу же объявили себя невиновными. Они говорили тогда, что вышли прогуляться по городу и поспшили къ дому судьи, откуда раздался такой громкій отчаянный призывъ на помощь, что они услышали его съ далекаго разстоянія. Затмъ они попросили саму свидтельницу и только что упомянутыхъ господъ осмотрть ихъ руки и платье. Осмотръ этотъ былъ произведенъ и пятенъ отъ крови при этомъ не найдено.
То же самое подтвердили показанія гг. Роджерса и Бэкстона.
Точно также подтвердился на суд фактъ находки индійскаго кинжала на мст преступленія. Сличеніе этого кинжала съ описаніемъ, помщеннымъ въ объявленіи объ его продаж, гд было общано пятьсотъ долларовъ награды за доставленіе его обратно законному владльцу, выяснило полнйшее соотвтствіе кинжала съ описаніемъ. Затмъ, по разъясненіи нкоторыхъ другихъ фактовъ, предоставлено было слово защит. Вильсонъ объявилъ, что представитъ трехъ свидтельницъ, а именно двицъ Кларксонъ. Свидтельницы эти удостоврятъ своими показаніями, что спустя лишь нсколько минутъ посл того, какъ раздались въ дом судьи крики «на помощь!», они встртили молодую двушку подъ вуалью, выходившую со двора этого дома черезъ калитку въ глухой переулокъ. Защитникъ находилъ эти показанія, совмстно съ нкоторыми обетоятедствами дла, на которыя онъ сочтетъ своимъ долгомъ обратить вниманіе пристяжныхъ, убдятъ судъ въ существованіе еще однаго лица, прикосновеннаго къ преступленію и не разысканнаго до сихъ поръ. Въ интересахъ своихъ кліентовъ онъ обязанъ потребовать отсрочки разбирательства дла до тхъ, пока лицо это не будетъ найдено. Становилось уже поздно, а потому Вильсонъ просить отложить до слдующаго утра допросъ трехъ его свидтельницъ.
Толпа, вышедшая изъ суда, начала растекаться по улицамъ отдльными группами и парочками. Везд съ самымъ возбужденнымъ интересомъ и величайшемъ оживленіемъ обсуждали процессъ, который во всякомъ случа являлся самымъ выдающимся въ предстоявшей сессіи. Вс, казалось, были совершенно довольны первымъ днемъ судебнаго разбирательства и вынесенными изъ него впечатляіеми за исключеніемъ самихъ обвиняемыхъ, ихъ защитника и сочувствовавшей имъ старушки. Среди нихъ незамтно было ни малйшихъ признаковъ радости, такъ какъ они почти не надялись на оправдательный приговоръ.
Прощаясь съ близнецами, тетушка Патси пожелала имъ доброй ночи и хотла добавить къ этому пожеланію что-нибудь такое, что могло бы хоть сколько-нибудь ихъ ободрить и развеселить, но слова замирали у нея на устахъ и она оказалась не въ силахъ выполнить благое свое намреніе.
Томъ былъ увренъ, что ему лично не угрожаетъ ни малйшей опасности, но, тмъ не мене, торжественность, которою ознаменовывается начало судебнаго разбирательства въ уголовныхъ процессахъ, произвела на него слегка удручающее впечатлніе. Дло въ томъ, что онъ отъ природы обладалъ чрезмрною чуткостью, которая била въ его душ тревогу даже при малйшемъ повод къ опасеніямъ. Тмъ не мене онъ снова успокоился и даже возрадовался въ сердц своемъ съ той минуты, какъ выяснилось на суд отсутствіе у защиты сколько-нибудь всскихъ фактическихъ данныхъ. Выходя изъ суда, Томъ позволилъ себ даже саркастически пожалть о Вильсон: «Мякинная Голова строитъ всю свою защиту единственно лишь на томь обстоятельств, что три старыя двы встртили незнакомую имъ двушку въ глухомъ переулк! — говорилъ онъ себ самому. — Я готовъ дать ему отсрочку въ сто или хотя бы даже въ двсти лтъ съ полной увренностью, что онъ всетаки не отыщетъ этой двушки.
«Въ такихъ случаяхъ, какъ этотъ, почти всегда упускается изъ виду та или другая ничтожная на первый взглядъ мра предосторожности, — говорили себ самому Томъ. — Заинтересованное лицо оставляетъ позади себя хотя бы только тнь легкаго слда, но и этой тни оказывается достаточно для того, чтобы его погубить. На этотъ разъ не осталось, у меня, и тни слда. Дло оборудовано такъ чисто, что лучше и пожелать нельзя. Еслибъ птица пролетла по воздуху и притомъ не днемъ, а ночью, то слдъ ея полета оказался бы въ такой же степени незамтнымъ. Только человкъ, срособный усмотрть въ воздух слдъ птицы, пролетвшей ночью, и разыскать потомъ эту птицу, былъ бы въ состояніи меня выслдить и найти настоящаго убійцу судьи. Никому другому не стоитъ и браться за такое дло! И вдь надо же, чтобъ оно выпало какъ разъ на долю этого бдняги, Мякинноголоваго Вильсона! Клянусь Богомъ, что будетъ до чрезвычайности забавно взглянуть, какъ онъ ломаетъ себ голову въ тщетныхъ попыткахъ разыскать не существующую двушку, въ то время, когда человкъ, котораго онъ такъ пламенно хотлъ бы найти, сидитъ у него передъ самымъ носомъ! — Чмъ боле обдумывалъ Томъ это курьезное положеніе, тмъ забавне оно ему представлялось. Подъ конецъ онъ сказалъ: — Я ни за что не позволю ему забыть про эту таинственную двушку. Съ сегодняшняго дня и до самой смерти бдняги, каждый разъ, когда я увижу Вильсона въ обществ, я стану освдомляться съ наивнымъ, добродушнымъ видомъ, который всегда выводилъ его изъ себя, когда я справлялся о практическихъ результатахъ не начинавшихся еще его занятій адвокатурой: „Ну, что, Мякинная Голова, напали вы уже на ея слдъ?“
Тому страшно хотлось расхохотаться, но смхъ въ эту минуту былъ бы съ его стороны верхомъ неприличія. Его окружала толпа, сочувствовавшая скорби, которую должна была ему причинить трагическая смерть возлюбленнаго его дядюшки. Томъ ршилъ, что будетъ очень интересно зайти вечеромъ посмотрть, какъ Мякинная Голова томится надъ безнадежнымъ процессомъ, и, нсколько шпилекъ подъ маскою состраданія и сочувствія, подпустить адвокату.
Вильсонъ не захотлъ въ этотъ вечеръ ужинать, такъ какъ не ощущалъ ни малйшаго аппетита. Онъ вынулъ изъ своего архива вс имвшіеся у него оттиски пальцевъ двушекъ и замужнихъ женшинъ, разложилъ ихъ передъ собою и мрачно всматривался въ нихъ боле часа, стараясь убдить себя, что какъ-нибудь проглядлъ среди нихъ отпечатки пальцевъ таинственной двушки. Это оказалось однако, ошибочнымъ. Отодвинувъ отъ стола кресло, онъ сложилъ руки надъ головой и погрузился въ грустныя безплодныя размышленія. Томъ Дрисколль зашелъ къ нему приблизительно черезъ часъ посл того какъ стемнло, и, усаживаясь на стулъ, сказалъ съ любезной улыбкой:
— Вотъ какъ! Я вижу, что вы вернулись опять къ забавамъ, которыми утшались въ т дни, когда неблагодарные сограждане оставляли васъ въ пренебреженіи. Теперь вы, разумется, намреваетесь почерпнуть себ въ нихъ утшеніе. — Съ этими словами онъ взялъ одну изъ стеклянныхъ пластинокъ и, держа ее противъ свта, принялся въ нее всматриваться. — Послушайте, дружище, все это вздоръ! — продолжалъ онъ. — Ободритесь, вамъ незачмъ кручиниться и возвращаться опять къ дтскимъ игрушкамъ изъ-за того только, что по вашему новому блестящему диску проходитъ теперь большущее солнечное пятно. Оно минуетъ, и ваши дла подутъ опять на ладъ. — Положивъ стеклянную пластинку, онъ присовокупилъ: — Неужели вы разсчитываете выигрывать вс процессы?
— Нтъ, я на это не разсчитываю! — возразилъ со вздохомъ Вильсонъ. — При всемъ томъ я не врю, что Луиджи убилъ вашего дядю, а потому очень жалю блезницовъ. Мн становится грустно и досадно при мысли, что я въ данномъ случа не могу ему помочь. Если бы вы, Томъ, не относились къ этимъ молодымъ людямъ съ предубжденіемъ, то, безъ сомннія, пришли бы къ такому самому заключенію, какъ и я самъ.
— Право не знаю! — возразилъ Томъ, лицо котораго омрачилось воспоминаніемъ о богатырскомъ пинк, полученномъ отъ Луиджи. — Не могу сказать, чтобы я чувствовалъ къ нимъ особое доброжелательство, но отсутствіе его у меня совершенно естественно принимая въ разсчетъ обхожданіе со мною брюнета Луиджи. Не знаю, говоритъ ли во мн предубжденіе или же нтъ, но только я недолюбливаю обоихъ близнецовъ. Если они получатъ воздаяніе по заслугамъ, то смю васъ уврить, Мякинная Голова, что не я стану носить по нимъ трауръ.