Вишнёвый луч
Шрифт:
К счастью, сегодня меня пригласила бабушка. Мы давно не виделись. Я болела, старуха Давида по больницам нянчила, и вот мы все опять встретились.
Вхожу. Вижу. Сидит бесформенная куча мяса, а между ног, пробив широченные брюки, торчит, как маковка высокого шатра... Ужас.
– Бабушка! Что с ним?
– Немного перестарались. Мозги кой-какие мы ему поставили, но в той части, где была маскулинность и глагологоворение, чуть-чуть переложили вещества. Биокультура, в которой растут запасные
Действительно, зрелище было страшное. Давид, жутко растолстевший, но не жиром, а мышцами, как у какого-то гипершварценеггера, обрёл и силовую хоть куда установку между ног.
Его половой орган напоминал шаржевый фаллоимитатор из магазина твёрдых игрушек для взрослых. Сидеть обэротизованный Давид мог только на мягком диване. Губы распухли, пальцы дрожат от натуги, мозги громоподобно булькают. В глазах - одно тупое желание, неистовое и неутолимое. Дай ему соломонов гарем - добавки потребует.
– Да-с, - вздохнула бабушка, - а всего-навсего человеку хотелось побыстрее в депутаты!
– Не повезло с консультантом, - согласилась я.
– Или очень повезло, - возразила бабушка самолюбиво.
– Если б не я, он мог попасть во власть мирскую и вся птичка ку-ку.
– Чтой-то ты, бабуля, сегодня как-то неизячно выражаешься. Без лоска. Ась?
– Навозилась с его мозгами, запаршивела. Извини. Ты зачем пришла, кстати?
– Если ты не возражаешь, то по твоему приглашению, - напомнила я бабушке.
– Ах, да. Так вот: знаешь, что полезло у него из головы, когда ему вернули мозги, но с маленьким избыточком? Не знаешь. Открываю страшную тайну. Он стал кричать: "Рабы, рабы!" Я спрашиваю: где? Он: "Все русские - рабы. Всем русским срочно нужна демократия!" Я ему говорю: демократия - это когда все равны, так? Он и кричит: "Рабы и так равны! Им так на роду написано! Это надо затвердить законодательно! Я хочу в парламент!"
Подтверждая её слова, больной бойко задекламировал несколько поправок в Конституцию.
Я посмотрела на тугую тушу Давида и от души оценила роль контраста в драматургии жизни. Тело было, как сарделька, в которую напихали всего без разбору, но она лопается от самодовольства и важно разговаривает. А голос тоненький, губы чмокают, волосёнки липнут к блестящей черепушке. Красавец! А ведь каков был тогда, давным-давно, когда пришёл с букетом левкоев. Кровь с молоком, косая сажень, дивный терем стоит и прочая.
Краем глаза я видела, что бабушка чуть не плачет. Удивительно. Она не может плакать.
– Мне очень жаль, - говорю я светски, - но что я могу сделать? Теперь если что, то лишь хирургическим путём. Насколько я понимаю.
– А ты ляг с ним, - предложила
Я вздрогнула.
– Ты сошла с ума? Это же... Он уже животное. Он...
– Голубушка, а ты каким барометром пользуешься, когда выбираешь? На ком написано, что он ангел? Или, может быть, твой Пётр, перенаправивший твои пути в незапланированную сторону, он чем-то отличается?
– Он страшный, - высказала я здравое суждение.
– Кто? Давид или Пётр?
– Да, - кивнула я, отступая к двери.
– Я пойду, пожалуй, у меня чайник на плите, пока. Я позвоню как-нибудь.
И я убежала, потому что противиться бабушке долго я не умею, а ответить на её предложение было бы очень противно: Давид вызывал всего два-три ощущения, и самое нейтральное из них была тошнота в статусе.
В моей квартире трезвонил телефон.
– Какая цаца! - насмешливо сказала бабушка сквозь этажи.
– У тебя сейчас есть что-нибудь получше? Нету. Лучше вообще не бывает. Мужчина в зените своих возможностей. Безотказный отбойный молоток. Целеустремлён, энергичен. Разве не идеал? Ты зачем убежала?
– А ну как набросится!
– Он привязан, - пояснила бабушка.
– Я не заметила.
– Он привязан, - повторила бабушка.
– Ты издеваешься надо мной. Понятно. Зачем? Я не в силах извлечь урока из происходящего со мной. Я не понимаю промыслительной задачи.
– Ишь, хватанула!
– Бабушка, сколько же загубленной любви во мне похоронено!
– и я вдруг зарыдала.
– Ладно, - сказала она, подумав, - тогда давай сделаем из него патриота.
– А в какой культуре ему вырастят эту добавку?
– всхлипнула я.
– Заодно и узнаем, - усмехнулась бабушка.
– Вот уж будет действительно смелый эксперимент. У меня есть один план. Приходи послезавтра.
– Сейчас, глаза умою... и приду послезавтра.
– Молодец, понятливая девочка. Ничего не бойся.
Джованни...
Джова-а-анни!
Кто зовёт меня? Ты, Потомуч?
Нет, не я.
А кто? Темно. Не вижу...
Ты умер, умер, всё хорошо. Это я так. Просто поговорить захотелось...
Поговори...
Давай тему.
Нет. Я всё сказал.
Скажи ещё что-нибудь.
Кто ты?
Твоя душа.
Пропади пропадом, больная!
Неблагодарно, сударь.
Я сказал: пропади.
А ты спаси меня. Ну, догоняй!
Пошла вон, старая дура.
Спасибо. До свиданья.
Только не это!
А тебя не спросят!
Очень жаль. Но хорошо, что предупредила.
Хорошо, говоришь?
Всё равно... Только темно. Позови Потомуча.
Я же сказал!
А... Так и сказал бы сразу. А то - душа, душа...